— Да отвлекись ты уже! Сколько можно тут сидеть?! На часы смотрел?
— Смотрел! Отстань, Машка! — огрызнулся Юрик. — Ты хоть мне и старшая сестра, люблю тебя, но вот сейчас не надо учить, втолковывать, понятно? Лена обещала позвонить, значит, позвонит. Поезд задержали, наверное. Она позвонит, мы же договорились!
— Да не нужен ты ей! Если бы хотела, то встретить бы попросила. А так… Иди спать, завтра у тебя трудный день, Мишка! Ну, пожалуйста! Завтра объявится она... Если совести совсем нет… — добавила тихо женщина.
— Нужен–не нужен… Сами разберемся! Я терпеливый, всё равно не усну. Лена приедет, отдохнет, мы встретимся, снова всё будет, как раньше. А ты не лезь, слышишь?! Свою жизнь перелопачивай. Вон, дома-то когда последний раз была? Дети уж, наверное, забыли, как выглядит их мать, о муже я вообще молчу!..
— Всё там нормально, я звонила, сказали, что хорошо, справляются. А я тут буду, пока ты из головы эту дурь выгонишь. Пойми, Юра, сейчас ты ломаешь свою жизнь. Лена то ли есть, то ли нет, может быть, она вообще уже с кем-то другим гуляет, а ты всё маешься! Она непорядочная, вот что я тебе скажу, дорогой мой человек.
— Иди ты к… — Юрик ударил кулаком в стену. — Иди домой. И никогда не позволяй себе так говорить о Леночке. Ты просто завидуешь ей! У нее еще все впереди, она красивая, молоденькая и веселая, а ты, ну, глянь на себя, нет, ты глянь! – он ткнул пальцем в почерневшее от времени зеркало в дверце гардероба. — Ты старая, ты нудная и невыносимо скучная. Сколько себя помню, ты воспитываешь, советуешь, а выходит, как будто нравоучения читаешь. С тобой мне тяжело, Маша, а с Леной легко. Мы с ней похожи. Надоела ты мне! Уж переехал я, стал жить сам по себе, думал, отвяжешься, ан нет! Всё лезешь и лезешь!
— Что ты такое говоришь, Юрочка? Зачем ты так со мной? – Мария растерянно замерла у двери. — Я тебе всегда только хорошего желаю. Я маме обещала о тебе заботиться, вот и стараюсь… А ты…
Маша всхлипнула. Перед глазами стоял раскуроченный вагон, озаряемый всполохами пожара, мимо пробегают какие-то люди, что-то кричат. Но Маша не слышит, уши заложило. Рядом, на щебенке, щедро покрывающей скаты железнодорожных путей, лежит мама. Она еще дышит, видно, что ей больно, плохо, но она привстала и ищет глазами сына.
— Машка, где брат твой? Где Юрочка? Маша, где?! Ты его не бросай, слышишь? Ты крепко-крепко его держи, дочка! – мама кричит, или девочке кажется, что кричит, так широко раскрывается ее рот. Только вырывается из него всего лишь шепот, булькающий, страшный…
— Он тут, он рядом. Он за водичкой побежал! – Маша гладит маму по лицу, убирает с её лба налипшие волосы, шепчет, целует родные глаза — Всё будет хорошо, я обещаю, мама…
Но вот мамины глаза больше не живые, вот смотрят в черное небо с желтой дыркой луны, не моргая. Остекленели…
— Мама? Мама! Маааама! – кричит Маша и чувствует, что в ее плечо утыкается голова младшего брата, Юрия. Юра всхлипывает, он устал, напуган, ему больно, что мамы больше нет…
С той самой ночи и по сей день Маша, как и обещала матери, тянула Юрку, крепко держа его за руку.
Сначала тянула к городу, к отцу, а мальчишка ныл и не хотел расставаться с их маленьким деревенским домом. Маше тоже жаль было уезжать, но они оба были слишком малы, чтобы выжить в одиночку. В городе жил отец. Тот принял ребят, поселил в своей квартире, но полюбить так и не смог, не научился. Маша любила за двоих. Придет брат со школы, Машка поругает его за двойки, потом погладит по голове, запустит свои тонкие, длинные пальцы в Юрины кудри и нащупает у него две макушки.
