© Гектор Шульц Сегодня море гневалось сильнее обычного. Тяжелые, почти черные тучи нависали над бушующей водой плотным одеялом, а затем излились ледяным дождем, бившим по лицам рыбаков, словно картечь. Море рассерженно рокотало, к небу вздымались высокие волны, грозя прихлопнуть утлый ялик, как надоедливую муху, которой лишь чудом удавалось ускользать от карающей длани. Рыбаки молчали. Побелевшие пальцы впились в весла, а ноги, еще секунду назад трясшиеся от ужаса, крепко уперлись в мокрое дерево. Рыбаков было двое. Один – старый. Натруженные руки, мозолистые ладони, крепкие плечи и суровый взгляд. Второй – помоложе. Худощавый, дрожащий от холода, но взгляд, как у первого. Суровый. Обреченный.
- Держи весло! Держи, Мартин! – прокричал старый. Мартин слышал его с трудом. Разъяренное море заставляло людей драть глотки в тщетной попытке докричаться друг до друга. - Нас уносит. Карл, я… - Мартин не договорил, потому что весло, вырвавшись из рук, сильно ударило его по лбу. На миг у мужчины перехватило дыхание, перед глазами блеснули красные блики, но он устоял и, снова впившись в весло пальцами, потянул его на себя. - Держи… Весло, племяш… - прохрипел старый, но захлебнулся соленой водой, когда на лодку обрушилась тяжелая волна. Старик оглянулся и побелел от страха. Мартин, только что сидевший за его спиной, исчез.
Мартин с трудом всплыл и тут же снова ушел под воду. Зловещий рокот ворчащего моря показался ему смехом, но мужчина отказывался сдаваться. Раз за разом он всплывал и снова уходил под воду, а ялик старого Карла относило все дальше и дальше. Крик старика, и так еле слышимый, вскоре исчез. Мартин остался один на один с рассерженной стихией. Левую ногу свело. Мужчина закусил губу до крови, нырнул и, выхватив нож из-за голенища сапога, кольнул острием в сведенную мышцу. Полегчало. Но Мартин понимал, что долго так продолжаться не может. У него не было ни шанса против бушующего моря, которое становилось все злее и злее.
Хлебнув воды, он всплыл и резко закашлялся. Легкие горели от соли, глаза щипало, а руки начали неметь. - «К черту»! – мысленно выругался мужчина и, расслабившись, отдался на волю волн, принявшихся забавляться с ним, как паук, поймавший муху в сети. Дождь и водная пыль не давали дышать. Судороги вернулись, да и к горлу подступил комок. Мартин сделал последний вдох, а затем его погребла под собой очередная тяжелая волна.
Мужчина медленно опускался на дно. Здесь не было буйства стихии. Только тишина, покой и тьма. Тьма, сгущавшаяся все сильнее, словно гигантский осьминог щедро плеснул чернил. Тьма, в которой неожиданно нашлось место белому цвету. Мартин распахнул глаза и активнее заработал руками и ногами, когда увидел, что к нему медленно и величаво плывет прекрасная, белокурая девушка. Он попытался закричать, но лишь потерял последние остатки воздуха в легких. Желудок скрутило, когда в него попала ледяная вода. Последним, что Мартин почувствовал, было прикосновение мягких губ к его губам, а затем он окончательно провалился во тьму.
***** - Сюда! Эй, дядьки! Сюда! – услышав тонкий девичий крик, Мартин поморщился и приоткрыл слипшиеся глаза. К горлу подкатила тошнота и мужчина, изогнувшись, окропил скалы, на которых лежал, морской водой с остатками скудного ужина. – Живой! Кричала девчонка. Знакомый голос. Мартин откашлялся и, протерев глаза, с трудом поднялся на ноги. Рядом с ним, с приоткрытым от удивления ртом, замерла Каролина, внучка старого Карла. Мужчину снова замутило и он, покачав головой, уселся на холодные скалы. Сразу же вернулся холод и боль. Ныли руки, ныли ноги, раскалывалась на части голова, но Мартин лишь усмехнулся. Он жив. Что еще имеет значение?
У прибрежных скал, казалось, собралась вся деревня. Мужчина увидел священника, корчмаря, своих соседей, а потом и Карла. Бледный, как растаявший воск, Карл, подбежав к Мартину, бухнулся рядом с ним на колени и потрясенно покачал головой. - Жив, - коротко буркнул он, а потом, чертыхнувшись, снял с себя теплую куртку и накинул её на дрожащего племянника. - Жив, - кивнул Мартин, лязгая зубами от холода. Сдержав отрыжку, он неловко улыбнулся и помотал головой. – Жив, дядька Карл.
