ЧАСТЬ ДВЕНАДЦАТАЯ. РЕКИ И КАНАЛЫ НЕВСКОГО ПРОСПЕКТА.
КАК РЕЧКА КРИВУША СТАЛА КАНАЛОМ ГРИБОЕДОВА
Продолжаем обзор рек и каналов, которые пересекает Невский проспект. Канал Грибоедова в наши дни берет свое начало из реки Мойки в районе Конюшенного двора, прямой стрелой доходит до очень широкого моста по линии Невского проспекта, а дальше, делая плавные повороты, идет практически по самому центру Санкт-Петербурга. Преодолев более четырех километров, его воды впадают в реку Фонтанку в районе Мало-Калинкиного моста. Общая длинна канала 5,1 км, наибольшая ширина 32 метра, глубина от 2,2 до 3,5 метров. Воды канала имеют свое строго направленное течение. Поэтому уместно говорить, что канал проистекает из Мойки и впадает в Фонтанку в нижней части ее течения. На части канала (от Мойки до Невского пр.) разрешено движение прогулочных и экскурсионных речных судов. Свое современное название канал получил лишь в 1931 году, а до этого долгое время назывался "Екатерининским", хоть это название получил не сразу. Несмотря на то, что канал проходит по самому центру города, построен он был относительно поздно, став одним из последних крупных и знаковых для города рукотворных водных объектов, к тому же практически в неизменном виде дошедшем до наших дней.
И, если сейчас трудно представить Санкт-Петербург без этого канала, то в начале 18 века значение и судьба небольшой речки, по руслу которой впоследствии был проложен канал, были не столь однозначны.
Эта речка сильно петляла по местности. Из-за частых излучин речка и получила свое название - "Кривуша". В многочисленных очерках по истории Санкт-Петербурга (как современных, так и более ранних) указывается, что эта речка на момент основания города называлась "Глухая протока" или просто "Глухая", и вытекала она, якобы, из обширного болота, простиравшегося от современного Инженерного замка до современной площади Искусств. Аналогичные утверждения можно прочитать в статьях петербургских газет, такая же информация попала в "исторические справки" на сайте Правительства Санкт-Петербурга. Но эти утверждения не соответствуют действительности. Точнее, в них есть только далекие отголоски правды. А как известно, полуправды не бывает. Истина, верная лишь отчасти, это уже и не истина вовсе. Одной из заявленных целей нашей общей статьи является избавление истории города от домыслов и мифов. Поэтому остановимся на истории данной речки чуть подробнее.
ИСТОРИЯ РЕЧКИ
На самом деле в допетровские времена эта речка так и называлась - "Кривуша". И с этим именем эта речка, вероятно, прожила не одну сотню лет. Ни из какого болота она не проистекала, а была правым рукавом одного из протоков Невской дельты, который в стародавние времена назывался речкой Голодушей, в первые годы 18 столетия назывался Безымянным ериком, а затем стал Фонтанной речкой. С 1737 года и по наши дни эта протока Невской дельты называться Фонтанкой.
Есть множество свидетельств, что речка Кривуша столетиями проистекала из этой протоки. Во всяком случае именно так обозначен исток речки Кривуши на картах и планах этой местности второй половины 17 века. Правда, в картах того времени в этой части есть разночтения. На некоторых из них Кривуша проистекает непосредственно из Безымянного ерика и является его самостоятельным рукавом, берущим свое начало приблизительно через 100 метров ниже истока из ерика речки Мьи (ныне Мойки).
А на других картах из Безымянного ерика берет начало только русло Мьи (Мойки), от которого буквально через 100-200 метров отделялось русло реки Кривуши.
Документальные подтверждения этого факта не ограничиваются только приведенными выше картами и планами. Есть и другие. При этом, для нас не так важно, вытекала ли Кривуша непосредственно из Безымянного ерика или из речки Мьи в самом начале ее течения. Главное, что Кривуша с обозримом прошлом брала свои воды не из болота, а из крупного протока невской дельты - Безымянного ерика. Откуда же сложился устойчивый миф про болото? Попробуем разгадать причину его появления.
БЫЛО ЛИ БОЛОТО
Ученые-гидрологи уже в наши дни провели исторические и натурные исследования дельты Невы и сделали интересные выводы. Никакого обширного болота в районе, где находятся в наши дни Инженерный (Михайловский) замок и площадь Искусств, не было. Для формирования болота требуются сотни лет, поскольку болото это результат деградации существовавшего прежде на этом месте водоема путем его зарастания и отложения в нем не полностью разложившегося органического вещества. А для ранее существовавшего водоема нужны были быть родники или иные самостоятельные источники воды. Тут же их нет. Так в чем же здесь дело? А все дело в особенностях этого участка Невской дельты. Безымянный ерик вытекал из Большой Невы практически под прямым углом. Мья с Кривушей отходили от дающего им воду Безымянного ерика тоже под углами, близкими к прямым. Это всегда создает сбой течения. В этих местах начинают оседать мусор и илистые наносы. А в дополнение ко всему в конце 17 века и в самом начале 18 века по дельте Невы прокатились чередой три очень крупных наводнения. Особенности гидрологии плюс сильные наводнения привели к тому, что русла Безымянного ерика (Фонтанки), Мьи (Мойки), и Кривуши были забиты кустами, ветками и даже смытыми в воду деревьями, а все эти завалы стали заноситься речным илом. И, если Безымянный ерик справился с этим мусором, размыв все эти наносы, то Мья и Кривуша не справились с этой задачей. Их истоки оказались забиты такими пробками.
Карты конца 17 века говорят нам, что скорее всего вначале наносами закрылось лишь место истока Кривуши, а Мья еще несколько лет после этого продолжала свободно проистекать из Безымянного ерика. Во всяком случае именно такую картину мы видим на картах рубежа 17 и 18 веков.
Но ни на самой речке, ни на прилегающей местности это существенным образом не сказалось. Просто вода Безымянного ерика стала просачиваться под пробкой из наносов и метров через двести снова вышла на поверхность. Но при этом так сложилось, что у Кривуши в результате этого образовался ни один, а два истока на расстоянии примерно 300 метров один от другого. Эти два рукава-истока стали течь по двум низинам параллельно друг другу и только примерно через 1 километр сливались в прежнее единое русло в середине довольно обширной березовой рощи. Такое положение дел никого не озаботило и в сложившуюся ситуацию очень долго никто не вмешивался.
Мы подробно разбирали в предшествующих частях нашей статьи, что вся эта местность в период шведского владычества над землями Невской дельты принадлежала шведскому дворянину фон Канау. Его усадьба простиралась от одного до другого берега Невы в ее крупной излучине. Именно так обозначено на приведенной выше шведской карте 1698 года и на российской карте, отображающей эти земли по состоянию на 1698 год.
