Всем гамарджоба)
Предыдущие части:
Рассказ о Курине Хитроумном. Часть 1 | Пикабу (pikabu.ru)
Рассказ о Курине Хитроумном. Часть 2 | Пикабу (pikabu.ru)
Рассказ о Курине Хитроумном. Часть 3 | Пикабу (pikabu.ru)
***.
В комнате хозяйки трактира царил пикантный полумрак. На тумбочке возле кровати, за помутневшим стеклом лампы, догорала свеча. Пламя этой свечи играло на капельках пота, покрывавших красивое, обнаженное женское тело.
Кэтти нечасто занималась любовью при свете. Если в ее постели оказывался мужчина сурового и грозного вида, Кэтти нравилось предаваться утехам в темноте, видя лишь хищный блеск его глаз и ощущая его тяжелое дыхание. В такие моменты Кэтти испытывала легкий страх перед своим любовником, что возбуждало ее еще сильнее.
Но Гайс определенно не внушал Кэтти никакого страха. Нравом Гайс больше походил не на дикого вепря, а на глуповатого домашнего пса, любящего ласку. И потому, Кэтти ощущала лишь приятную негу, обнимая своего любовника и гладя его внушительные мышцы. Девушка водила рукой по его груди и животу, слегка прижималась промежностью к его длинной, твердой словно дерево ноге и постанывала от удовольствия.
Гайс же в это время лежал на спине, заложив руки за голову и задумчиво смотрел перед собой.
- О чем думаешь, милый? – улыбнувшись, спросила Кэтти.
Гайс посмотрел на нее своими большими серыми глазами.
- Я думаю, - изрек он, - что вы кладете слишком много лука в баранье рагу. Я замучался его выковыривать.
Кэтти закатила глаза и тяжело вздохнула. Романтичность явно не входила в число достоинств этого гиганта.
Девушка решила сменить тему.
- Откуда у тебя этот шрам? – спросила она, поглаживая большой рубец между ребрами Гайса.
Мужчины, особенно воины, обожают болтать о своих шрамах. Каких только историй не наслушалась Кэтти. Если верить ее любовникам, едва ли не каждый из них поубивал сотню рыцарей, сворачивал головы львам и даже охотился на драконов. С годами, она научилась довольно точно определять, когда мужчина врет напрополую, а когда – просто приукрашивает.
Гайс посмотрел на свой рубец, слегка нахмурился, вспоминая, а затем ответил:
- Когда мне было лет девять, кажется, мы с парнями гуляли как-то ночью мимо коровника. Гунни показал нам большую деревянную пробку от винной бочки, и мы по очереди нюхали ее, пытаясь захмелеть. – тут Гайс улыбнулся. – Слово за слово, нам пришло в голову немного разыграть доярку. Мы решили выбрать самую большую и толстую корову в коровнике и засунуть эту пробку ей в задницу.
Кэтти в изумлении округлила глаза. Таких откровений она явно не ожидала. Между тем, Гайс продолжил.
- Суть шутки заключалась в том, что пока пробка будет в заднице коровы, корова не сможет посрать. А когда доярка придет поутру, заметит эту пробку и вытащит ее, то корова тотчас насрет ей на руку. – Гайс усмехнулся, ибо до сих пор считал эту затею крайне остроумной. – В общем, мы разыграли жребий и засовывать пробку выпало мне. Я пролез под воротами коровника, подошел к самой жирной корове… Ну и принялся вставлять пробку. Обычно-то коровам вообще без разницы, что у них там сзади творится. Я тысячи раз до этого крутил им хвосты – и ничего. Но эта корова, видимо, была какая-то дурная. Она заорала, развернулась и как следует боднула меня в живот, распоров мне брюхо. Я отлетел футов на пять и упал. Она бы, наверное, затоптала меня насмерть, если бы я не догадался отползти за стог сена у стены, где она не могла до меня добраться. Там меня и нашли. Мне зашили живот и даже не стали наказывать, так как были уверены, что я помру. Но я пошел на поправку и уже через неделю был в полном порядке. Поэтому, меня все-таки выпороли. Такая вот история.
Кэтти было стыдно за то, что она смеется над такой историей, но сдержать смех никак не получалось. Отсмеявшись, она положила голову на могучую грудь Гайса и ласково посмотрела ему в глаза. Лицо у Гайса было крайне миловидным. Тяжелая квадратная челюсть, казалось, была способна перемалывать камни. Короткие, густые светлые волосы укрывали его голову словно корона. При этом, его густые, соболиные брови были темными. Внезапно, Кэтти заметила шрам на внешней поверхности брови.
