Тагильский «доктор Швейцер»
(Слово о моём друге)
Познакомились мы с Александром Николаевичем Пискуновым в начале 70-х годов прошлого века в редакции газеты «Кировградский рабочий», где я работал и часто публиковал свои лирические этюды о природе.
Как раз где-то в это время (в июле 1971 г.) и был, наконец, учреждён постановлением Совета Министров РСФСР Висимский государственный заповедник площадью 339,53 тысячи гектаров (нынешний биосферный полигон в его ядре в 4,5 раза меньше). И долгожданное решение исполнительного комитета Свердловского областного совета депутатов трудящихся от 26 июня 1973 года наконец-то закрепило свершившийся долгожданный «праздник» уральских природолюбов. Вокруг заповедника была выделена его охранная зона площадью чуть больше 468,2 тысячи гектаров! (Сегодня к ней примыкает ещё и зона так называемого сотрудничества в пределах территорий городов Верхнего Тагила, Кировграда, посёлков Карпушиха, Лёвиха, сёл Половинного, деревни Большие Галашки, посёлка Висим — родины уральского писателя Д. Н. Мамина-Сибиряка, не раз писавшего о «милых голубых зелёных горах).
В то время в близлежащих к заповеднику лесах свирепствовало самое настоящее, хищническое и безнаказанное, браконьерство. В одном из зимовий в восточной части охраняемой территории была тайно построена коптильня для заготовки лосиного мяса; там же напропалую отстреливались непуганые глухари, добывались капканами шкурки разного пушного зверя.
Понятно, что надо было объединять силы защитников природы. И тогда подполковник милиции Пискунов, старший сержант милиции Чувашов, егерьлесник заповедника Галкин и я стали регулярно выезжать в рейды. Была обнаружена в тайге, в охранной зоне заповедника, тайная охотничья избушка, срубленная из новеньких смолистых сосновых бревен! На дереве рядом висел … умывальник, у стены припасена на зиму была припасена поленница березовых дров. Топоры, пилы, котлы, алюминиевые бидоны дополняли браконьерское хозяйство …
Это «логово» потрошителей дикого зверья и птиц было нами позднее сожжено, когда воры хозяева узнали об опасном визите и больше побоялись снова туда сунуться.
Затем, в разные годы, в той же охранной зоне заповедника мы находили развешанные на кольях для просушки лосиные шкуры, брошенные головы и рога сохатых … Браконьеры не унимались! Они в отместку нам подожгли новую баню в зимовье самого осаждаемого Висимского заповедника ...
А на водоёмах в округе почти безнаказанно орудовали хапуги с сетями!
Наверное, на целую книгу потянули бы материалы о преступлениях перед живой природой в маминских «милых синих зелёных горах» в 70-‒-80-‒-90-е годы прошлого века, да и в первое десятилетие ХХI-го, смело перешагнувшего рубеж тысячелетий, но не избавившего общество от пороков!
Для истории же остались имена первых храбрых защитников животного и растительного мира тогда только-только поднимавшегося на ноги природного резервата в самом сердце промышленного огнедышащего Среднего Урала! (В их числе, конечно, был и самый первый непримиримый директор Висимского государственного заповедника Михаил Сергеевич Попович).
В первой когорте охранителей и защитников был и остаётся поныне (своими книгами) Александр Николаевич Пискунов., сильными и мужественными стопами не раз исходивший эту ранимую заповедную землю.
В своей книге мой старый друг и соратник не раз упоминает о пожарищах, зарастающих вырубках, сильном вывале леса в заповеднике в результате пронёсшегося четверть века назад над Уралом урагана.
Обрубленная со всех сторон неумными и жадными лесозаготовителями территория охранной зоны Висимского заповедника оставила беззащитными здешние первобытные леса; значительную часть их уничтожил рукотворный (наверняка!) лесной пожар, потушить который в горах малочисленная охрана заповедника не смогла…
... В последний раз мы с Александром Николаевичем Пискуновым побывали в окрестностях заповедника (на горе Лубной, ― памятнике природы областного значения) в начале июля 2008 года.
Тихо разговаривая, идём по узкой лесной тропе, которая плавно поднимается вверх. Мой друг срезает и срезает толстые и сладкие стебли разросшегося на приволье дудника, подаёт, очищенные, мне. Мягкие и сочные, они напоминают мне вырванную на огороде молодую репу.
Вокруг цветут валерьяна, зверобой, чина луговая, много злаковых, по пути попадаются высокие липы и ильмы. Ильм (вяз) с затейливо резными листьями редок в уральской тайге и произрастает только на южных склонах гор. Я фотографирую его, затем молодые дубки, посаженные здесь Александром Николаевичем в течение нескольких лет в количестве ста и более ста штук. (В Верхнем Тагиле, вследствие влияния тёплых прудов-охладителей ВТГРЭС, климат мягкий, «южный»; растут на приусадебных участках и каштаны, и дубы). По словам моего друга, в целом на Среднем Урале десять ― семь тысяч лет назад тоже климат был тёплый, благоприятный, и дубы привольно росли и на склонах гор, и в долинах рек. (Палеонтологи нашли в здешней почве много пыльцы вековых дубов). И вот теперь А. Н. Пискунов решил «помочь природе» и рассадил по всем склонам Лубной маленькие саженцы-дубки из своей домашней теплицы (в лесу жёлуди жадно поедали мыши).