В усадьбе фон Конау были пашни, обширные огороды, большой сад, огромный луг и значительные участки, оставленные необработанными и заросшие низкорослым ольховником. Последние использовались фон Конау в качестве личных охотничьих угодий. Таким образом, у фон Конау хватало сил и средств вовлекать в хозяйственный оборот все участки земли, которые ему были нужны. И, если он не предпринял никаких мер для устранения пробки к истоке находившейся на территории его усадьбы речки Кривуши, значит такое положение дел его вполне устраивало. Во всяком случае территория находившегося по соседству с истоком Кривуши садом фон Конау была давно осушена и ухожена. А находившийся также по соседству луг (впоследствии ставший Марсовым полем) не затоплялся в половодье. И в таком состоянии это обширное поместье перешло во владения Петра I. Конечно, военные действия, связанные с отвоеванием Невской дельты у шведов, негативно сказались и на хозяйстве поместья. Сам фон Канау с семьей бежал в Швецию, а земли поместья несколько лет не обрабатывались и пришли в запустение. Но сохранившийся дом фон Конау и большой красивый сад сохранились, чем и привлекли внимание русского царя. Петр I избрал центральный дом усадьбы фон Конау для своего временного проживания, а затем на его месте был построен дом для постоянной летней резиденции царя. Сад же усадьбы фон Конау зародил в Петре желание организовать новый, уже регулярный сад для отдыха и приема важных гостей. Что Петр I и начал незамедлительно осуществлять с присущей только ему энергией и целеустремленностью. Буквально через пару лет Летний сад при уже построенном первом Летнем доме Петра I был уже почти завершен. Но царь на этом не остановился. Его планы все разрастались, и с ними увеличивался и Летний сад, который вскоре стал занимать широкую полосу вдоль правого берега Безымянного ерика, протянувшуюся от берега Большой Невы более чем на 1 км.
Первый Летний сад Петра I был весьма обширным и состоял из трех частей. Первая часть была парадной, красиво устроенной и украшенной скульптурами и фонтанами. В ней царь принимал важных гостей. Во второй части были высажены редкие для этой климатической зоны плодовые, ягодные или просто красиво цветущие деревья и экзотические для этих мест овощи. Петр I называл эту часть "мой огород" или просто "Огород", но на самом деле эта часть сада также была регулярной и представительской - по всей ее площади были проложены прямые и круговые аллеи, а декоративный кустарник был высажен таким образом чтобы образовывать высокие изгороди (шпалеры) и даже лабиринты. Эта часть также была украшена фонтанами и использовалась для прогулок семьи и гостей Петра. В самой дальней от Невы ее части, уже фактически на берегу реки Мьи, был выкопан большой овальный пруд, который, конечно в сильно измененном виде, дошел до наших дней. В петровские времена пруд был заселен большими карпами, за что и получил название "Карпиев".
А дальше протекала речка Мья, за которой находилась третья часть Летнего сада Петра, которая нас больше всего и интересует. Эта часть использовалась в хозяйственных целях. По велению царя в этой части были устроены огороды и был посажен огромный сад, простиравшийся от берегов речки Мьи и почти до трассы дороги от Адмиралтейства до старого Новгородского тракта (потом носившей названия Перспективной дороги, Невской перспективы, Большой перспективной дороги, а в наши дни - Невского проспекта). Сад и огород использовались для обеспечения царского стола овощами и фруктами. Гулять в этой части не разрешалось. На территории З-ей части Летнего сада, ближе к Безымянному ерику находились постройки, в которых проживала охрана Летнего дворца (дома) и всего Летнего сада, а также слуги царского двора и работники, ухаживающие за всеми частями Летнего сада. Там же находились погреба для хранения припасов для царского стола, а также погреба с фряжскими (французскими) винами.
Для нашего исследования важно, что именно на территории 3-ей части Летнего сада находились оба вновь сложившихся истока речки Кривуши. Естественно, ни о каком болоте на территории царского сада быть не могло. Эта местность давно была осушена и заново сформирована. По велению Петра I перед закладкой нового сада было привезено огромное количество плодородной земли. А все садовые деревья были посажены и все огородные грядки были устроены строго по плану. Сад и огород были разбиты на квадраты, между которыми проходили аллеи, не такие красивые и ухоженные, как в первых двух частях Летнего сада, но все же не дикие дорожки. Что касается обоих истоков Кривуши, то с ними не только не боролись, но и использовали по полной. Оба истока так активно использовались для полива огромного сада и обширного огорода, что воды еще и не хватало.
Все было бы хорошо, но затем естественная жизнь речек Мьи и Кривуши была нарушена царскими планами. В 1705 году Петр I повелел в самом начале истока Безымянного ерика из Большой Невы, где к нему подходило ведущее к Адмиралтейству ответвление Новгородского тракта, построить плотину. Плотина задумывалась как транспортная переправа через эту достаточно широкую в этом месте реку, а также предназначалась для обустройства огромного водоподъемного колеса, с помощью которого Петр I рассчитывал подавать воду для питания фонтанов Летнего сада. В итоге в 1706 году Безымянный ерик был "перебит" искусственной плотиной, которая сильно сократила объем и силу водотока Безымянного ерика. Из-за этого в месте истока из Безымянного ерика речки Мьи (Мойки) стала также образовываться перемычка из мусора и ила. В результате получилось, что через какое-то время закрылось русло и второй речки. И обе пробки-перемычки не только не размывались, но и начали подсыхать. Так в точке отхода русла Мьи (Мойки) от Безымянного ерика в первом десятилетии 18 века также сформировалась естественная наносная плотина шириной до 100 метров. Правда, как и в случае с Кривушей вода Безымянного ерика продолжала просачиваться под этой перемычкой и дальше также выходила на поверхность и текла по прежнему руслу речки Мьи. Но Мья уже не была полноводной речкой, да и объем воды, поступающей в оба истока Кривуши, также резко сократился. Такая ситуация продлилась примерно около года. Поэтому перемычка в месте отделения Мьи от Безымянного ерика не попала ни на одну карту или план Санкт-Петербурга. Но именно эта ситуация вероятно породила легенду, что Кривуша и Мья проистекали из болота. Свидетелям тех событий было невдомек, что это просто места выхода вод Безымянного ерика из-под временно возникших наносных плотин.
Надо отдать должное Петру I, который, осознав негативные последствия от построенной по его велению в устье Безымянного ерика плотины, буквально через год повелел незамедлительно ее разобрать, несмотря на то, что это разрушило единственный вариант реально работающего водоподъемного колеса для столь любимых им фонтанов Летнего сада. Все осуществленные в замен этого другие инженерные решения по снабжению фонтанов водой были лишь отчасти удачными. Мы это постарались подробно разобрать в частях нашей статьи, посвященных реке Фонтанке и Лиговскому каналу. После демонтажа плотины Безымянный ерик (переименованный вскоре в Фонтанную речку) снова стал живой и даже судоходной протокой. Но до ликвидации наносных перемычек в устьях Мьи и Кривуши тогда планы царя и руки землекопов не дошли. Поэтому так сложилось, что какой-то небольшой временной период в конце первого десятилетия 18 века Мья и Кривуша имели видимые истоки в районе современного Михайловского (Инженерного) замка и современного Михайловского сада. Но эти истоки питались не из придуманного болота, а водой Безымянного ерика, просачивавшейся под наносными перемычками.