- А откуда этот? Только не говори, что ты решил все же довершить начатое с той коровой.
Лицо Гайса сделалось мрачным. Он глубоко вздохнул и отвел взгляд в сторону. Кэтти еще ни разу не доводилось видеть его таким грустным.
Гайс заговорил так, будто каждое слово давалось ему с трудом.
- Лорд Тарли… Треснул меня медной кружкой по лбу, прежде чем изгнать со своих земель.
Обоих любовников объяло неловкое молчание.
Неожиданно, тишину нарушил решительный стук в дверь и последовавший за ним торжественный возглас мейстера:
- Собирайся, Гайс! Мы едем в Кастамере!
***.
Во дворе замка царила весьма оживленная атмосфера. Яркие лучи полуденного солнца плясали на лужах, светло-желтом мраморе башен и блестящих доспехах стражников. Множество рыцарей, слуг и гостей лорда Рейна собрались на большой площади перед главным входом в Кастамере, дабы посмотреть на долгожданный поединок чести.
Лорды Леффорд, Сфивт и Крейкхолл оживленно беседовали между собой, обсуждая боевую славу лорда Рейна и достоинства его племянника. Присутствовал здесь и старший сын лорда Ланнистера. Он, смущенно улыбаясь, общался с женой лорда Рейна, приходившейся молодому льву родной тетей.
Присутствовали здесь и не знакомые никому гости. Молодой человек в темно-зеленой мантии, с тяжелой мейстерской цепью на шее, стоял поодаль ото всех, в компании своего охранника, огромного светловолосого воина без доспехов, подпоясанного одноручным мечом. Присутствующие во дворе высокородные мужи и леди мало обращали на них внимания, только некоторые рыцари с интересом разглядывали высокого воина, будто прикидывая, чего он стоил бы с копьем и на коне.
Наконец, двор расчистили перед боем, чтобы ничто не могло помешать благородным сирам сражаться. Герольд объявлял участников, один из которых уже присутствовал на ристалище:
То был молодой сир Аксель Рейн, еще не успевший завоевать славу легендарного бойца, но уже известный многим как подающий большие надежды фехтовальщик. По случаю поединка, на нем был самый лучший, отполированный до блеска доспех, на котором была нашита бархатная ткань с гербом дома Рейнов. Блестящий на солнце шлем покоился в его левой руке, украшенный цветастым плюмажем. Надменное и горделивое лицо молодого рыцаря было открыто для публики и красовалось вздернутым подбородком. Тем самым, он хотел показать всем присутствующим, что ни капли не сомневается в исходе битвы и уверен в своей победе. В левой руке сир Аксель уверенно держал полуторный меч, его излюбленное и испытанное оружие. Когда настал черед герольду объявить выход его дяди, Аксель скорчил презрительную гримасу, пытаясь завоевать расположение публики.
Некоторые молодые дамы даже захихикали. Но многие рыцари, что знали лорда Робба не один десяток лет и бывали с ним во многих битвах, не оценили такой выходки и смотрели на юного наглеца с холодным осуждением.
На арену вышел лорд Рейн, старый, ссутулившийся, но все равно не растерявший своего величия бывалый воин. Каждый его шаг как бы говорил публике: «Я потрепан годами, но я не рухлядь, я закаленный временем лев». И публика чувствовала это, потому шум и смех стихли, тем самым выражая хозяину замка свое уважение и почитание. Робб также был закован с ног до головы в надежный латный доспех, шлем же покоился на голове рыцаря. Это было знаком того, что Робб не желал красоваться перед публикой и растрачивать себя на излишнюю браваду – он вышел сражаться.
- Ах, посмотрите на него! – прервал тишину глумливый голос Акселя. – Надел шлем еще не успев выйти на поле боя! Чего ты боишься, дядя? Быть может, комаров или летнего загара? Твоя кожа такая дряблая, что ты опасаешься сгореть на солнце?
Послышавшийся было отовсюду смех был тут же оборван речью старого лорда:
- Маленький беззубый щенок решил полаять на старого льва? – старческий голос насмешливо задребезжал. – Побереги свой пыл для боя, юноша. Или быть может тебе стоит сразу бросить свой меч на землю и побежать к своей матушке, чтобы поплакаться в складки ее платья?