Спустя час Мартин сидел в корчме, на почетном месте у горящего камина, закутанный в ярды грубой шерсти. Рядом с ним стояла тарелка горячей рыбной похлебки, в голове шумело вино, а от тепла по телу разливалась блаженная истома. - Что это, как не Божье чудо? – спросил Людвиг, старый священник, который обосновался в деревне задолго до рождения Мартина. - Чудо, чудо! – загалдели люди вокруг. Даже старый Карл, который верил только в себя и свои сильные руки, согласно кивнул. - Как тебе удалось-то? А? – спросил он, пока остальные отвлеклись на ворчливую болтовню Людвига. Мартин пожал плечами и виновато улыбнулся. – Мы в четырех милях от берега были. И здоровый-то человек в хорошую погоду доплывет вряд ли… - Не знаю, - тихо ответил Мартин. Он задумался, а потом добавил. – Там была девушка. - Девушка? – переспросил Карл. - Да, - улыбнулся мужчина. – Прекрасная, белокурая девушка. - Ему явился ангел! – авторитетно заявил Людвиг, вздымая к закопченному потолку толстый палец. – И спас его. - Это был не ангел, - мотнул головой Карл, заставив священника покраснеть. – Все мы знаем, что это было. - Хочешь сказать, что юношу спасло дьявольское отродье? – фыркнул Людвиг, но Карл невозмутимо кивнул. - Сам знаешь, отец, - ответил он. – Сверху – прекрасная дева, а снизу – холодный рыбий хвост. - Глупости! – перебил старика священник. – Ежели это и правда русалка была, то всем известно, что они сначала на дно утягивают, а потом лакомятся пойманной плотью. - Или морочат голову, - тихо добавил Карл, внимательно смотря на племянника. – Помните Райнара? - Кто ж его не помнит, - кивнул корчмарь, ставя на стол еще один кувшин с вином. – Все ходил и трепался, что русалку поймал… - А потом в море вышел и не вернулся, - закончил за него старик и положил на плечо Мартина тяжелую, потемневшую от морской соли и солнца руку. – Душу его она забрала. Вот как. - Душу… - пробормотал Мартин и, поморщившись, прижал ладонь к груди. Сердце кольнуло, а в мыслях снова возникло прекрасное лицо белокурой незнакомки.
***** Две недели Мартин приходил в себя. Сражение с разъяренным морем лишило его сил. Он осунулся и похудел еще сильнее. Старый Карл не торопил племянника. Поначалу он выходил в море один, а потом нанял на пару дней соседского мальчонку, пока Мартин окончательно не поправится. А сам Мартин полюбил прогулки по берегу. Часами он гулял в одиночестве по скалам, среди кричащих чаек и диких котов, приходивших сюда за выброшенной на камни мелкой рыбешкой. Лениво покачивающаяся водная гладь манила его к себе все сильнее. Встав утром, Мартин складывал в мешок уголь, бумагу, сыр, хлеб и бутыль вина, а потом шел на дальний берег, куда из людей редко кто забредал. Там он расстилал на холодных камнях старое пальто, садился и принимался рисовать. Вот только рисовал он все время одно и то же. Прекрасное девичье лицо, которое становилось все прекраснее и прекраснее с каждым рисунком. Вся деревня быстро привыкла к странностям в его поведении. Лишь старый Карл нет-нет, да качал головой, когда племянник возвращался домой затемно. А тот, спешно поужинав, уходил в свою комнату и ложился спать. И всегда засыпал с улыбкой, потому что знал, что снова увидит во сне ту, что спасла его от разъяренного моря.