Эти земли были привлекательными не только для садоводства и огородничества, но и для проживания. Поэтому в 1712 году Петр I повелевает перенести здания охраны и служб своего Летнего дворца (дома) и Летнего сада с правого берега Безымянного ерика (Фонтанки) на левый, а всю эту территорию от русла Мьи (Мойки) вплоть до трассы дороги от Адмиралтейства до Новгородского тракта (современного Невского проспекта) дарит своей царственной супруге Екатерине Алексеевне под ее собственную летнюю резиденцию.
Невозможно не дать оценку этому факту в контексте нашей статьи. Согласитесь, трудно себе представить, что царь дарит царице (не со зла, а от чистого сердца) под личную резиденцию настоящее болото. Но именно так и получается, если верить популярным статьям на эту тему, ведь Петр I подарил своей супруге как раз те самые земли, которые многочисленные краеведы в один голос называют обширным болотом!!
Царица же подарку была рада и приняла самое деятельное участие в обустройстве своей собственной усадьбы. Первым делом по рекомендации устроителей новой царской усадьбы была прокопана перемычка, отделявшая Мью (Мойку) от Безымянного ерика (Фонтанки). Мья снова стала его правым рукавом и прежней речкой. Ее течение еще больше усилили соединением с Большой Невой, прокопав специально для этих целей Лебяжий и Красный каналы. Поскольку перемычку ликвидировали, Через Мью был наведен наплавной мост, по которому Екатерина I со своей свитой могла как прежде переходить на территорию других частей Летнего сада. С учетом ее пожеланий на берегу теперь ставшей полноводной Мьи был построен деревянный, но роскошный дом-дворец, прозванный "Золотые хоромы". Вокруг этих "хором" был разбит новый сад, уже с учетом указаний и предпочтений самой Екатерины. Он получил название "сада Ее Величества" или "Царицына сада". В отличии от прежнего он был значительно больше по площади (почти до будущей перспективной дороги) и ближе к регулярному. В нем были устроены прямые и круговые аллеи, беседки и прочие атрибуты планирования и ухоженности. Но в остальном личная усадьба Екатерины более походила на большое поместье с обширным садом и хозяйственным двором, чем на резиденцию царицы.
Екатерина I свою летнюю резиденцию любила и практически все время с весны до осени проживала в ней. В отличии от Мьи оба истока Кривуши соединять ни с Безымянным ериком, ни с Мойкой не стали. Их воды как и прежде использовались для полива сада и огорода, а также по велению Екатерины воды левого истока были использованы для обустройства целого ряда рыборазводных прудов. Для этих целей Екатерина Алексеевна пожелала иметь целую систему геометрически спланированных прудов в дворовой части своих Золотых хором. Откуда у Екатерины I была такая тяга к прудам для разведения рыбы, история для нас не сохранила.
Пройдя через рыборазводные пруды, левый рукав-исток Кривуши продолжал свое течение по усадьбе Екатерины Алексеевны, а, выйдя из нее, пересекал недавно построенную дорогу от Адмиралтейства до старого Новгородского тракта. Далее русло входило в достаточно обширную березовую рощу, в середине которой оба притока речки Кривуши сливались в одно русло. На некоторых планах Санкт-Петербурга того периода оба притока речки Кривуши обозначены просто как ручьи, а их пойма - как неглубокие овражки. И только после их соединения в одно русло на тех планах появляется обозначение речки Кривуши.
В реалия современного Санкт-Петербурга левый приток протекал бы примерно по линии, где сейчас находится Михайловская улица, пересекал бы Невский проспект и далее проходил вдоль здания Большого Гостиного двора (тогда Гостиный двор еще не существовал на этом месте) по линии, которую сейчас называют Перинной.
Чтобы было лучше понятны наши описания, приведем современную фотографию этой части Санкт-Петербурга с указанием, где по нашему мнению находились прежде оба истока речки Кривуши, и где проходило русло левого притока Кривуши до соединения с правым.
В 1737 году после пожаров 1736-1737 годов, когда выгорела практически вся Морская слобода и большинство строений Адмиралтейского острова, Анна Иоанновна дозволила использовать земельный участок вдоль Перспективной дороги под временный деревянный гостиный двор, каковой и был там построен на средства купцов в том же году. Как известно, нет ничего более постоянного, чем временное. Поэтому и в наши на этом месте располагается каменное здание Большого Гостиного двора. А на планах города 1737 и 1738 годов мы уже видим русло левого истока речки Кривуши рядом с рядами только что отстроенного (временного) Гостиного двора.
Второй, правый исток Кривуши находился примерно в 300 метров севернее левого, на самой границе Царицына сада. Его воды выходили на поверхность приблизительно в месте нахождения сейчас храма Спас-на-крови (храм Воскресенья Христова на Крови).
Правый исток речки Кривуши находился у самой границы Летней резиденции Екатерины Алексеевны. В этом месте также не было никакого болота, а в точке выхода вод истока на поверхность был устроен небольшой пруд. Воды этого рукава Кривуши не использовались для полива Царицына сада и без какого-либо воздействия человека текли в виде не очень широкого ручья по линии, которая соответствует современному каналу Грибоедова.
Вдоль правого берега этого рукава-истока Кривуши была проложена дорога. О ней современники отзывались как о действительно неприятном отрезке пути. По их свидетельствам эта часть дороги была построена в грязи и сохраняла возможность по ней передвигаться только благодаря огромному количеству фашин, уложенных в ее основание.
Далее, сразу за дорогой от Адмиралтейства, второй рукав-исток также втекал в березовую рощу, в центре которой он сливался в одно русло с левым рукавом-истоком.
Березовый лес любит воду и растет чаще всего во влажных низинах. Поэтому можно предположить, что часть поймы обоих рукавов Кривуши, на тек участках, где она в проходила по березовой роще, была топкой. Но никаких свидетельств о болоте в этой части их течения тоже нет. В предшествующих частях нашей статьи мы подробно разбирали как проходили работы по прокладке первоначальной трассы дороги от Адмиралтейства до Новгородского тракта. Никаких документальных свидетельств, что в местах пересечения трассой дороги обоих рукавов-истоков речки Кривуши была значительная болотистая зона, потребовавшая каких-то сверхусилий и специальных инженерных решений при прокладке трассы новой дороги, нет. Самые топкие участки выкладывали фашинами и засыпали привозным речным песком. Более того, до нас дошло много письменных свидетельств, что при прокладке этой дороги много сил и средств было потрачено на расчистку и углубление русел Мьи (Мойки) и Безымянного ерика (Фонтанной речки), а также на осушение и укрепление их берегов. Так что трудности не замалчивались. А вот про работы на участках, где трасса дороги пересекала притоки Кривуши, нет никаких подробностей. Как будто при строительстве дороги обоих рукавов этой речки не было вовсе. Это говорит о том, что до поры до времени оба притока Кривуши не доставляли строителям дороги и города никакого реального беспокойства. Для преодоления русел обеих притоков речки Кривуши не потребовалось никаких значительных инженерных работ. Следовательно, и дальнейшие участки поймы обоих рукавов-истоков речки Кривуши нет оснований считать заболоченными зонами.
