Это про него, про Геннадия. Потому что он меня замотивировал встать на протез мгновенно. Потому что одномоментно утащил в ЗАГС. Я не хотела идти в это заведение, на собственную свадьбу на костылях. Стремно. Поэтому я вывернулась наизнанку, чтобы у меня все получилось. Я честно говоря до сих пор не знаю зачем ему была нужна одноногая грустная девочка. Зато я реально знаю, как на него со всей силы давил социум. И по пути вспомню нелюдя Витю. Оба они пережили это давление со стороны наших добрых советских людей. На это нужна была сила. Где то они ее нашли.
Только, ребята, не надо мне сейчас писать опровержения моей версии и рассказывать про хороший советский народ. Вы же не были на моем месте. Если бы то общество хотя бы чуть чуть, хотя бы слегка поддержало меня, хотя бы просто перестало в меня тыкать пальцем и навешивать ярлыки, я бы не пошла по легкому пути алкоголизма. Ведь алкоголем я в том числе закрывалась и от всевидящих глаз, и от злых языков, и от всеобщего осуждения. Ведь это было любимое занятие в той стране, затоптать упавшего. Не надо слов. Я это прошла.
Ну а Гена в тот момент оказался ангелом спасителем. Я не знаю, откуда у него были такие черты характера. Но он до свадьбы даже не пытался приблизиться ко мне. Хотя я бы в тот момент не стала выеживаться и строить из себя целку патриотку. Мне тогда очень нужно было осознание того, что я кому то нужна, что я желанна, что я такая же, как все. За это я ему буду вечно благодарна. В очень сложный момент он дал мне и внимание и поддержку и тепло, и заботу. И какое то время я в этом просто купалась. Жаль, что мало. Но я в это время менялась и набиралась сил.
Этот же романтик и подавал мне рюмку. Пусть не каждый день, а раз в неделю, но это было. А потом он привнес в мою жизнь такую боль, что я сама стала глушить ее спиртным. Тогда я поняла, что есть боль больнее самой больной. Это тогда, когда душу рвут на куски, или режут, и еще есть много способов поранить эту самую душу. С тех пор я никогда не сравниваю эти две боли, смысла нет, душа болит намного дольше, и лечить ее нечем. Вернее есть одно лекарство, но оно опасно. Но я его уже впустила в то время в свою жизнь.
С Генкой пошел прогресс. В тот момент зависимость начала формироваться. Потому что мы жили вообще не скучно Ругались, обвиняли друг друга, потом мирились. И все это сопровождалось застольем. Не важно, в больших или малых количествах. Но я думаю три четыре раза в неделю мы припадали к этому источнику. Генка то уже тогда был готовый алкаш, и тренировал меня. От него нельзя было услышать приглашение в кино или погулять, зато приглашение в койку и к столу, запросто. Вот я и привыкала и к тому и к другому.
А веселье наше продолжалось восемь месяцев. Наверное я уже тогда стала готовым алкашом. И вообще тот период времени, был периодом разочарований. Я разочаровывалась во всем. Розовые очки бились одни за другими. Люди показывали себя с очень нелицеприятной стороны, пропадали друзья, обнулилось понятие дружба, жизнь оказалась совсем не сказкой, тот кого ты считала родным, был даже не двоюродным, а чужим. Господи, воля твоя, сколько же сил на это надо! А где их брать эти силы, когда ресурс закончился давным давно?
И я уже начала прибухивать самостоятельно, без Гениного предложения. Единственное, что тогда показывало , что я еще не потеряна для общества, это две приметы. Я не начала еще пить в одиночку, и утром не опохмелялась. При любой вечерней дозе, мне было утром комфортно. Никаких похмельных синдромов еще не присутствовало. А тяга к напитку, который стал любимым , появилась. Это было печально, но я этого не осознавала.