— Это на счастье, сынок! – всегда говорила мама. — две макушки – это на ваше с Марией счастье!
Но обещанное счастье все никак не наступало. Отец запил, бросил работу, Маша ушла с дневного, устроилась переплетчицей, вечером бегала в институт, а потом, среди ночи, будила Юрку делать домашнюю работу. Мальчишка учился плохо, сбегал с уроков, шатался по улицам, как будто всё искал кого-то.
— Ну, что ты со мной творишь, Юра? – тихо спрашивала сестра, сидя на полу возле кровати брата. — Зачем ты делаешь всё, чтобы было только хуже? Тебя выгонят из школы, ты же никуда больше не поступишь! Мама так мечтала, чтобы ты стал хорошим человеком, в конце концов! Я стараюсь, я всё делаю, а ты… Я устала, Юрочка! Я очень устала…
Маша тихо плакала, думая, что Юрка спит и не слышит ее. Зачем ему всё это… Брошенный, никому, кроме нее, не нужный, мальчишка рос одиноким, хотя и любил бывать в компании друзей. Но всегда существовал как-то в сторонке, боком, как будто лишь тень его присутствует на шумной вечеринке, а его самого там и нет…
— Я так хочу спать, Юра! Я каждый день, каждую минуточку хочу спать, но ведь есть ты… Я маме обещала помогать тебе! — Маша с обидой посмотрела на трепещущие ресницы брата. — А что мне от этой помощи? Ни–че–го… Ты даже не в состоянии сам сварить себе обед или погладить рубашку. Ты и не должен этого уметь, я понимаю. Это нужно делать мне, а у меня сил нет…
Маша растерла горячую, жгучую слезу, бегущую по щеке, шмыгнула носом и почувствовала, как Юра взял ее за руку, как сжимает ее ладошку.
— Ты иди, Маша, ты ложись. Я все уроки сделал, портфель собрал, в магазин сходил. Всё, как ты просила. Отдыхай!
Мария только горько покачала головой. Никак было не забыть, что у Юрки три двойки, что надо исправлять их, попутно делая доклад по географии, а еще – зубрить латынь и стоять смирно у операционного стола, куда ее стали пускать совсем недавно, в качестве зрителя…
Юра надоел ей, но и отпустить, дать волю мальчишке она не могла. Он был единственным родственником на всём белом свете, как же можно его бросить?..
А Машу звали замуж! Нет, сначала, конечно же, они с Борькой просто встречались, гуляли, беседовали о пустяках. Мария была неприступна.
– Пока брат школу не окончит, ничего не может у нас быть! – твердо отстраняла протянутые к ней руки девушка. — Я за него отвечаю.
— Ой, Маша! Юре ещё учиться три года! Неужели все три года будем ждать?! Ты совсем что ли?!
— Да, будем ждать. Любишь — подождешь! Имей терпение! Юру бросить я не могу.
Борис тогда еще походил к девушке, а потом женился на другой. У той не было братьев, зато была большая, удобная квартира в центре, машина с личным шофером, хорошая дача…
— Ну, доволен, Юрка?! — рыдала, сидя на кухне, Маня, комкая в руках салфетку. — Сам дурацкой жизнью живешь, так и мою губишь?! Вот что у тебя в голове? Что? Куда опять деньги дел? Я приносила, в коробку клала, где они?! Всё опять промотал? А ты пойди, заработай!..
Юра тогда ничего не сказал. На Машины деньги он купил ей подарок ко дню Рождения – наручные часы. До этого Маша носила мамины, с позолотой и овальным корпусом, но те совсем поизносились. Маша то и дело отдавала их в ремонт, но починки хватало на неделю… Мальчишка, выудив из коробки купюры, те, что покрупнее, отправился в часовую лавку и, долго разглядывая товар, выбрал серебряные, с надежным замочком и камешком на минутной стрелке.
— Отличный выбор, молодой человек! – похвалил его продавец. — Часы не именитые, с виду простые, но надежные. Кому берете, извините за вопрос?