ПОДВЕДЕМ ПРОМЕЖУТОЧНЫЙ ИТОГ. Нет никаких объективных свидетельств, что оба рукава-истока речки Кривуши в начале 18 века проистекали из обширного болота. Более того, болота в местах нахождения их истоков не было ни до, ни после основания Санкт-Петербурга. И нет никаких оснований считать, что и низины, по которым проходили русла обоих притоков речки Кривуши на дальнейших участках, были заболоченными. Во всяком случае ни строителей Санкт-Петербурга, ни царственных особ эти два притока речки Кривуши до поры до времени вообще не беспокоили, что дало им возможность просуществовать еще какое-то время в их прежнем естественном состоянии. И лишь много лет позже на эти два притока речки Кривуши обратили внимание. И в результате этого "внимания" оба притока претерпели радикальные изменения. Но каждому из притоков была уготована своя собственная судьба.
СУДЬБА ЛЕВОГО ПРИТОКА РЕЧКИ КРИВУШИ
Больше всего метаморфоз претерпело русло левого истока Кривуши. В зависимости от вкусов и предпочтений царственных владелиц этого участка земли менялось и отношение к этому притоку.
Образованные по их воле в месте этого истока пруды то разрастались до весьма значительных площадей, то сокращались до минимума, достаточного для того, чтобы прилично выглядеть рядом с царской резиденцией.
После смерти Екатерины I Алексеевны ее Золотые хоромы и Царицын сад потеряли рачительную хозяйку. В качестве летней резиденции их снова стала использовать только Анна I Иоанновна. Она превратила прежнюю екатерининскую усадьбу в охотничьи угодья. В этот период сад и огород пришли в упадок, а на среднем течении этого левый притока Кривуши по велению новой императрицы установили дополнительные запруды, заставив приток разлиться, тем самым сделав его привлекательным для водоплавающей дичи. Но то, что тешило душу заядлой охотницы Анны Иоанновны, стало пагубным для этого притока Кривуши. Мало того, что из его воду по-прежнему использовали для полива огромного сада, дополнительные запруды привели к тому, что он потерял прежнюю силу течения и превратился в череду мелководных разливов. Они практически не имели стока и после затяжных дождей еще больше разбухали от воды. За несколько последующих лет разливы распространились за линию Большой перспективной дороги и даже достигли места соединения левого и правого притоков Кривуши в одно русло. Чтобы остановить деградацию левого рукава Кривуши его то отсоединяли от второго рукава с помощью земляной перемычки, то снова соединяли оба рукавав-истока, надеясь увеличить силу стока воды из разливов. Но ничего не помогало. В этой части речка умерла. А по линии русла ее прежнего левого притока осталась лишь цепочка ни то прудов, ни то разливов, которая уже продолжилась и вдоль построенного в 1737 году нового (временного) Гостиного двора. Когда проезжающие по Перспективной дороге пересекали эти разливы, они уже никак не связывали этот водоем с одним из притоков речки Кривуши и презрительно называли его "Глухим протоком". Вскоре это название появилось и на планах города.
Одновременно пришло понимание, что Глухой проток портит красивый вид по обеим сторонам Большой перспективной дороги, ставшей к тому времени парадным въездом в столицу. Поэтому одним из первых актов, принятых созданной в 1737 году по велению Анны Иоанновны Комиссии о Санкт-Петербурском строении, было решение закопать Глухой проток. К работе указанной Комиссии мы еще подробно вернемся чуть ниже. Что касается Глухого протока, то та его часть, которая находилась на территории императорской Летней резиденции, а также участки по обе стороны Большой перспективной дороги были закопаны достаточно быстро. Эти работы были завершены в 1739 году. А вот оставшийся участок Глухого протока в той или иной форме еще просуществовал более 15 лет.
Более того, со временем появился проект создания по его линии судоходного канала, по которому товары могли бы доставляться к Гостиному двору. Именно этот канал мы видим на плане Санкт-Петербурга 1753 года.
Но потом решили, что канал скорее мешает, чем способствует доставке товаров к Гостиному двору, поэтому от проекта отказались, канал закопали, а с ним и все последние участки Глухого протока. И вскоре от Глухого протока остались только воспоминания.
Но и воспоминания не вечны. И постепенно память о протоке стерлась. А современные краеведы, ничего не зная о существовании и расположении настоящего Глухого протока, стали приписывать это название правому рукаву-истоку Кривуши (который сейчас носит имя канала Грибоедова) и утверждать, что оно предшествовало названию речки Кривуша. И то и другое совершенно неверно. У правого рукава было другое название и другая судьба, о которой мы также расскажем чуть ниже.
А пока вернемся к левому истоку речки Кривуши. То, что практически все его русло закопали, никак не сказалось на самом истоке. Он продолжил существовать, питая прежние пруды, оставшиеся еще со времен Екатерины I Алексеевны. К моменту смерти Анны Иоанновны екатерининские деревянные Золотые хоромы сильно обветшали. Поэтому новые императрицы - Анна Леопольдовна, и достаточно быстро сменившая ее на троне Елизавета Петровна пожелали иметь вновь отстроенную летнюю резиденцию. Задуманный для Анны Леопольдовны новый летний дворец была завершен уже для Елизаветы Петровны в 1744 году. Его построили также на берегу речки Мьи (Мойки), но на 300 метров ближе к берегу Безымянного ерика. При Елизавете Петровне Золотые хоромы и сам сад Екатерины сохранились, но потеряли свои первоначальные цели и значение. Сад снова привели в порядок, но при Елизавете Петровне он уже перестал быть центром придворцового участка. Зато воды левого истока Кривуши опять оказались при деле. К дополнение к прежним екатерининским рыборазводным прудам ближе к новому дворцу были выкопаны еще два обширных пруда, по водной глади которых императрица любила со свитой кататься на лодочках.
А вот Екатерина II эту резиденцию не любила, в ней не жила и использовала только для торжественных приемов. Поэтому существенных изменений в планировку не внесла. Зато при ней в 1768 году были разобраны окончательно обветшавшие Золотые хоромы Екатерины I.