На вопрос внука Ильи: «Зачем это тебе, дед? Ведь ты «шкелетом» будешь, когда твои дубы вырастут!» -Александр Николаевич отвечал с мудрой улыбкой:
— А ты вот пойдёшь на Лубную, увидишь мои дубы, отдохнёшь под их могучими кронами и …вспомнишь деда Сашу, лежащего давно в могиле! Другие люди вспомнят!
Дубки явно прижились, авось и потепление климата на планете поможет им выправиться, взметнуться над тайгой!
Делаем привал. Вокруг по-прежнему порхают бабочки, гудят шмели, жужжат осы.
— Смотри, вон зорька летает, — показывает мне рукой Александр Николаевич.
Мы сидим под огромной и могучей бронзовоствольной сосной на краю крошечной лесной полянки, окружённой стеной хвойного леса. И розово-белая бабочка зорька бесшумно порхает в воздухе своими невесомыми крылышками как на некоей диковинной сцене этого «таёжного театра»!
— А теперь, видишь, большая стрекоза появилась над полянкой, — объясняет мне чудное лесное действо мой друг. — Это — хищница! И зорька поспешила убраться из виду её огромных глазищ. Иначе не миновать бы ей попасть «на «стол» к стрекозе!
Да, своя, потаённая и прекрасная, жизнь уральской природы разворачивается передо мною; и есть рядом тот, кто в любую секунду покажет, объяснит, постарается просто влюбить тебя в этот, сейчас такой безмятежный, край тайги и гор.
— Сенокосные поляны из года в год зарастают травой, бурьяном! — сетует Александр Николаевич. — Раньше здесь всегда косили, много верхнетагильцев держали домашний скот. Потом старики поумирали, молодёжь браться за косы не хочет…. В результате совсем исчезли у нас косули, которые в суровые зимние месяцы подкармливались на заготовленных людьми стожках, собирали на лесных дорогах клочья сена, выпавшие с возов.
И, оказывается, кроме всего прочего, постоянно портится, исчезает пышный, разнообразный травостой. Наверное, скоро на полянках в окрестностях горы Лубной не останется многих видов высших сосудистых растений.
Кстати, тут Александр Николаевич упомянул и заповедник «Денежкин Камень» на Северном Урале, где существует подобная же проблема: из-за запрета администрации на территории заповедника тоже не выкашивают лесные поляны, растительный покров которых на глазах деградирует.
Наверное, всё же нужна какая-то «золотая середина»: и природу не ограбить, и помочь ей! (В охранной зоне Висимского заповедника в 70-‒-80-е годы ХХ века старые лесники занимались бортничеством; сейчас мёд диких пчёл добывают только … медведи. Да ещё один неуёмный пенсионер, старожил Верхнего Тагила Анатолий Галкин, всю свою жизнь проработавший лесником, инспектором в Висимском заповеднике).
В настоящее время сотрудники заповедника на работу едут на автобусах (за 15 км в Верхний Тагил, а оттуда пешком — в горы). Ездят идобираются до его территории и по хорошей грунтово-щебёночной дороге, проложенной строителями недостроенного и теперь разорённого Сулёмского водовода, расположенного бок о бок с северной границей Висимского заповедника.
Много времени А. Н. Пискунов, молодой тогда Толя Галкин и другие инспектора заповедника вынужденно дежурили именно здесь: на торной широкой дороге, не раскисающей даже в самую весенне-осеннюю слякоть.
Именно на этой дороге мой старый знакомый (знаю его лет 35-‒-40) Анатолий Галкин и повстречал однажды весной крупного драчливого глухаря, яростно набросившегося на него как на … соперника! На ней же мы с Александром Николаевичем слышали как-то ранним утром громкие крики чёрного ворона, похожие на трубные журавлиные голоса-фанфары! По ней же мой друг не раз возвращался пешком (и ночью, и в проливной дождь) из своих утомительных лесных странствий домой, в квартиру по улице Жуковского в Верхнем Тагиле.
…Город Верхний Тагил расположен в долине реки Тагил, давшей название населённому пункту. (Ниже по её течению расположен город Нижний Тагил, ещё одна из столица уральских металлургов и машиностроителей). Вокруг — горы: на север, на юг, на восток и на запад! Большие и поменьше. (например, на горе Ежовой высотой почти 700 метров над уровнем моря построен хороший горнолыжный комплекс, где не раз катался на лыжах сам — теперь уже бывший — губернатор Свердловской области Эдуард Россель!).
Всю окружающую местность назубок знал мой друг — краевед и писатель, орнитолог с многолетним стажем Александр Николаевич Пискунов. Именно его попросила написать вступление к книге (составленной из сочинений школьников о природе) Надежда Перетягина, верхнетагильская учительница. Горы Бунар, Острая, Широкая, Шабур, Макарова, Старик-Камень и многие другие в ней не обойдены вниманием! Как и вся местная флора и фауна!