- Что я сейчас слышал? Ты что-то сказал, дядя, или это скрип твоих ржавых доспехов? – парировал Аксель.
- Довольно болтовни, мужчину украшает его меч, а не язык, - отрезал Робб и добавил - Да помогут тебе боги, племянник.
Под одобрительный гул толпы, он неторопливо устремился в сторону противника, занося свой новенький меч для атаки. Аксель удивился, увидев крайне необычное оружие в руках у своего дяди, надел шлем, поднял свой клинок для защиты, но не сумел промолчать:
- Это что у тебя за кривой меч? Каким пьяным должен быть кузнец, чтобы выковать такое? Или, может быть, это ковал какой-нибудь из твоих полоумных бастардов?
Клинки скрестились, послышался мелодичный звон стали. Меч Акселя сдержал натиск, но при этом сам молодой рыцарь пошатнулся и слегка отступил назад.
- Ммм, неплохо для старой развалины, дядя! А то уж я думал, что тебя до сих пор называют рыцарем только из-за твоего герба, - съязвил Аксель, и нанес косой удар справа налево.
Не соизволив ответить на дерзкие речи своего племянника, Робб сконцентрировался на защите. Отразив удар, он слегка крутанул мечом, намереваясь выбить меч соперника из рук. Но Аксель был ловок и вовремя успел отвести свой клинок. Старый Рейн нанес очередной удар – уже сверху. Но молодой рыцарь в этот раз просто ушел в сторону.
- Дааа, вижу, твой язык шустрее твоего меча, - Аксель снова попытался задеть своего дядю за живое.
Как ни старался лорд Рейн, слова молодого наглеца добрались до него, и с рычанием истинного льва Робб кинулся на противника, стараясь одним ударом снести тому голову. Сталь зажужжала, приближаясь к Акселю, но тот ловко парировал удар, хотя после этого его меч чуть не выпал из рук. Меч лорда Рейна после такой дуги ушел далеко в сторону и Аксель, пользуясь моментом, ударил дядю перчаткой в лицо. Если бы не шлем, лицо Робба превратилось бы в месиво, но бронники знали свое дело, а потому, послышался лишь глухой звон. Этот выпад, правда, на миг сбил старого рыцаря с толку, и он не успел отразить рубящий удар полуторного клинка, что пришелся прямо ему в грудь. Сталь выдержала – меч оставил после себя лишь вмятину. Второй удар слева он успел отразить, оставив на мече Акселя несколько зазубрин, что последнего очень смутило.
- Скажи, дядя, - шлем искажал голос, но было слышно, что Аксель говорит тяжело дыша. – Ты используешь магию? Я думал, мы ведем честный бой. Если это так, то позор тебе! Пусть все знают, что ты дерешься нечестно!
- Не пытайся списать свое неумение на магию, - глухо произнес Робб. – Признай, ты просто возомнивший о себе невесть что юнец. Сдайся, и мы все уладим миром.
- Нет уж, старик, - это звучало особенно оскорбительно по отношению к старому лорду. – Миром мы это дело не решим. Такие поединки длятся до первой крови. Так вот, этой первой крови будет так много, что один из нас останется гнить на этом дворе….
Он не успел договорить – Робб устремил свой меч острием вперед в сторону племянника. Аксель едва успел выставить свой клинок для защиты. Лезвие волнистого меча, направленное в шею рыцаря, ушло в сторону, но все же впилось в нагрудник, немного правее шеи. Острие промяло сталь, но не сумело пробить ее. Аксель покрылся холодным потом, он начал осознавать, какое грозное оружие держит в руках его дядя. И если бы он не успел отклонить удар, меч, скорее всего, сумел бы пробить его броню и вонзиться прямо в горло. С яростью, Аксель крутанул мечом снизу-вверх. Меч проредил борозду в нагруднике Робба и чиркнул по шлему. Старый лорд пошатнулся и отступил назад, стараясь отражать все удары племянника, что посыпались на него градом. Они обменивались ударами еще несколько минут, потом оба выдохлись и отступили друг от друга для передышки. Доспехи Робба Рейна все были покрыты вмятинами, и он понимал, что еще пару ударов, и горе-племянничек сможет пробить его защиту. Доспехи Акселя, однако, выглядели куда более плачевно, но он старался не думать об этом, его разум затмила всепоглощающая ярость. Теперь ему было все равно, как он будет выглядеть перед толпой зрителей, он хотел лишь одного – убить своего соперника.