Вступивший позже на престол Павел I, на месте дворца своей двоюродной бабки (Елизаветы Петровны), в котором прошло все его детство, построил как ему тогда казалось неприступный Михайловский замок. Садов и прудов Павел не любил. И все посадки были окончательно перенесены на левую сторону Фонтанки. Замок по классической традиции был окружен наполненным водой глубоким рвом, сообщающимся с Фонтанкой и Мойкой. Небольшим каналом ров был соединен и с прудами у левого истока Кривуши, которые в те времена были сохранены в очень небольших размерах.
Удивительно, но эти пруды дожили до наших дней и продолжают существовать на территории Михайловского сада, как стали позже называть участок, занимаемый прежде летней резиденцией Екатерины I Алексеевны.
А на месте Золотых хором Екатерины I во времена правления Александра I в 1823-1825 годах был по проекту архитектора Карла Росси был построен павильон-пристань, также сохранившийся до наших дней.
По нему мы сейчас можем достаточно точно определить место расположения в 18 веке Золотых хором Екатерины I, а по существующим по соседству прудам - место бывшего левого истока речки Кривуши.
СУДЬБА ПРАВОГО ПРИТОКА РЕЧКИ КРИВУШИ
Правый приток еще какое-то время продолжал называться речкой Кривушей. Но осушительные работы петровского времени (1710-1718 гг.) негативно сказались и на нем. После того как речка Мья (Мойка) была соединена с Безымянным ериком (Фонтанкой), ее русло было углублено и расчищено, а течение оживлено подводкой невской воды посредством двух новых выкопанных каналов - Лебяжьего и Красного. В результате Мья (Мойка) стал глубокой, достаточно быстрой и даже судоходной речкой. Это потом она пришла в запустение из-за надлежащего внимания к ней. А первые годы речка был важной водной артерией в масштабах всего города. По законам гидрологии Мья стала забирать воду с окрестных земель, что собственно и было целью проведенных работ. Это сильно сократило количество воды, поступающей в истоки как в левого, так и правого рукавов Кривуши. Правый рукав, начинающийся, как уже было сказано выше, примерно в месте нахождения сейчас храма Спас-на-крови, тоже сильно обмелел, но сохранил свое течение, почему и продолжал называться речкой. Такие мелководные речки со слабым течением издревле на Руси называли "глухими". На территории Санкт-Петербурга к тому времени были по крайней мере еще две небольшие тиховодные речки и еще одна протока, которые также называли "глухими". Вначале это не было их названием, а просто характеристикой, указанием на мелководность и слабость их течения, но со временем это данное народом определение где-то перешло в их имя, а где-то нет. Так получилось, что определение "глухая речка" для этого рукава-истока речки Кривуши постепенно, вначале в разговорной речи, а потом (примерно с 1725 года) и на планах города закрепилось в качестве собственного имени этой части речки.
Но утверждение топонимических названий в столичном городе вплоть до конца 19 века было прерогативой исключительно царствующих особ. Название же "Глухая речка" никогда официально утверждено не было.
Годы шли, речка слабела, а ее берега все больше и больше осваивались. Участки вдоль нее до Перспективной дороги застраивались служебными корпусами Конюшенного двора и его служителей, а за Перспективной дорогой - Морского ведомства. Отношение к этим землям стало меняться, и в определенный момент встал вопрос о благоустройстве поймы речки, называемой уже почти всеми "Глухой". Первая попытка оживить течение этого рукава-истока Кривуши и привести его русло в порядок была осуществлена в 1737-1739 годах, в период правления Анны Иоанновны.
Анна Иоанновна в период своего пребывания на престоле хоть и не проявляла личной инициативы в государственных делах, отдав их решение своим фаворитам, но все же способствовала принятию многих важных для государства и столичного города решений.
После опустошительных пожаров 1736 и 1737 годов, когда сгорели практически все деревянные строения Морской слободы а затем и большая часть строений Адмиралтейского острова, указом Анны Иоанновны от 10 июля 1737 года была создана Комиссия о Санкт-Петербургском строении, получившая чрезвычайные полномочия по планировке и строительству на месте пожарищ новых кварталов столицы.
Вопреки весьма распространенным утверждениям (представленным и в Википедии, и во многих достаточно серьезных краеведческих изданиях) ее возглавил вовсе не архитектор П.М. Еропкин, а значительно более высокопоставленный и влиятельный сановник периода правления Анны Иоанновны - Президент Военной коллегии, генерал-фельдмаршал и действительный тайный советник граф Бурхард Христофор фон Миних. Комиссия была создана при Правительствующем Сенате, поэтому в ее состав были включены сенаторы Н.Ф. Головин, М.Г. Головкин и А. Л. Нарышкин, а также сенатский секретарь А. Хег. Комиссия была задумана как особый межведомственный государственный орган, способный подготавливать градостроительные решения, которые прежде были в компетенции и в интересах самых разных государственных ведомств и служб, в состав Комиссии были включены лица, представляющие самые разные ведомства. Ее членами стали: от Адмиралтейств-коллегии - обер-штер-кригс-комиссар Ф.И. Самойлов, от Главной канцелярии артиллерии - И. Унковский, от Канцелярии фортификации - майор Рух, от Инженерной конторы - А. Леванидов, а также генерал-майор В.А. Измайлов.
Поскольку Комиссия имела целью урегулировать застройку пострадавших от пожаров кварталов, в ее состав был включен архитектор П.М. Еропкин. Он возглавил подчиненную Комиссии Архитектурную экспедицию, в полномочия которой входила разработка архитектурных проектов, которые потом обсуждались и согласовывались всеми членами Комиссии. Поэтому П.М. Еропкина современным языком можно было бы назвать заведующим архитектурной частью Комиссии. В некоторых статьях Еропкина называют Главным архитектором Комиссии о Санкт-Петербургском строении, но на самом деле такой должности в составе Комиссии официально не существовало.
Одобрение Комиссией разработанных Экспедицией планов, проектов или предложений приравнивалось к согласованию их всеми заинтересованными ведомствами.
Спустя какое-то время к работе Архитектурной экспедиции были привлечены и другие архитекторы от важнейших ведомств: М.Г. Земцов - от Полицейской канцелярии (контролировавшей до создании Комиссии все строительство в Санкт-Петербурге), И.К. Коробов - от Адмиралтейств-коллегии, И.Я. Шумахер - от Главной канцелярии артиллерии и фортификации, В. Дж. Трезини - от Коммерц-коллегии.
Безусловный талант и устремленность П.М. Еропкина, чрезвычайно широкие полномочия, предоставленные императрицей Комиссии, ее широкий межведомственный состав, и очень высокопоставленные сановники, стоящие у ее руководства, - все это привело к успеху работы этого особого государственного органа. Разработанные Архитектурной экспедицией и одобренные Комиссией планы и предложения, минуя все бюрократические инстанции, сразу попадали на рассмотрение Кабинета министров, а затем и на подпись Анне Иоанновне. Многие решения, не отнесенные к исключительным полномочиям государыни, Комиссия принимала самостоятельно.