Ещё при советской власти областное руководство задумало построить в окрестностях Верхнего Тагила большой «рыбный цех», который должен был снабжать продовольствием многомиллионное население Среднего Урала. Вырыли экскаваторами большие прудки, наполнили их водой и … забросили! Повеяло горбачёвской перестройкой, затем пришли смутные ельцинские времена. Новоявленные капиталисты (нынешние) в грязи и чешуе побрезговали возиться и предоставили рукотворные водоёмы в «бесплатное» пользование» прилетающим и улетающим птицам: чайкам, куликам, уткам, цаплям, лебедям, чибисам и т. д. И этот птичий «рай» всего-то в паре километров от дома А. Н. Пискунова!
Конечно же, он здесь часто бывал, особенно в апреле -― -мае — с биноклем, фотоаппаратом, записной книжкой. И своим пытливым любознательным взглядом на жизнь окружающей природы. А потом на его письменном столе рождались интересные заметки, статьи, репортажи и… книги!
Помогали моему другу и вездесущие верхнетагильские мальчишки и даже взрослые, приносившие ему прямо домой раненных птиц, птенцов, зверьков. И он, как истинный «птичий папа», «птичий доктор», неделями, месяцами и годами выхаживал слабые создания природы! Кого-то потом выпускал на волю, кого-то отдавал в Свердловский зоопарк, кого-то нёс на поселение в зооуголки школ, Верхнетагильского городского краеведческого музея (где несколько лет был директором) и т.д.
Птицы жили у него дома в клетках: в его кабинете-спальне, на балконе, иногда летали из комнаты в комнату. Три маленькие собачки будили Александра Николаевича по утрам, требуя прогулки и выполнения непременного ритуала — кормления во дворе дома голубей, воробьёв, синиц.
Возвращаясь со своей «лесной службы», Александр Николаевич часто приносил за пазухой или в … футляре из-под бинокля тех же обессиливших птичек и буквально из пинцета дома кормил их.
Любовь к живому, благоговение перед жизнью перевешивали все многочисленные хлопоты и заботы, связанные с содержанием невольников. И даже постоянное ворчание супруги Людмилы Михайловны не могло его остановить в этой благородной страсти — исследовать, изучать на ПРАКТИКЕ любимую природу, помогать ей!
Я видел на стенах, на полках в его личном кабинете многочисленные чучела птиц, могучие рога подстреленного им лося (разрешалось в отдельные годы ликвидировать «лишнее» лосиное поголовье в охранной зоне заповедника); видел большие коллекции бабочек, птичьих яиц (орнитологу разрешено немного изымать их), видел приличную библиотеку о природе.
— Хочу купить, как у тебя, японский цифровой фотоаппарат с набором фотообъективов! — говорил мне Александр Николаевич. — И обязательно новый компьютер, с принтером, сканером! Подключусь к Интернету!
А чуть раньше мой друг проговорился, словно бы невзначай, о своём намерении пройти по Главному Уральскому хребту аж до Салехарда, до самого Северного Ледовитого океана! Во что я искренне поверил:. если уже почти восьмидесятилетний натуралист мог за одни сутки пройти 60 с гаком километров по «висимскому» бездорожью и в самую лютую непогоду; если за один зимний сезон он «накатывал» на лыжах по тысяче -― полторы морозных километров, то такая мечта у него никак не выглядела беспочвенной! (Недаром в Екатеринбурге ему, как самому старшему из участников, вручили памятный кубок на областных лыжных соревнованиях!).
…Болезнь, страшная и коварная, подкосила моего друга Александра Николаевича Пискунова в то время, как он строил «планов громадьё»!
Диагноз (смертельный) ему поставили в военном госпитале в Екатеринбурге в феврале 2009-го, а в ночь с 1 на 2 октября того же года он тихо, во сне, скончался ночью в своей квартире в Верхнем Тагиле. Похоронен на старом городском кладбище, недалеко от местной православной церкви, и рядом с автодорогой Кировград — Верхний Тагил.
…Ему ещё хватило сил вскопать в мае этого года землю в саду и на огороде, посадить картошку и овощи! 22 июля, когда я с ним ровно два часа беседовал у него дома в Верхнем Тагиле, Александр Николаевич выглядел неплохо, только говорил шёпотом. Мы даже выпили за встречу по рюмке -― другой виноградного вина!
…Когда я жарким июльским утром уходил от моего друга на гору Лубную (один, с тоской в сердце), на окраине Верхнего Тагила, в роще из высоких старых берёз, вдруг запела … иволга! Минут пять я стоял и слушал громкую флейтовую мелодию. И теперь, когда она звучит на моём компьютере (есть диск «Голоса птиц в природе»), я мгновенно представляю нашу последнюю встречу с Александром Николаевичем Пискуновым, верхнетагильским «доктором Швейцером», и эту берёзовую рощу с поющей иволгой.
Душа моего друга тогда словно вселилась в эту чудесную таинственную птицу и напутствовала меня на продолжение его жизни, его безумно важной работы!!!
Владимир Назаров,
член Союза журналистов России.