— Сестре, — буркнул Юра. Он не любил болтливых людей, тем более незнакомцев. У Юриного отца всегда развязывался язык, когда тот выпивал. Он то хвалил детей, то бранил их на чем свет стоит, грозил кулаком, что-то требовал. А однажды он поднял на Машу руку. Юрик тогда встал между папкой и сестрой, глядя хмуро, исподлобья.
— Ты смотри, Мария! Себе защитничка вырастила?! Молодец! Но ты, Юра, учти, пойдешь против меня, не жить тебе. Я всё сказал! — и отец ушел к себе в комнату, хлопнув дверью…
Маша тихо плакала, а Юра только сжимал кулаки.
— Пусть только тронет, Маша! Путь он нас только тронет, я ему покажу еще, за кем последнее слово! Да не реви ты, у меня тебе подарок! Часы вот, на, держи!..
Маша тогда простила брата за потраченные деньги, и почему–то ей показалось, что Юрка и правда вырос, встал на одну планку вместе с ней и на равных теперь готов выполнять все упражнения, которых требовала жизнь, чтобы заслужить себе место под солнцем…
… С тех прошло много времени, Маша переехала в общагу,
Юра окончил девятый класс, получил аттестат, подал документы в училище и тоже переехал в общежитие.
— Всё, Маша. Теперь ты свободна, я вырос, живи своей жизнью, — обняв сестру на ее свадьбе, шепнул Юрик. — Дальше всё будет хорошо!
А через пять лет Юра познакомился с Еленой.
Маша скептически осмотрела новую подругу брата. Красивая, да, этого не отнять. Но какая-то ненастоящая. Как будто постоянно роль играет, старается понравиться, а что там внутри, что за душой, не видно. Или так только кажется?..
Лена исправно ходила с Юриком к Маше в гости, улыбалась, обнимала парня на глазах у сестры и хвалила его за всякие мелочи. Всё, как показывают в романтических фильмах. Как будто нарочно старалась перед Машкой доказать, что она, Леночка, подходящая пара для молодого человека.
А Маша всё искала недостатки, просчеты, подмечала неприятные черты характера. Только бы не забрала эта девчонка Юрку! Ну, куда ему сейчас жениться?! Совсем молодой, работа то есть, то нет, жилья своего нет, а Лена – девушка с запросами, в шалаше жить не будет…
Скоро Лена уехала домой, в другой город. В Москве она была только на практике. Юра провожал ее на вокзале, притащил букет роз, шептал ласковые слова и просил не пропадать.
— Ты черкни мне адрес! Я приеду, слышишь! — всё уговаривал он.
— Да! Вот адрес, на бумажке. А это телефон моих друзей, если не найдешь меня, то они подскажут. У нас часто отключают связь, военный городок, сам понимаешь…
Лена помахала Юрию в окошко, послала воздушный поцелуй и ушла в купе…
… — Проводил? – спросила Маша, наливая зашедшему в гости брату тарелку супа. — И что теперь? Скучаешь? Напрасно, Юра.
— Маш, давай не будем, ладно? Я знаю, Лена тебе не нравится, но это моё дело. Через месяц поеду к ней, навещу. Я, наверное, женюсь на ней, Маш.
— Чего? – Мария развернулась от плиты, где жарила сырники, и уставилась на брата. — Жениться? На ней? Юра, ты еще слишком молодой, не спеши. Ведь есть, из кого выбрать. Не торопись. Лена твоя… — Маша замялась, потом, выключив газ, села напротив Юрика и доверительно прошептала, — Лена твоя какая-то мутная. Не удивлюсь, если у нее есть еще кто–то. Здесь она с тобой, а у себя дома найдет какого-нибудь лейтенанта, да и выскочит замуж. Подумай, Юра, ты совершаешь ошибку…
Юра сначала молча слушал, а потом, бросив ложку, выпрямился и со злостью глянул на Машу.
