Глава 12.
Как так вышло, что я подумала о сыне Кременецкой, что он глубокий инвалид? Перебрав в памяти наши разговоры, ни разу не могу припомнить, чтобы она говорила такое. Но и не опровергала. Вернее, ей нечего было опровергать, потому что из деликатности я ни разу её об этом не спросила.
Из всех моих профессиональных навыков, кроме знаний о диабете и всего что с этим связано, её не заинтересовало ничего. Разве что в общих чертах на всякий случай. Зато мы обсудили все новшества в области борьбы с диабетом и улучшения качества жизни пациентов, страдающих этим недугом.
Мы даже разговорились об инсулиновой помпе. И выяснилось, что и этот гаджет есть в её арсенале, причём одна из самых современных версий. Штука запредельно дорогая и очень навороченная, но вся беда в том, что упрямое дитятко никак не желает её себе поставить! Не то чтобы вообще отторгает, но, как я поняла, в знак протеста, из-за сильной материнской опеки. Глупо, конечно, весь юношеский нигилизм, как рукой снимают настоящие трудности самостоятельной жизни, которые неведомы нашему герою.
Условились, что это чудо техники в полном наборе вместе с комплектом картриджей, и традиционными шприц-ручками она упакует в багаж, и если мне удастся сломить сопротивление сына, и он ею начнёт пользоваться, то очень этим её обрадую! Мы обсудили всё, но почему-то ни разу конкретно не коснулись предмета нашей заботы!
Возможно, Ирина Львовна сочла, что Ленка мне всё рассказала, а Ленка подумала, что нас познакомит Кременецкая? Но, как бы там ни было, Алексей Гольдман стал для меня полнейшим сюрпризом. Надеюсь, в хорошем смысле слова.
От мыслей о нём приятно-тревожно заныло в груди, и ладонь пошла мурашками при воспоминаниях о контакте.
Сколько ему лет? Жаль не успела заглянуть в паспорт. По виду мой ровесник, но ясно, что бездельник, маменькин сынок. Такой детина, а всё в игрушки играет! Настоящей жизни не видел! Один из тех баловней судьбы, родившихся с серебряной ложкой во рту, что думают, будто булки на деревьях растут, а молоко коровы сразу производят в пакетах.
Почему у него фамилия другая? И на мать не похож ни капельки. Может, такой же приёмыш, как и я? Но Кременецкая над ним трясётся, как царь Кощей над златом! Впрочем, мои тоже волнуются. Правда, не так безумно. Но он же болен, это объяснимо. Если болезнь выявилась рано, она конечно, привыкла над ним орлицей кружить, вот и вырос барчук. А, может, он и ничего? Нормальный, адекватный?
Столько вопросов, так хочется спать…
…Кажется, всё-таки, сморило. Потому что в первый миг пробуждения не пойму, где я. И что за парень меня разглядывает. Резко сажусь, соображаю: самолёт, Алексей, на столике закрытые судки, и пахнет едой. Проголодалась.
- Извини, разбудил, - виновато, - у тебя обед остыл уже.
Значит, он поел, а я проворонила укол! Хватаюсь за сумку, там шприц-ручка, он останавливает,
- Не волнуйся, - достаёт свою дежурную из кармана джинсов, - ширнулся.
- Спасибо! – успокаиваюсь. Открываю еду: мясо с рисом, какой-то чудной пирог, слоями проложенный то ли творогом, то ли сыром, и понимаю, что это не стол номер девять, прописанный для питания диабетиков, - вскидываю взгляд вверх, он всё ещё нависает надо мной,
- Без паники, у меня был другой набор.
- А так можно? – с чего бы для каждого пассажира делать индивидуальное меню?
- Можно, главное заранее указать при брони билетов, - нормальный серьёзный ответственный человек. На кой я ему сдалась? А он вдруг, делает виноватое лицо и признаётся,
- Но я у тебя украл булку! – и расплывается в такой довольнущей улыбке во все тридцать два, как нашкодивший мальчишка, разбивший футбольным мячом окно в учительской, сознающий, что ему за это не попадёт. Просто не могу в ответ не улыбнуться,
- Ты – хулиган! – на «ты» перешлось как-то, само собой.
- Хлеба пожалела? – обиженно, а в карих глазах лукавство, да и губы удерживает с трудом, чтобы снова не расцвести.
- Так нельзя же! Что мне Ирина Львовна скажет?
- Можно, если осторожно! Что теперь по струнке ходить и не дышать? – смотрю, раздражается. Значит, больная тема – ограничения.
- Ну, если осторожно, то конечно, можно… иногда.
- Договоримся! – кивает удовлетворённо и уходит на своё место.
Алексей мне симпатичен. Даже очень! Он красавчик. А глазищи вообще, космос! Яркие, тёмно-карие, очерченные рамкой длинных, загнутых, как у куклы, пушистых чёрных ресниц. Интересно, у него девушка есть? Не может быть, чтобы у такого молодца никого не было. Но тогда логичней бы его на отдых отослать с ней! Раз он сам прекрасно справляется, всего-то и надо хорошую компаньонку с некоторыми навыками и большой долей ответственности…
И меня осеняет в каком качестве я сопровождаю сына Ирины Львовны! А обещание удвоить гонорар, если мальчик будет доволен, а ей всё понравится, и вовсе звучит двусмысленно.
Она что же, в проститутки меня наняла своему младенцу? Или, как там называется: эскорт? Все справки мои пересмотрела, санитарную книжку и даже прививочный сертификат! Зачем такие сложности? И в положительном результате никакой уверенности. Могла бы нанять профессионалку, чтобы уж наверняка! Чтобы не бегал парень по турецким окрестностям и борделям, а сидел на месте и получал всё, что возжелают душа и тело от проверенной здоровой девки.
Я-то ему зачем? Да ещё сценка непредвиденная сегодня приключилась с Кузей! А противно-то как! Ехали бы мы сейчас на машине, потребовала бы высадить! И из поезда вышла бы на ближайшей станции. Помнится, какая-то умнуша из рублёвских жён в своё время, возомнив себя великим писателем, накатала опус, получивший приз то ли «Серебряная калоша», то ли «Золотая малина», за то, что две героини, нацепив парашюты, вышли из пассажирского самолёта там, где им захотелось. В той книжке подобных косяков было до фига, но вот я бы сейчас, будь моя воля, реально вышла, как они!
Интересно, сыночек в сговоре с мамулей? Ишь, разулыбался! Булку он мою сожрал! Дальше булки дело не пойдёт! И нечего из себя душку строить! Кроме официального общения ни хрена ты от меня не дождёшься, Алексей Гольдман! Ходи по борделям!..