В первый же год своего существования (1737) Комиссией было принято решение соединить правый приток Кривуши -Глухую речку - с рекой Мойкой, а по руслу Глухой речки прокопать глубокий проточный канал, спрямлявший многочисленные излучины реки. В этом же году Комиссия приняла решение закопать левый приток Кривуши - Глухой проток.
Исторические документы об этом периоде крайне скудны и зачастую противоречивы. И, если о проектах и принятых Комиссией решениях мы более-менее знаем по сохранившимся документам, то, как приводились в жизнь эти проекты и исполнялись ее решения, мы знаем очень мало. Поэтому и возникают разночтения и споры о том, что и когда было осуществлено, а что нет, оставшись только в планах. Из уже приведенной выше информации мы знаем, что, несмотря на принятое в 1737 году решение Комиссии закопать Глухой проток, его фрагменты за Большой перспективной дорогой в той или иной форме просуществовали еще почти 20 лет.
Что касается правого истока Кривуши (Глухой речки), то часть исследователей считает, что в результате принятого Комиссией в 1737 году решения о строительстве по ее руслу канала к 1739 году была прокопана лишь перемычка, отделявшая место его истока от речки Мойки, и после этого дальнейшие работы не осуществлялись.
Другие считают, что канал был все же прокопан, но лишь на участке между Мойкой и Перспективной дорогой. И именно этот небольшой участок тогда же получил название "канала Конюшенного ведомства".
Третьи же полагают, что канал был прокопан значительно дальше по руслу Кривуши (Глухой речки) - до Малого Сарского моста, находившегося тогда в створе с дорогой на Сарскую Мызу, на месте которого теперь находится Демидов мост (в створе с переулком Гривцова). Такие выводы делаются на основании того, что на фиксационном плане Санкт-Петербурга, составленном в 1737 году для Комиссии о Санкт-Петербургском строении (приведен выше), канала нет, а на плане Санкт-Петербурга, изданном Академией наук в 1753 году (составленном Трусскотом в 1748-49 годы) спрямленный участок русла Кривуши (Глухой речки) обозначен уже завершенным вплоть до места нахождения Малого Сарского моста.
Но мы знаем, что планы Санкт-Петербурга тех лет отличались одной особенностью. Они не только фиксировали реально существовавшие на момент их составления объекты городской инфраструктуры, но и показывали те здания, улицы и каналы, которые лишь предстояло построить в будущем согласно утвержденным планам. Поэтому такие планы называли перспективными, и вряд ли стоит делать какие-либо однозначные выводы только на основе таких планов. Нужны еще хоть какие-то объективные данные.
Поэтому можно лишь предположить, что скорее всего к концу 1739 года канал был прокопан лишь на участке от Мойки до линии Перспективной дороги. Об этом можно судить по тому, что канал получил не только название (канал Конюшенного ведомства), но и появились указания Комиссии о Санкт-Петербургском строении по уходу за ним.
Дальнейшее обустройство только что прокопанного канала вменялось владельцам земельных участков, выходящих своими границами на берега канала. Аналогично поступали в петровские времена с мощением и вообще с уходом за дорогами. В данном случае собственники обязывались за свой счет соорудить деревянные щиты, укрепляющие стенки канала, а также деревянный парапет и настил по его берегам в качестве отделки набережных. Но этот подход оказался не очень реалистичным. Владельцы земельных участков не горели желанием тратить свои средства на обустройство канала. По берегам канала также оказалось много строений конюшенного ведомства, за что он и получил свое название, которые существовали за счет средств казны и не имели специальной статьи расходов на обустройство канала. В результате канал не укреплялся и начал приходить в запустение, едва будучи построенным, а Комиссии пришлось изыскивать средства на укрепление и отделку канала.
Если присмотреться к плану Санкт-Петербурга 1753 года, то перемычка между Мойкой и правым истоком Кривуши (Глухой речки) уже отсутствует, существовавший до этого пруд на месте истока ликвидирован, и мы действительно видим канал, обозначенный от линии Большой перспективной дороги до малого Сарского моста. Но на участке между Мойкой и Першпективной дорогой по линии русла Глухой речки изображен не полноценный канал, а что-то похожее на узкую канаву или даже две канавы(?). Во всяком случае на очень тщательно и детально выполненном плане 1753 года эти участки отличаются как по ширине, так и по интенсивности их цветового оформления.
Возможно так обозначен участок, на котором еще велись работы. Не исключено, что сразу вскоре после начала работ на этом участке они были действительно остановлены из-за нехватки финансирования или в связи с потерей интереса окружения Анны Иоанновны к их продолжению. А возможно это связано с судьбой самой Комиссии о Санкт-Петербургском строении. Дело в том, что вначале из-за интриг при дворе Анны Иоанновны генерал-фельдмаршал Б.-К. фон Миних, который не на бумаге, а на деле руководил работой Комиссии, был удален из столицы и отправлен командовать войсками на дальнем театре военных действий. Затем, в 1740 году был обвинен в государственном заговоре и вскоре казнен ведущий все основные архитектурные проекты Комиссии П.М. Еропкин. А на следующий год умерла и сама императрица Анна Иоанновна. Вернувшийся в Санкт-Петербург после ее смерти фон Миних сразу попал в опалу у новой императрицы - Елизаветы Петровны - и был отправлен в вечную ссылку. В результате этих событий работа Комиссии о Санкт-Петербургском строении была практически прекращена.
Как выполнялись (или не выполнялись) в дальнейшем решения уже несуществующей комиссии, достоверных сведений нет. Во всяком случае, документальных подтверждений о том, до какой точки в тот период был действительно прокопан канал по линии правого притока речки Кривуши (Глухой речки), мы не нашли. Поэтому ждем комментарии по данному вопросу от более сведущих людей.
В большинстве же современных статей на эту тему утверждается, что первый проект превращения Глухой речки (Кривуши) в канал был предложен и вовсе 20 годами позже - в период царствования Елизаветы Петровны. В этих публикациях как всем известный факт сообщается, что инженер-генерал-майор Илларион Матвеевич Голенищев-Кутузов (отец всем известного фельдмаршала М.И. Кутузова) разработал и представил на высочайшее утверждение императрицы Елизаветы Петровны проект строительства по руслу Глухой речки сквозного проточного канала, и этот проект назывался: "О проведении канала для предотвращения жителей столицы гибельных последствий наводнений". Но императрица Елизавета Петровна, якобы, отказала в финансировании работ по постройке канала.
Данная информация вызывает большие сомнения. Этот проект точно не был первым и скорее всего не мог быть разработан и представлен И.М. Голенищевым-Кутузовым на утверждение в период жизни и правления императрицы Елизаветы Петровны.