— Спасибо тебе, конечно, ты обо мне заботишься, но уже не нужно. Я взрослый, сам решаю, как жить. А ты… Знаешь, я маму плохо помню, смутно, помню, как перед сном она меня целовала, как мы гуляли, как учила меня буквам… А лица не помню. И как бы ты не старалась, Маша, ты – ни она! Хватит корчить из себя мать, я устал от твоей заботы, устал от внимания, бесконечного, назойливого. Поел? Поспал? Что делаю?.. Да какая тебе разница, отпусти ты меня! И Лена – это моё личное дело. А ты отстань. Мама бы никогда так себя не вела!
И ушел.
Маша еще долго сидела за столом, глядя в одну точку. Было обидно... Она так старалась, она жизнь свою готова была положить, чтобы брата вытянуть, а он… Неблагодарный, свободы, видите ли, захотел! «Мама бы так себя не вела…» Кто теперь знает, ведь мамы больше нет. И у Маши ее нет давно. А никто об этом как–то не подумал…
… По дороге домой Мария забежала в продуктовый. Завтра выходные, хотелось купить что-нибудь вкусненькое, побаловать мужа и себя.
Уже стоя на кассе, Маша обернулась и застыла. В другом конце зала стояла Лена, Юркина Лена, в новом пальто, волосы чуть по-другому уложены. Смеется, держа под локоток какого-то парня. Они всё никак не решат, какое мороженое купить.
Маша хотела окликнуть девушку, поймать ее с поличным, уличить в измене. Юра так скучает по ней, дозвониться не может, а она… Уехала, значит! Домой вернулась! Ага, понятно.
Маша почувствовала, как краснеет, ей было обидно за Юрку.
— Женщина, вы проходите на кассу или нет? — раздалось за спиной.
Маша вздрогнула, протянула кассиру деньги, а когда обернулась, Лены с ухажером уже не было…
Но не стоит расстраиваться! Маша будет выше этого — бегать по улицам, искать эту вертихвостку… Нет! Женщина просто расскажет всё брату, тот будет злиться, переживать, а потом забудет Лену.
Добежав до дома, Маша схватила трубку и набрала номер Юриного общежития.
— Акимова позовите, пожалуйста! – крикнула она.
— Акимова нет. Уехал куда–то, – спокойно ответили на том конце провода.
— Как уехал? Он мне ничего не говорил! Куда же?
— Я не знаю, он не докладывал.
— А когда вернется? Вы же должны знать, когда он вернется! Послушайте!..
Но там уже повесили трубку…
… Юра ждал Лену на условленном месте. Она обещала встретиться с ним после учебы.
— Привет! – услышал парень знакомый голос и почувствовал ее руки на своем лице. Лена подбежала сзади и закрыла ему глаза.
— Скучал? — прошептала она.
— Есть такое дело! — улыбаясь, ответил он. — Ленка моя! Леночка… А я к отцу в квартиру переезжаю, представляешь?! Наследство привалило. Теперь есть нам, где жить!
— Ой, это же здорово, Юрочка! Я очень рада за тебя. А что значит «нам»? — она покраснела от своего смелого вопроса.
— То и значит, Лена. Ты сама все понимаешь, ну, куда я без тебя…
Глаза в глаза, губы – совсем близко, дразнят и слышно их дыхание, каждая черточка лица – прямо в душу. Это любовь…
Они еще долго гуляли, Лена рассказывала о себе, о том, как мотались с семьей по квартирам, как меняла школы, каждый год привыкая к новым людям.
— А меня сестра вырастила, — тихо перебил ее Юрий. — Она мне вместо матери стала. Тяжело это! Опекает, проходу не дает, всё контролирует. Мол, она матери обещала, мол, заботится обо мне… Тошно так, сил нет.
— А у меня нет ни брата, ни сестры, – пожала плечами Лена, села на скамейку и зажмурилась от яркого солнца. — Мама всегда говорила, что ей и со мной-то тяжело, куда еще детей…
Они еще долго болтали, бродя по улицам, потом Юра поехал домой.
— Знаешь, я тут к вам в Москву приеду через две недели. Мне в больницу надо… — сказала Елена, провожая парня.
— Что такое? – Юра напряженно вгляделся в ее лицо.