- Когда мы выйдем в море, Карл? – спросил однажды за завтраком Мартин. – Я окреп и готов, как и прежде помогать тебе. - Рано еще тебе в море выходить, - чуть подумав, ответил Карл. Он вздохнул и покачал головой. – Не ради помощи ты в море хочешь, так ведь? Мартин промолчал, но его выдал румянец на щеках и старый рыбак это заметил. - Так, - ответил за племянника Карл. – Дева морская тебя пленила. - Она меня спасла, - грустно улыбнулся Мартин. Вздохнув, он глотнул горячего вина и зябко поежился. – Я многое вспомнил. - Что ты вспомнил? - Как несла она меня над водою, когда я лишился сил, - мужчина снова улыбнулся, вспомнив мягкость кожи русалки, её нежные пальцы, поддерживающие его над водой. – Как она не давала мне захлебнуться… Как вынесла на скалы и следила, чтобы море снова не забрало меня. - Море-то не забрало тебя, - сварливо ответил Карл. – А вот она души тебя лишила. - Ты прав, - вздохнул Мартин и посмотрел в окно. – Каждый день я хожу на берег в надежде увидеть её, но вижу лишь холодную воду… - Знаешь, дружок, - перебил его Карл, поднявшись со стула. – Сходи-ка ты к старому Людвигу. - Зачем? – удивился племянник. – Ты же не веришь в его россказни. Сам говорил. - Мне ум пока служит, а вот тебя направить в верную сторону надо. Сходи. - Хорошо, дядя, - Мартин снова виновато улыбнулся. – Да, боюсь, что толку от этого не будет.
Когда племянник собрал мешок и снова отправился на дальний берег, Карл покачал седой головой, налил в бокал горячего вина и, выпив, тяжело вздохнул. Маленькая Каролинка, забравшись ему на колени, заглянула в лицо старика и рассмеялась. - Деда, а чего глаза блестят? - От соли, милая. От соли, - криво улыбнулся Карл. - А правда, что дядю Мартина русалка похитила, а? – улыбнулась девочка. Старик чуть подумал и кивнул. - Как и брата моего. Когда-то….
***** Мартин, войдя в покосившуюся от холодных ветров кирху, тихо прошел вперед и уселся на крайней от входа скамье. Служба почти закончилась и редкие прихожане, получив благословение от Людвига, покидали кирху с улыбками на лицах. Кто-то приветливо кивал мужчине, кто-то просто проходил мимо, погруженный в собственные мысли, но Мартина это не задевало. Он смиренно ждал, пока освободится священник.
- Здравствуй, Мартин, - улыбнулся ему тот, проводив последнего прихожанина и присаживаясь рядом. - Здравствуйте, отец Людвиг. - Как ты, сын мой? Вижу я печаль на сердце твоем. - Так и есть, отец Людвиг. Не могу я забыть ту ночь в море, - грустно вздохнул Мартин. Людвиг поиграл желваками, но голос его остался спокойным. - Тебя пленила морская дева, - кивнул священник. – Как и многих, кто нашел покой на дне морском. Открой сердце Богу, сын мой, и спасешься. - Не нужно мне спасение, - улыбнулся Мартин. Людвиг открыл от удивления рот. - Не нужно? - Нет. Если это спасение позволит мне забыть её, то какая нужда в таком спасенье? - Это же противоестественно! – укоризненно буркнул Людвиг. – Не руку человечью ты желаешь, но гада морского, Дьяволом рожденного. - И спасшего меня, - ответил мужчина, смотря отсутствующим взглядом в потолок. - И обрекшего тебя на Ад! – жестко закончил священник, но Мартина не проняли его слова. Он покачал головой и посмотрел на отца Людвига. Робкая улыбка тронула губы мужчины. – Что мне делать, отец Людвиг? - Молиться, сын мой, - тихо ответил тот. – Молиться о спасении души своей, пока не поздно. - А если уже поздно? - Никогда не бывает поздно. Открой свое сердце, - гнев моментально улетучился, когда отец Людвиг заглянул в глаза Мартина и увидел в них тоску. Старый священник уже видел такой взгляд. И все понял.
Проводив Мартина, он подошел к столу и зажег толстую свечу. Затем подняв голову к распятию, пошевелил губами, читая молитву. Вздохнул и преклонил колено. - Любовь. Самая грозная сила, которой ничто неспособно противостоять, - тихо произнес отец Людвиг. – Любовь к Богу, любовь к себе… Любовь к той, кому ты рано или поздно отдашь последний вздох.
***** В воскресенье море снова разбушевалось. Люди попрятались по домам и льнули к горячим каминам, спасаясь от сырости и яростного рева снаружи. Семья старого Карла тоже собралась у огня. Все, кроме Мартина. Он не находил себе места в своей комнате. Раз за разом принимался мерить шагами тесную спальню, падал в изнеможении на кровать, а потом снова вставал. Его сердце разрывалось и ныло. Мартин слышал зов русалки. Сквозь рев моря, толстые просоленные стены дома, сквозь тысячи лиг он слышал её зов. Не помогали ни молитвы, ни вино. О ней напоминало все, но особенно рисунки, разбросанные по полу комнаты. Напоминали о сладости её губ. О нежных пальцах. О волшебной прохладе её объятий. О бездонных глазах, в которых так хотелось утонуть….
