Сегодня две девочки четырех лет на моих глазах дважды побили моего годовалого сына. Я осознанно пишу эту статью «в горячках», потому что хорошо себя знаю. Уже завтра утром вся эта история покажется мне незначительной, и я решу никогда об этом не говорить и не писать — «тоже мне повод».
В нашем доме на первом этаже чудесное кафе — там вкусный кофе, свежая выпечка и двухэтажная игровая. Мы приходим в «Луви» каждый четверг после садика — это такая традиция. Сегодня тоже пришли, дети поели и пошли в игровую. Егор начал играть внизу, а Савелий забрался на второй этаж и заигрался в машинки. Я сидела рядом и наблюдала за обоими.
Потом в кафе пришли две мамы с тремя детьми: у одной девочка 4 лет (В) у второй — такая же девочка (М) и малыш в коляске. Мамы покормили дочерей и нарочито отвернулись от игровой со словами: «Все, это не наши дети». Девчонки с криками побежали в игровую, и стало понятно, что что-то будет: из всех корзин полетели на пол игрушки, они носились, кричали и привлекли внимание всех посетителей маленького кафе.
В какой-то момент М поднялась к Савелию и начала исподлобья озираться. Я, почувствовав неладное, двинулась к ним. Девочка увидела меня и, прекрасно понимая, что я его мама, начала шлепать его ладонью по голове. Она смотрела прямо на меня и продолжала делать это ровно до секунды, пока я не поднялась и не взяла его на руки.
– Ты зачем его бьешь? Так ни в коем случае нельзя делать…
М убежала вниз, я посмотрела на её маму — та болтала с подругой и не реагировала. Я постаралась успокоиться, бегло осмотрела Савелия — тот спокойно сидел у меня на руках (он вообще толстокожий мальчик, маленький Егор в такой же ситуации уже горько плакал бы). Решила не устраивать разборок — ну мало ли что девочке ударило в голову. Может, она так с ним поиграть решила. А я вот теперь сказала ей, что так нельзя, ну и всё теперь. Я правда решила, что инцидент исчерпан на сто процентов — это такая дурная привычка, когда долго живешь только с адекватными людьми.
Спустя время Савелий опять заполз на второй этаж, туда же забрались М и В. И опять М начала озираться, и опять я стрелой метнулась к ним. Я уже точно знала, что сейчас будет. М смотрела на меня и говорила подруге: «Бей его, бей скорее…», а В покорно исполняла. Я схватила моргающего от недоумения Савелия на руки и сразу пошла к мамам девочек.
— Вы видели, что сейчас произошло?
— Что?
— Ваша дочь била по голове моего сына, а ваша подговаривала её «бей его, бей…»
— И что?
— (вторая мама была менее наглой и молча отвела глаза, ей было неловко)
— Вы не хотите извиниться? Сделать замечание своему ребенку?
— Нет. А надо?
— Не надо. Просто в следующий раз, когда чей-то сын будет держать вашу девочку, а второй будет бить, вспомните этот случай.
Мама М продолжила жевать как ни в чем не бывало. Я села на свой стул и занялась Савелием. Он показывал пальчиком на девочек, которые уже начинали драться между собой, и что-то лепетал. Надеюсь, он не требовал незамедлительной мести. Надеюсь, он понял, что мама все еще способна его защитить. Надеюсь, ему не передался весь кошмар, который сию секунду творился в моей голове.
Минут через 10 мамочки пошептались и решили уйти. Тем более девочки перешли уже на мАхач пластмассовыми машинами — они прям бились, и мне даже жалко стало уже Егора, который оказался рядом и искренне не понимал, что в этой ситуации должен сделать «как мужчина». Мы просто смотрели на это как в кинотеатре, даже хотелось крикнуть: «Не переигрывайте! Сохраняйте реалистичность». Но девочки нас не послушались и окончательно превратили все происходящее в сюр. Когда смотришь и думаешь: «Ну нееееет. Ну это уже слишком». М ударила пластмассовым танком В по голове так сильно, что та схватилась за лицо и с рыданиями пошла к уже одетой матери. Через минуту этих двоих уже не было в кафе. Никаких разговоров у М с мамой не случилось и теперь.
Но и это еще не все.
М надела курточку, шапочку, подошла к витрине и начала клянчить у мамы пряник на палочке, мама отказала. Тогда девочка перешла резко к истерике! Она кричала так, что невозможно было разговаривать, есть, да просто находиться в кафе. Все посетители повернули головы и смотрели. Мама М купила ей этот пряник и направилась к коляске.
А дальше самое интересное.
Счастливая М с розовым пряником на палочке прошла мимо нас с Савелием, мимо мамы с коляской, подошла к двери и распахнула её настежь.
— Закрой дверь, малыш раздетый, он может простыть.
Девочка смотрела на маму и открывала дверь сильнее. Дверь тугая, девочка миниатюрная, держать было тяжело, но она прикладывала все свои старания, чтобы дверь не закрылась. Обычно в таких ситуациях я пытаюсь всегда поддерживать мам — помочь делом, что-то подать, подержать или хотя бы не обращать внимания (родители сами всегда разберутся со своими детьми)… но сегодня я стояла и пялилась на неё, как и все остальные гости заведения. Мы молча смотрели этот дешевый сериал про безысходность, где белыми нитками вышиты причинно-следственные…
Молодой и дерзкий сценарист прописал бы моей героине едкий монолог с штампованными эпитетами про бумеранг, аукнется и откликнется. Но жизнь — это не кино, поэтому мама просто наспех одела малыша и выскочила из кафе под молчаливые взгляды и хруст пряника. Дверь наконец-то закрылась, и мы все вернулись к своим столикам, штруделям и «тыквенным латте».
По всем законам статьи и колонки здесь нужно написать про мои выводы и выдать препарированную суть с моралью. Но не сегодня. Сегодня я думаю лишь о том, в каком теплом коконе я существую. Кокон, сплетенный из друзей и их детей, которые никогда не совершат подлость в отношении моего маленького сына. Кокон доверия я безопасности.
Про ревность старших к младшим; про то, должна или не должна была я «отчитывать» самих девочек; про реакцию Егора и всё остальное — потом.
Сегодня я должна была выписать все это, как оно было, чтобы спокойно уснуть. Спасибо, что прочитали.
P.S. Написала вчера ночью, публикую без правок.