— Ой, да ничего страшного, так, мелочи. Ты не переживай! Просто на обследование, на три дня.
— Лен, ты можешь мне сказать, в чем дело?
— Всё нормально, Юр. Я как приеду, как меня в палату определят, я тебе позвоню. Навещать меня не нужно, всё равно не пустят. А звонить буду. Хорошо?
Юра, стоя на перроне, крепко-крепко прижал девушку к себе. Опять что–то хочет отобрать у него самое любимое, дорогое, нежное…
… Маша в тот день как раз зашла к брату забрать кое–какие вещи из квартиры отца.
— Ты тут сама посмотри, что тебе нужно, — рассеянно пробормотал Юрий. Он все прикидывал, какую новую мебель купить им с Леной, как удобнее всё расставить.
— Хорошо. Ты что такой смурной? — поинтересовалась сестра.
— Сегодня Ленка приезжает, в больницу должна лечь, зачем — не говорит. Обещала позвонить…
— В больницу, говоришь?! — Маша усмехнулась и подумала: «Что у них, в городе, аборты разучились делать? Ведь небось нагуляла ребенка, а теперь за Юрку хочет удержаться. Конечно, квартира в Москве еще никого не оставляла равнодушным!»
— Ты бы поаккуратнее с этой девицей. Она не такая хорошая, как ты думаешь! — выпалила Маша на одном дыхании.
— Что ты имеешь в виду? — строго переспросил Юра. — Угомонись уже, Маша. Я сам решу, кто хороший, а кто плохой. Не лезь!
— Она тебе рога наставит, будешь потом оленем ходить! Ну, Юрочка, ну давай я тебе хорошую девочку найду! Правильную, добрую, умную, а? Не пожалеешь! А Лена пусть живет себе…
Маша подошла к пареньку, обняла его за плечи, но тот оттолкнул ее руки.
— Значит так! Мне не нужна мать, Маша! Я не думаю, что если бы мама была жива, то она бы так вела себя! Маша, ты взяла на себя ту роль, которая тебе не идет. Я вырос, да у тебя своя семья. Всё, хватит опекать, хватит держать меня рядом со своей юбкой. Отвяжись ты! Ладно, ты тут разбирайся, я своими делами займусь.
Маша, поджав губы, копалась в вещах, Юра то ходил по квартире, то замирал у телефона, прислушивался, потом снова уходил.
— Значит, я плохая? — с обидой шептала Мария. — Не угодила мальчику! Держу его, воспитываю? Хорошо… Отплатил благодарностью, нечего сказать!
Маша собралась уходить только под вечер.
— Может, поможешь с вещами? – робко спросила она Юрку.
— До такси?
— Нет, до дома проводи меня, пожалуйста! Тяжело…
— Мужу позвони. Я не могу уйти, ты же знаешь!
— Ну ладно. Тогда извини. Пока! Не провожай меня.
Она долго копалась в прихожей, собирая тюки, потом быстро оглянулась, проверила, не видит ли брат, и выдернула телефонную вилку из розетки…
Хлопнула дверь. Юра услышал, как гудит за стеной лифт. А Лена всё не звонила…
Он прождал до полуночи, потом попытался уснуть, но ничего не выходило.
Утром Юрий решил позвонить Лениным друзьям, узнать, куда она пропала. Поднял трубку, а там тишина…
Проследив глазами за проводом, Юра выругался и вставил вилку обратно, а потом позвонил сестре.
— Твоя работа? – процедил он сквозь зубы. — Ты телефон выключила?
Маша что-то залепетала, звонок застал ее врасплох.
— Знаешь, ты больше в мою жизнь не суйся, ладно? Я не хочу тебя видеть, — бросил Юра. — Ненавижу тебя, слышишь? Ненавижу. Ты душишь своей опекой! Зачем?! Я не твоя вещь, я отдельный человек. Какая же ты, Маша, оказалась гнилая…
— Юра! Юрочка, так я тебе на пользу! Твоя Ленка с другими гуляет, она…
Но Юрий уже не слушал.
Кто-то трезвонил в его дверь, нужно было открыть.