Молодой Рейн сделал ложный выпад слева, затем резко сменил траекторию и рассек левый наплечник старого лорда. Лишь кольчуга, надетая под латы, уберегла Робба от раны. Окрыленный успехом, Аксель снова атаковал дядю, но этот удар Робб отразил – верхняя часть клинка полуторного меча отломилась. Увидев, что его превосходной работы меч сломан, Аксель разозлился еще сильнее и стал крутить мечом словно мельницей. Выбившийся из сил Робб едва успевал парировать его удары. Один из ответных ударов старого лорда пробил-таки кольчугу уже на плече самого Акселя. Из раны брызнула горячая кровь, обагряя нагрудник алыми росчерками. Та самая первая кровь, после которой поединок должен был быть остановлен, о чем попытался возвестить герольд. Но молодой рыцарь его не слушал, он нанес свой самый яростный удар, от которого шлем Робба отлетел в сторону.
- Молись Семерым, если успеешь, дядя, - выпалил Аксель и занеся меч над головой обрушил его на Робба.
Из последних сил, старый Рейн возвел свой волнистый меч навстречу полуторному мечу племянника. Послышался звон, брызнули искры – клинки скрестились в последнем смертоносном объятии.
Торжествующая улыбка Акселя спала, когда вместо меча он обнаружил в своей руке лишь его обломок, от силы в фут длиной. Последним, что увидел молодой рыцарь, находясь в сознании, было зазубренное волнистое лезвие, что пробило его доспех и с хрустом вошло в его шею.
***.
Курин брезгливо натирал тряпкой свои сапоги. Возможно, мейстер лорда Рейна и обладал какими-либо достоинствами, но обращение с воронами в их число явно не входило. Эти невоспитанные твари гадили где попало и как попало. Курин, привыкший к воронам Цитадели, справлявшим свою нужду исключительно в углу, был крайне неприятно удивлен, обнаружив себя обстреливаемым со всех сторон жидкими снарядами. Только чудом ему удалось уберечь от них свою мантию и ворох писем, что он направлял в Цитадель и родителям. Его обуви и волосам, увы, повезло куда меньше.
Убедившись в том, что следов вороньего дерьма на сапогах не осталось, Курин переоделся в мешковатые штаны, белую рубаху и серый дорожный плащ с огромными карманами. Волосы после помывки уже почти высохли, стало быть, можно отправляться в путь. Впереди долгие дни езды верхом в невыносимую летнюю жару. Курин даже радовался, что едет на Север, где сможет не беспокоиться о палящем солнце и наглых южных комарах.
Вот уже вторую неделю они с Гайсом гостили в Кастамере. Сегодня, Курин наконец согласился с мейстером Крэйном в том, что сир Аксель Рейн твердо пошел на поправку, его жизнь более не находится под угрозой, стало быть, со своей работой Курин справился. Честно говоря, он и сам не верил, что молодой рыцарь выживет, когда под аккомпанемент визгов собравшихся на ристалище женщин, стремглав примчался к лежащему в луже собственной крови бедолаге и принялся затыкать рану в шее. Кровотечение удалось остановить достаточно быстро, Курин не зря озаботился взять с собой набор оказания первой помощи. Лорд Рейн попросил молодого мейстера сделать все возможное для того, чтобы его племянник остался жив. Пока Гайс нес парня в покои, Курин семенил рядом, стараясь придерживать рукой наспех намотанную вокруг шеи Акселя повязку, дабы кровотечение не возобновилось и слушая рыдания его супруги, бежавшей рядом. Курин запомнил навсегда вид разбитых в хлам блестящих доспехов молодого лорда Рейна, одиноко лежавших на окровавленной плитке из желтого камня. Мейстер, несмотря на уверенность в эффективности своего изобретения, даже и предположить не мог, каким чудовищным окажется воздействие волнистого клинка на человеческую плоть. Два часа к ряду Курин не отходил от кровати Акселя, обеззараживая, зашивая и перевязывая его раны.