Как было указано выше, первый проект этого канала не только существовал ранее, но и к его реализации приступили как минимум на одном из участков реки Кривуши в 1739 году. В это время И.М. Голенищев-Кутузов был только выпущен из Инженерной школы и пребывал в чине кондуктора (унтер-офицерский чин) на первой своей должности в той же Инженерной школе. За годы своей дальнейшей долгой службы Илларион (Ларион) Матвеевич Голенищев-Кутузов действительно приобрел известность не только как военный, но и как талантливый гражданский инженер, к делам и предложениям которого относились с большим уважением. Однако, большую часть периода царствования Елизаветы Петровны он не был в генеральских чинах, да и был занят совсем другими делами. Он руководил строительством Кронштадтского канала (до 1758 года), заведовал департаментом фортификационных сооружений всей Лифляндии, а затем и вообще долгое время отсутствовал в Санкт-Петербурге, занимаясь топографическими изысканиями на месте намеченного строительством канала между рекой Волгой и озером Ильмень. Также вряд ли И.М. Голенищев-Кутузов мог в те годы, минуя все инстанции, самостоятельно представить свой проект на рассмотрение Анне Иоанновне. Он не был вхож ко двору императрицы, и при всем уважении к Иллариону Матвеевичу, это было ему не по рангу.
Мы считаем, что в растиражированную многими публикациями версию представления И.М. Голенищевым-Кутузовым своего проекта постройки канала Елизавете Петровне, закралась ошибка. Более вероятно, что Илларион Матвеевич разработал свой план позднее, после возвращения из экспедиции на Ильмень, в конце 1763 - в начале 1764 года. А это значит, что план был создан уже после смерти Елизаветы Петровны, которая скоропостижно скончалась в 1761 году. И скорее всего проект строительства канала был представлен на рассмотрение Екатерины II в 1764 году не самим Голенищевым-Кутузовым, а генералом-фельдцейхмейстером Александром Никитичем Вильбоа, который в то время был главой Артиллерийского ведомства, членом Военной коллегии, а ранее был членом Императорского совета.
Именно в период членства в Императорском совете А.Н. Вильбоа поддержал Екатерину II во время государственного переворота, приведшего ее к трону. Следовательно, он был очень высокопоставленным и близким императрице сановником. Поэтому он и смог получить личную аудиенцию у Императрицы и представить свой доклад, который назывался: "Об очищении Глухой речки на пользу и украшение столицы". Доклад содержал предложение построить канал, который бы спрямил все излучины Глухой речки и дал бы городу еще одну сквозную, глубокую, полноводную и судоходную артерию. То есть все то, что приписывается проекту И.М. Голенищева-Кутузова.
Екатерина II отнеслась к представленному А.Н. Вильбоа докладу благосклонно, но ее воля оказалась неожиданной. Своим указом от 17 мая 1764 года она повелела канал строить, но без спрямления прежнего русла: "Речку, названную Глухою, чистить по натуральному ее течению". Императрица не только решила судьбу речки, но и задала основные параметры будущего канала: "Дать каналу везде глубину от уровня не менее одной сажени, а ширину между набережными - восемь сажень, а где место дает, то шире, чтобы только по обеим сторонам проезд свободным был".
Последовавшим вслед за этим указом от 24 марта 1765 года были утверждены руководители работ по строительству канала. Ими стали сам А.Н. Вильбоа и князь Г.Г. Орлов, технический надзор за ведением работ был возложен на инженер-полковника В.И. Назимова. Но ни А.Вильбоа, ни Г.Орлов для этого не имели ни образования, ни специальных знаний, а также в силу своей постоянной занятости важными государственными делами не могли сами руководить работами. А Назимов же не имел веса, достаточного для того, чтобы его приказам все подчинялись. Поэтому по представлению князя Г. Орлова уже в 18 июня 1765 года В.И. Назимов был заменен на инженера-генерал-майора Иллариона Матвеевича Голенищева-Кутузова, который не только стал осуществлять технический надзор, но и фактически взял на себя руководство всеми работами.
Этот факт может рассматриваться как подтверждение того, что работы производились по проекту самого Голенищева-Кутузова. Но все же все вопросы не снимаются. Возможно кому-то известно место архивного хранения текста доклада А.Н. Вильбоа, желательно с прилагавшимся к нему инженерным проектом. Публикация этих документов устранила бы все сомнения об авторстве проекта.
Остается также необъясненным вопрос, почему проект городского канала представил императрице своим докладом именно А.Н. Вильбоа, занимавший в то время должность главы Артиллерийского ведомства, которое к городскому гражданскому строительству никакого отношения не имело.
Правда, как раз на этот счет у нас есть свои соображения. С 1759 года по 1761 год на земельном участке, расположенном на углу набережной Глухой речки и Большой перспективной дороги архитектором Ф.Б. Растрелли по заказу А.Н. Вильбоа был построен большой трехэтажный особняк.
После того как русло Глухой речки напротив особняка было приведено в порядок, а рядом с ним в створе с Большой перспективной дорогой вместо старого деревянного моста был построен новый каменный, названный Казанским, мост, ценность и привлекательность принадлежавшего А.Н. Вильбоа земельного участка и возведенного на нем дома резко возросли. И в 1766 году, то есть буквально через пару лет после начала работ по строительству канала, А.Н. Вильбоа очень выгодно продает дом и участок генерал-фельдмаршалу А.М. Голицыну, который потратил на приобретение дома Вильбоа практически все свое состояние. Голицын довольно быстро перестроил прежний дом Вильбоа в соответствии со своими предпочтениями.
Этот дом в бытность владения им А.М. Голицыным (исполнявшим к тому времени обязанности генерал-губернатора Санкт-Петербурга) часто удостаивала своим посещением сама императрица Екатерина II. В последствии этот особняк на углу канала Грибоедова и Невского проспекта был еще ни один раз перестроен в соответствии с веяниями новых эпох, а дошедшее до наших дней строение на его месте более известно как дом Энгельгарда.
Так что, пусть А.Н. Вильбоа и представил императрице проект постройки канала "на пользу и украшение столицы", но держал при этом в голове личную выгоду и, надо думать, весьма и весьма немалую.
СТРОИТЕЛЬСТВО КАНАЛА
Строительство нового канала оказалось непростым делом. Сам канал был прокопан за несколько лет, а вот работы по его отделке затянулись надолго. Дело в том, что по мере строительства канала, его вертикальные стенки укреплялись деревянными щитами, также из дерева сооружали парапет и настил набережных. И лишь потом, поэтапно деревянные конструкции заменялись каменными плитами.