Мартин зарычал, стиснул руками голову, затем схватил куртку и бросился вниз по ступеням. Он ничего не сказал Карлу, не обратил внимания на Каролину. Просто распахнул дверь и шагнул прямиком в бурю, моментально в ней растворившись. Карл, закусив губу, проводил племянника растерянным взглядом, а потом, покачав головой, крепче обнял внучку, которая словно почувствовала, что деду плохо. Домашние тоже молчали, удивленно переглядываясь и гадая, что же такого случилось с Мартином. - Деда, а куда ушел дядя Мартин? – спросила Каролина, нарушив тишину. Старик тяжело вздохнул, криво улыбнулся и погладил девочку по голове. - Отдать ей последний вздох, - тихо ответил Карл и добавил еще тише, чтобы никто не услышал. – Как его отец. Когда-то….
Старик поднялся в комнату Мартина, растерянно осмотрел разбросанные на полу листы и, подняв один из них, грустно улыбнулся. На рисунке была изображена прекрасная девушка. Острые черты лица, мягкие губы и бездонные, как морская пучина, глаза. Рисунок неожиданно расплылся и Карл, кашлянув, вытер слезящиеся глаза. Однажды отец Мартина, когда тот был не старше Каролины, тоже нарисовал эту девушку. А через неделю ушел в бурю и не вернулся. Но Карл навсегда запомнил последние слова брата, когда тот смотрел на него, загородившего выход, с тоской в глазах. - Я отдам ей свой последний вздох, - сказал он тогда и голос его был крепок. - Почему, Кастор? - Потому что… люблю.
И Карл понял. Понял, что брат его отныне не найдет покой. Любовь к морской деве будет душить его, а потом расколет сердце на части. Карл понял и отошел в сторону. Он не бросился за братом, исчезнувшем в буре. Только долго сидел у камина, курил трубку и украдкой вытирал слезящиеся глаза. А теперь ушел и племянник.
***** Чертыхаясь, Мартин с трудом отвязал задубевшую веревку и, швырнув её в сторону, вывел ялик в бушующее море. Он, стиснув зубы, вцепился в весла и потянул их на себя. Мышцы затрещали от чудовищного напряжения, но мужчину это не остановило. Он слышал её зов. Он шел к ней.
Черные волны, смеясь и рыча, играли с утлым суденышком, как с щепкой, но ялик продолжал упрямо плыть вперед. Небеса громыхнули, и в грохоте этом потонул счастливый смех Мартина, который продолжал вести лодку вперед, борясь со стихией. Он снова рассмеялся, когда в волнах вдруг мелькнуло лицо русалки. Она плыла рядом с яликом, Мартин увидел гибкий, сильный хвост, белые волосы и… взгляд, пленивший его когда-то.
- Уходи! – взмолилась она. Мартин не удивился, что слышит её голос, которому неспособен был помешать даже шторм. - Ты знаешь, что я не могу, - улыбнулся он, отпуская ненужные теперь весла и наклоняясь к ней. - Уходи! – снова повторила она, прикасаясь мокрыми пальцами к его щеке. Прекрасные губы тронула жалобная улыбка, а черных бездонных глазах блеснули слезы. А может это была просто морская вода. Мартин лишь мотнул головой в ответ и, вздохнув, прыгнул за борт. В тишину, тьму, прохладу и нежность, которую подарить могла только та, кому он отдаст свой последний вздох.
***** Море успокоилось к утру. Водная гладь больше не вздымалась чудовищными волнами, не рычала и не стонала, стремясь поглотить все живое, что решило бросить вызов буре. Сквозь тяжелые тучи пробился одинокий солнечный луч, заставив пену засверкать, как драгоценные камни. Прокричали вдалеке чайки, плеснул по черной воде хвостом могучий кит, а на одинокой скале плакала русалка.
Она смотрела вдаль, где на волнах лениво покачивался маленький ялик, не ведомый более сильной рукой рыбака. На прекрасном лице русалки застыла скорбь, а в черных глазах блестели слезы. Настоящие слезы, которые не могло высушить ни суровое северное солнце, ни любовь тех, кто отдал ей свой последний вздох.