Когда дело было сделано, он заключил, что дальше участь рыцаря в руках его собственной воли к жизни. Он либо поправится, либо умрет. Мейстер же, со своей стороны, может лишь перевязывать его раны, следить за тем, чтобы в них не проникла зараза и помогать больному преодолевать боль посредством макового молока и других, менее вредных и менее эффективных средств. Мейстер Крейн неустанно следил за больным, пока Курин занимался своими делами, лишь периодически заглядывая в покои Акселя.
За то время, что Курин провел в Кастамере, он успел подробно изучить конструкцию этого замка, отметив про себя высочайшую степень мастерства его строителей. Кроме того, лорд Рейн показал ему золотые рудники, разветвленной цепью туннелей проходившие в утесе под Кастамере. Эта система напоминала небольшой подземный город, спрятанный ото всех огромными массивами утеса.
Лорд Рейн, в порыве своей безграничной щедрости, также подробно объяснил Курину тонкости процесса переплавки золота и чеканки золотых монет. О многих таких тонкостях Курин прежде и не подозревал, ибо в книгах Цитадели они не упоминались. Он знал, что процесс чеканки золотых монет и общий оборот монетарной массы контролирует королевский Мастер над Монетой. Однако, лорд Рейн рассказал подробнее, как происходит этот контроль. Примерно раз в полгода он, лорд Ланнистер, лорд Мандерли и ряд других лордов, ответственных за производство золота, серебра и меди, собираются на общем совете, на котором председательствует Мастер над Монетой. Мастер над Монетой докладывает им о текущем примерном состоянии монетарной массы в государстве, о новых и строящихся верфях, латифундиях, крупных кузницах и мастерских, о прибывших в королевство и убывших из него партиях золотых монет, иными словами, об общем состоянии хозяйства Семи Королевств. Затем, архимейстер из Цитадели озвучивает произведенные мейстерами расчеты и сообщает, какое количество золотых, серебряных и медных монет требуется произвести в грядущем полугодии, дабы сохранить ценовой баланс в стране. На том, присутствующие на собрании лорды удаляются, дабы посоветоваться со своими приближенными. На следующий день, совет собирается вновь, каждый из лордов озвучивает свое мнение и вносит предложения по корректировке расчетов архимейстера. Здесь, лорд Рейн сказал Курину, что он не припомнит, чтобы эти корректировки принимались хоть раз за последний десяток лет. Далее, Мастер над Монетой закрепляет за каждым лордом персональный заказ на производство нужной массы драгоценного металла и определяет причитающуюся этому лорду комиссию. Этот металл в виде слитков должен быть в срок доставлен в Королевскую гавань, где на монетном дворе его переплавят в нужное количество монет. Великий мейстер составляет указ в нескольких экземплярах, все присутствующие лорды, Мастер над Монетой и архимейстер заверяют каждый из экземпляров королевского указа своей подписью. В тот же день король либо его десница заверяют каждый экземпляр печатью, каждый лорд получает свой заверенный указ на руки и направляется домой.
Однако, производство золота для короля является хоть и весомой, но отнюдь не основной статьей доходов лорда Рейна. Он, как и лорд Ланнистер, регулярно получает заказы от ювелиров со всех концов Семи Королевств и Эссоса на золото. Кому-то нужно всего ничего для изготовления очередной дорогой побрякушки для очередной жены или дочери очередного богача, кто-то постоянно направляет заказы на крупные партии, изготавливая золотые украшения в больших количествах. С каждого такого заказа лорд Рейн взимает свою комиссию, а также королевский налог, который позже уплачивает в казну. Курин заключил, что судя по озвученному, богатство Ланнистеров и Рейнов должно быть поистине колоссальным и трудно представить себе хоть кого-либо, кто сумел бы с ними в этом потягаться.
С разрешения лорда Рейна, Курин законспектировал все его разъяснения и направил их в Цитадель, вместе с прочими многочисленными очерками, которые он составлял в пути и регулярно пересылал с гонцами в свою альма-матер.
Помимо бесед с лордом Рейном, Курин по мере возможностей изучал земли вокруг замка Кастамере, животных и растений, обитавших здесь, а также почву и горные породы Утеса и близлежащих земель. В процессе изучения он обнаружил, что, судя по поведению растений, лето ожидается очень долгим и продлится как минимум пятнадцать месяцев, а не девять, как предполагали мейстеры Цитадели. Именно эту срочную весть он и поспешил доставить им посредством ворона, готовясь к отъезду из Кастамере. Увы, в процессе отправки донесения, он угодил под целый град вороньего дерьма.