Причем, в основании каменных набережных все равно были положены деревянные сваи с деревянным же ростверком. Поверх них укладывались подпорные стенки из постелистых бутовых плит, и лишь затем вся эта конструкция облицовывалась массивными плитами из тесанного дикого финского камня, как в те годы называли гранит. Примечательно, что на участке от Мойки до Казанского моста в створе с Большой перспективной дорогой (ныне Невский проспект) первоначально применяли разные материалы - до линии уреза воды гранит, а выше - плитчатый известняк. Отдельные небольшие участки с остатками именно такой кладки можно еще совсем недавно было видеть вплоть до набережной канала, проходящей у стен Казанского собора, но при проведении недавнего капитального ремонта этой части набережной, их практически все заменили.
Однако не везде работы по отделке канала камнем шли споро. Не хватало квалифицированной рабочей силы и средств казны на ведение работ. Деньги пришлось собирать с населения в виде добровольных пожертвований и дополнительных налогов. Затянувшиеся работы по отделке канала стали поводом для хождения по городу анекдотов на тему сроков завершения строительства канала. В дополнение к этому затянулось и строительство нового очень широкого каменного моста в створе с Большой перспективной дорогой (ныне Невского проспекта), названного по завершении Казанским.
На период строительства нового моста была даже проложена объездная дорога за Казанским собором, и был наведен временный наплавной мост. Но Илларион Матвеевич Голенищев-Кутузов смог выдержать все возникшие трудности и нападки газет за неудобства для горожан из-за растянувшегося почти на 15 лет строительства. Он успел под своим руководством завершить большую часть работ по сооружению канала до того момента, когда был вынужден за преклонностью лет подать в отставку. В награду за основополагающий вклад в сооружение канала Илларион Матвеевич Голенищев-Кутузов получил из рук императрицы золотую табакерку, украшенную бриллиантами.
Однако работы в низовьях Глухой речки еще долго оставались не до конца законченными. После отхода Голенищева-Кутузова от дел завершающие этапы по отделки канала проводились под руководством инженеров В.И. Назимова, И.Н. Борисова, Ф.В. Баура и К.Ф. Модераха. Полностью все намеченные проектом работы были завершены лишь к 1790 году. К тому времени Илларион Матвеевич уже закончил свой жизненный путь.
Кроме гранитных стенок и набережных канала, а также парапетов с массивными чугунными решетками набережные канала на всем их протяжении получили 18 специально построенных спусков к воде - 10 пешеходных и 8 грузовых.
В дополнение к работам по самому каналу, благоустроили и его берега. Дороги по обеим сторонам канала были вымощены булыжным камнем. В качестве эксперимента для удобства проезда транспорта и в целях снижения шумности его движения проезжая часть вдоль левого берега канала на участке от Мойки до Большой перспективной дороги (Невского проспекта) была впервые в истории Санкт-Петербурга поверх базового основания выложена деревянными торцевыми плашками.
По завершении всех работ канал получил хорошую оценку у жителей города. Репортеры газет также подобрели и стали писать хвалебные статьи: "Выравниванием сего канала, примечания достойного, возвышена и высушена вся оная сторона, снабжена хорошею речною водою, и живущие по оному пользуются ныне удобностью привоза дров и других потребностей на барках".
А вот имя было дано каналу, не дожидаясь окончания его строительства. 03 июня 1766 года Екатерина II благосклонно утвердила представление Императорского совета (Совета при высочайшем дворе) о присвоении каналу имени "Екатерининский". В представлении предлагалось новому каналу дать имя "от блаженно царствующей ныне императрицы, повелением которой сей канал был выстроен и наилучшим образом устроен".
Так сложился всем нам теперь известный канал. Причем, он по всем своим инженерным признакам является настоящим каналом, то есть рукотворным сооружением, но прокопан он был не по заданным прямым линиям, а следуя, как это было велено Екатериной II, природным изгибам бывшей речки Кривуши (тогда уже чаще называемой Глухой речкой). Во всяком случае, все крупные повороты реки нашли свое отражение в линиях канала.
С тех пор канал практически в неизменном виде дошел до наших дней. Менялось только его название. Канал позже стали назвать и писать "Катерининский" и даже "Катеринский". Через 8 лет после революции новая пролетарская власть решила порвать всякую смысловую связь одного из центральных каналов города с именем бывшей императрицы, и в ноябре 1925 года Ленсоветом было утверждено новое название канала - "канал писателя Грибоедова". Таким образом, канал получил новое имя в честь российского драматурга и дипломата Александра Сергеевича Грибоедова. Присутствие в первоначальном варианте этого названия слова "писателя", исключает все прочие версии (время от времени всплывающие на просторах интернета) в честь кого на самом деле мог быть назван канал в 30-е годы.
Однако новое название не только писать, но и произносить было долго и не удобно, в связи с чем в 1931 году было принято решение сократить его до более короткого и привычного нам - "канал Грибоедова". С этим названием канал и продолжает существовать в наши дни.
ПОДВОДИМ ИТОГИ ЭТОЙ ЧАСТИ СТАТЬИ Ни из каких обширных болот наша речка Кривуша никогда не проистекала. Первоначально она, как и речка Мья, были рукавами Безымянного ерика. А потом места обоих истоков Кривуши находились на территории царской Летней резиденции, поэтому были всегда облагорожены и ухожены. Никаким болотам или даже топким участкам там находиться было недопустимо просто по статусу этих владений.
Что касается имени, то правый приток речки Кривуши, бравший свое начало в месте последующего строительства собора Спас-на-крови, какое-то время действительно назывался "Глухой речкой", но это название возникло много лет позже ее исторического, допетровского и петровских времен имени - "Кривуша". Похожее название -"Глухой проток" - носил и левый приток речки Кривуши, протекавший прежде по линии современной Михайловской улицы и современной Перинной линии Большого Гостиного двора. Оба эти названия сохранялись на планах города лишь несколько десятков лет. Они не предшествовали имени "Кривуша", а возникли позже, когда из-за хозяйственной деятельности человека и вмешательства в гидрологический режим обоих рукавов-истоков Кривуши они стали маловодными и практически потеряли течение. Это в большей степени коснулось левого притока Кривуши (Глухого протока), в результате чего он вообще прекратил свое существование, - его полностью закопали. А по руслу левого притока речки Кривуши в период короткого времени, когда его презрительно (неофициально) назывли "Глухой речкой", был частично прокопан канал, получивший на первоначальном этапе строительства название "Конюшенного". Затем к идее прокладки канала вернулись лишь через 30 лет. В период с 1765 по 1790 годы рукотворный канал был продолжен и отделан по всей длине основного русла речки Кривуши (Глухой речки). Этот канал получил имя "Екатерининского". Сейчас же он носит название "канала Грибоедова". Вот такое описание больше похоже на правду.
***
Источники информации, планов и изображений, использованных в качестве иллюстраций текста этой части статьи, приведены в списке, прилагающемся к первых частях статьи, или в подписях под ними.
Авторские права на теста статьи принадлежит автору. Текст статьи (или его фрагменты) не может быть перепечатан или иным образом использован без его согласия, а также без указания имени и прав автора.