— Акимов? Юрий? – на пороге стоял молодой человек в военной форме.
— Да, я. А что вам нужно?
— Я Ленин друг, Рома. Она оставляла вам мой номер. Помните?
Юра кивнул.
— Лена не могла до вас дозвониться вчера, вот прислала меня. А я адреса не знаю, поехал в ваше общежитие, там направили сюда.
— Да! А в чем дело? У меня телефон сломался, что случилось, где Лена? Она в Москве?
— Нет, она просит вас приехать. У нее… – парень замялся, потом вскинул голову и сказал на одном дыхании. — У нее отец вчера разбился…. В общем, ты ей нужен, Юр!
Юра и сам не помнил, как оказался рядом в Ленкиной дверью, помнил только ее глаза, огромные, страшно–печальные, полные слез. Она ничего не говорила, только вздыхала, зажимая рот рукой. В соседней комнате врачи суетились вокруг её матери…
— Папа должен был на самолёте лететь, ну, какие–то программы отрабатывать, – уже вечером, приняв успокоительного, рассказала Лена, – а потом меня проводить до Москвы. Я не хотела вас знакомить пока, боялась, если честно. Папа был упрямым, требовательным, в последнее время стал раздражительным каким–то… В общем, самолет не вышел из пике. Отец отвел его от города. Он бы мог прыгнуть, Юра. Тогда бы остался жив. Но самолет бы упал на жилые дома… Мне так плохо без него, Юрочка…
Они сидели, обнявшись, до полуночи, потом Лена, наконец, уснула…
— А зачем ей нужно было в больницу? – спросил Юра у Лениной матери, когда та окликнула его и попросила зайти в комнату.
— У нее щитовидка… Нужно обследование, а здесь, у нас такого не делают. Вот ее и направили в столицу… Бедная моя девочка… Она папу очень любила, даже больше, чем меня… Ну, ничего, как-нибудь…
После похорон Юра забрал Лену с собой, а ее мама уехала к сестре.
— Нужно время, нужно подождать, Леночка, и всё пройдет! – сказала мама на прощание.
— Да, наверное…
…Маша, переминаясь с ноги на ногу, стояла у Юркиной двери. Женщина то протягивала руку, чтобы позвонить в звонок, то отдергивала ладонь, боясь Юриного взгляда, тяжелого, хмурого, чужого.
— Маша? – Лена поднималась по лестнице и увидела растерянную Марию. — Здравствуйте, Маша. Юра же дома, он, что не открыл?
— Лена? Ты почему здесь? — удивленная, Маша отпрянула назад.
— Маш, давайте зайдем домой, вы успокоитесь, мы поговорим, хорошо? — Лена открыла дверь и впустила гостью внутрь…
…— Прости меня, Лена, слышишь, прости! – женщины ревели в голос, сидя на кухне. Маша снова оплакивала маму, Лена – отца. Обе потеряли кого–то, обе теперь искали точку опоры, чтобы не упасть, не утонуть в этой жизни. Для Маши это был Юра. Жить ради него стало целью. Не задумываться о себе, идти вперед, таща его за руку, делая счастливым.
И для Лены Юра теперь стал целью, смыслом, точкой опоры. Один мужчина и две женщины, которые держат его за руки… Смогут ли договориться? Простит ли Юра Машу, станет ли снова доверять ей?..
Он обещал попробовать…
— Лен, я только одно спрошу, – помолчав, добавила Маша. — Я видела тебя в магазине, в Москве, с каким–то чужим молодым человеком. Кто это был?
— Маша, ты, наверное, обозналась. Я как тогда уехала, больше к вам в город не приезжала. Ты перепутала меня с кем-то. Такое бывает…
Юра и Лена поженились через полгода, поселились в Юриной квартире. Маша приходила в гости, пила с Леной чай, помогала с новорожденной племянницей. И, нет–нет, да и смотрела на Лену, как на невестку, оглядывала квартиру – чисто ли, что у Юры будет на обед, выглажены ли рубашки... Мама велела беречь Юру, и это, видимо, останется в Машиной душе навсегда, сколько бы лет не было ее брату…