Закончив приготовления, Курин накинул на плечо сумку и вышел из замка. Гайс уже заканчивал снаряжать лошадей. Курин осмотрел свою телегу, убедился в том, что все многочисленные сумки, сундуки, мешки и узелки с его вещами, а главное – книгами и бумагами, на месте и выразил свое удовлетворение. Гайс лишь устало хмыкнул.
- Что-то ты выглядишь не очень довольным, приятель – ехидно заметил Курин. – Такое чувство, будто ты плохо расслышал, когда я предупреждал тебя, что не стоит целыми днями напролет щеголять в кольчуге, подаренной тебе лордом Рейном.
- Она казалась не больно-то тяжелой – недовольно отметил Гайс, - Почем же мне было знать, что мою спину будет так ломить?
- Это эффект накопительной усталости, о котором, к слову, я также тебя предупреждал. – беспристрастно ответил Курин.
- И что же мне теперь делать?
- Выпей медовухи и не беспокойся, само пройдет. На тебе вообще все заживает как на собаке.
С этими словами, Курин залез в телегу. Гайс сел на козлы и пустил лошадей в ход. Колеса телеги неторопливо зашевелились.
Курин наблюдал за медленно удалявшимся от него замком лорда Рейна и отметил про себя, что его любопытство, волею судьбы, на этот раз пошло ему на пользу. Он убедился в том, что его идея волнистого меча действительно работает. Лорд Рейн, крайне благодарный за всю оказанную мейстером помощь, подарил Курину две сотни золотых драконов, а также новый полуторный меч из добротной стали, один из десятков волнистых мечей, выкованных в Кастамере за эти дни. Курин, естественно, тут же передарил этот меч Гайсу, ибо сам не носил при себе оружия. О том, зачем лорд Рейн выковывает столько волнистых мечей, Курин, к своему великому неудовольствию, догадывался. Ему вовсе не хотелось быть причиной того, что в ближайшем будущем рыцари будут калечить и убивать друг друга его изобретением. Он всего лишь хотел помочь пожилому лорду….
Его мрачная мысль прервалась, когда телега наскочила на ухаб и мейстера изрядно тряхнуло. Из его сумки раздался приглушенный звон денег. Курин с неудовольствием заметил про себя, что такие звуки крайне дурно влияют на безопасность обладателя сумки. Монеты, подаренные лордом Рейном за оказанную помощь, он уже успел засунуть в сундучок с воском и утопить в этом самом воске, дабы они были там твердо зафиксированы и надежно спрятаны, не искушая всяких проходимцев своим звоном и блеском. Однако, перед самым уходом мейстера из Кастамере, леди Джордана Престер вручила ему еще сотню золотых драконов за спасение жизни ее любимого мужа. И эти монеты Курин спрятать не успел. Теперь его личное состояние, включая сбережения, оставленные в банках Староместа и Ланниспорта, насчитывало одну тысячу двести семьдесят два золотых дракона. Этих денег, пожалуй, хватило бы на покупку целого небольшого замка либо полудюжины кораблей. Вот только и то и другое Курину было без надобности.
Обернувшись вперед, мейстер обнаружил, что большие холмы, прикрывающие замок лорда Рейна с севера, находятся четко по левую руку от направления телеги. Это означало, что Гайс держит верный курс. Уже к сумеркам они доедут до реки Камнегонки, после чего, двигаясь по ее восточному берегу, в течение нескольких дней прибудут к Риверрану. Там Курин планировал немного передохнуть и изучить замок, если лорд Талли не будет возражать, после чего можно будет продать телегу и лошадей, сесть на лодку и по течению Трезубца доплыть до Близнецов, откуда открывается путь на Север.
С этими мыслями, довольный Курин уселся обратно, как вдруг обнаружил, что из удалившегося замка в их сторону мчится некая фигура на коне. По мере приближения, фигура обрела знакомые очертания. Это был сир Роджер Гарбранд, знаменосец лорда Рейна. Он мчался в их сторону на своем гнедом походном мерине, обещая нагнать их в течение нескольких минут. Курин несколько насторожился, раздумывая, что же этому рыцарю могло от них понадобиться. Пока Курин и Гайс были в замке, он почти не пересекался с ними, а его сюзерен уже два дня как отбыл в Утес Кастерли.
Пока Курин перебирал варианты будущего развития событий, рыжий рыцарь поравнялся с телегой.