Корней Чуковский со своими юными читателями
31 (19) марта — день рождения Корнея Чуковского (1882—1969).
Писатель был человеком своего времени. И сказочником своего времени.
Из дневника Корнея Чуковского от 22 апреля 1936 года: «Вчера на съезде сидел в 6-м или 7 ряду. Оглянулся: Борис Пастернак. Я пошёл к нему, взял его в передние ряды (рядом со мной было свободное место). Вдруг появляются Каганович, Ворошилов, Андреев, Жданов и Сталин. Что сделалось с залом! А ОН стоял, немного утомлённый, задумчивый и величавый. Чувствовалась огромная привычка к власти, сила и в то же время что-то женственное, мягкое. Я оглянулся: у всех были влюблённые, нежные, одухотворённые и смеющиеся лица. Видеть его — просто видеть — для всех нас было счастьем. К нему всё время обращалась с какими-то разговорами Демченко. И мы все ревновали, завидовали, — счастливая! Каждый его жест воспринимали с благоговением. Никогда я даже не считал себя способным на такие чувства. Когда ему аплодировали, он вынул часы (серебряные) и показал аудитории с прелестной улыбкой — все мы так и зашептали. «Часы, часы, он показал часы» — и потом расходясь, уже возле вешалок вновь вспоминали об этих часах. Пастернак шептал мне всё время о нём восторженные слова, а я ему, и оба мы в один голос сказали: «Ах, эта Демченко, заслоняет его!» (на минуту). Домой мы шли вместе с Пастернаком и оба упивались нашей радостью...»
Корней Чуковский и Надя Шаманина. Переделкино, 1962
А ведь это был тот же самый Корней Иванович Чуковский, который позднее, в 1966 году, подписал известное «Письмо двадцати пяти» видных деятелей культуры Л.И. Брежневу против попыток реабилитации Сталина. Может быть, он изменился, переродился, стал другим? Или в 1936 году он стал другим по сравнению с собой же, дореволюционным? Ничуть не бывало: он остался тем же, чем был, и был абсолютно органичен, что в 1936-м году, когда с Пастернаком «упивался радостью» и «благоговением», что в 1966-м...
Таковы они были, эти интеллигенты, были и есть. О чём-то подобном писал Виктор Гюго в «1793»: «Таковы были эти люди! Словно клубы дыма, которыми играет ветер... Но то был ветер-чудодей».
Ветер-чудодей был особенно силён в 1917 году, когда напрочь выдул из России царскую корону, двуглавого орла, рябчики с ананасами, а также и тех, кто их ел... но по прошествии долгих лет он стал постепенно ослабевать, становиться порывистым. А в 1980-е годы резко и определённо подул в обратную сторону. Но этого Корней Иванович уже не застал...
Кстати, насчёт перемены ветра. Вот занятная иллюстрация этому из истории «Мойдодыра» Чуковского. В первом издании сего труда были такие строчки:
«Боже, боже» со строчной буквы, то есть это междометие, а не обращение к Господу. Но в детских изданиях с 1933 года эта строчка была заменена на «Что такое? Что случилось?»:
В академических же изданиях Чуковского, «для взрослых», и в 1933—1991 годах сохранялся «божественный» вариант.
А потом, как известно, произошла реставрация капитализма, и в детские книжки триумфально вернулась прежняя редакция. Да ещё с добавкой! Писать теперь стали так:
То есть невинное междометие превратилось в прямую апелляцию к Божеству. Уж не знаю, одобрил бы это сам Корней Иванович... Хотя... как там у Гюго?.. клубы дыма, которыми играет ветер?.. да, наверное, одобрил бы и это. Он ведь все сеансы магии с её полным разоблачением, как мы видим, одобрял: и магию, и её разоблачение, сказочник наш.
Но стихи и книжки для детей сочинял всё-таки неплохо!
