День рождения Сергея Дягилева – лучшее время, чтобы рассказать об одной из самых интересных ориентальных постановок «Русских сезонов», балете «Шехеразада», премьера которого состоялась в 1910 году.
После очень сложного, но и очень успешного «Русского сезона» 1909 года, в рамках которого Дягилев впервые показал Парижу русский балет, импресарио почти сразу взялся организовывать второй балетный (и пятый в общем счете) «Русский сезон» в Париже.
Идея показать «Шехеразаду» была продиктована, во-первых, желанием продолжить знакомить европейскую публику с музыкой выдающегося русского композитора Римского-Корсакова, которого Дягилев безмерно любил, во-вторых, успехом экзотического балета «Клеопатра», который зрители увидели в прошедшем году.
Либретто танцевальной драмы по мотивам сказки цикла «Тысяча и одна ночь» обсуждалось коллективно на заседаниях дягилевского комитета. Очень ярко этот комитет описала в своих мемуарах Тамара Карсавина, которую Дягилев всеми правдами и неправдами уговорил влиться в него после сезона 1909 года:
«В небольшой квартире Дягилева бил пульс грандиозного замысла: стратегия наступления и отступления, планы и бюджеты, музыкальные вопросы – в одном углу, жаркие дебаты – в другом. И министерство внутренних дел, и маленький Парнас – все это на ограниченном пространстве двух комнат. Все постановки первоначально обсуждались именно здесь. Вокруг стола сидели «мудрецы», члены художественного совета, и обдумывали дерзкие идеи».
А режиссер труппы Сергей Григорьев привел в своей книге забавный случай, произошедший во время обсуждения на одном из собраний комитета балета «Шехеразада»:
«Тема, которая послужила основой симфонической поэмы Римского-Корсакова, не слишком годилась для балетного сюжета. Бенуа попытался сымпровизировать новую версию, и все мы бросились давать советы. Вспоминаю, как Бакст вспрыгнул на стул и, жестикулируя, показывал, как слуги Шаха режут всех на куски: «Всех! Его жен и, главное, негров-любовников!». Но несмотря на наши совместные усилия, в основном был использован сюжет Бенуа».
Именно Александр Бенуа являлся автором либретто к «Шехеразаде», но Бакст принимал участие в постановке балета не только, как сценограф, но и, по воспоминаниям Брониславы Нижинской, нередко на репетициях «показывал движения ног, положения кистей рук, сам демонстрировал восточные позы и пояснял, как надо двигаться».
В итоге это привело к первому в череде многих конфликтов между Дягилевым, Бенуа и Бакстом. Выпуская афиши и программки, импресарио принял решение указать на них авторами балета Льва Бакста и Михаила Фокина, хотя по традиции того времени автором указывался не балетмейстер, художник или композитор, а именно либреттист.
Бенуа, по его собственным словам, узнал об этом лишь на премьере:
«Каково же было мое изумление, когда, усевшись в кресло парижской «Оперы» и раскрыв программу, я прочел под титулом «Шехеразады» слова: «Ballet de L. Bakst». Я до того был поражен, что даже не поверил глазам, но, когда тут же зазвучал оркестр и поднялся занавес, я настолько весь отдался слуху и зрению и получаемое от слияния звуков с представшей и жившей передо мной картиной наслаждение оказалось таким интенсивным, что я как-то забыл о только что прочитанном. Да и тогда, когда балет кончился, восторг мой был настолько велик, что, поздравляя на сцене и обнимая Бакста и Сережу, я в эти минуты более не сознавал нанесенной мне одним из них или обоими обиды. Лишь перечитывая афишу у себя в отеле, я вполне осознал настоящий смысл злополучных слов, и тогда душа наполнялась горечью и возмущением. <...> Меня возмущал один только голый факт, что люди, столь мне близкие, такие стародавние мои друзья могли так со мной поступить...
Возможно, обиду можно было сгладить, но Дягилева не заботили чувства его соратников и друзей. По словам того же Бенуа, когда на следующий день он спросил Дягилева, почему его имени нет в афише, тот не задумываясь ответил: «Что же ты хочешь? Надо было дать что-нибудь и Баксту. У тебя «Павильон Армиды», а у него пусть будет «Шехеразада»... Бенуа был ошарашен таким ответом и смертельно обижен и даже поклялся в письме Дягилеву, что больше никогда не будет сотрудничать с ним (правда, его «никогда» закончилось в следующем году, когда Дягилев соблазнил его новым балетом «Петрушка», о котором я рассказывала тут).
Несмотря на глубокое разочарование, Александр Бенуа все же сумел взять себя в руки и в рецензии, написанной после премьеры балета, отдал должное Льву Баксту, как гениальному художнику, создавшему ошеломительные декорации и костюмы:
«Баксту действительно принадлежит честь создания «Шехеразады», как зрелища, – и зрелища изумительного, я бы сказал, невиданного. Когда вздымается занавес на этом грандиозном зеленом «алькове», то сразу вступаешь в мир особых ощущений — тех самых, которые вызываются чтением арабских сказок. Один изумрудный тон этих покровов, занавесок и трона, одна эта голубая ночь, что струится через решетчатые окна из гаремного сада, эти ворохи расшитых подушек и среди грандиозно-интимной обстановки эти полунагие танцовщицы, что тешат султана своими гибкими, строго симметрическими движениями, одно это чарует сразу и абсолютно. Кажется, точно со сцены несутся пряно-чувственные ароматы, и душу наполняет тревога, ибо знаешь, что здесь вслед за пиром, за безумно сладкими видениями должны политься потоки крови. Трудно себе представить более тонкую, меткую и менее навязчивую экспозицию драмы, нежели декорация Бакста».
Значимую роль в создании этого балета сыграл не только художник, но и балетмейстер Михаил Фокин. Его хореография была основана на сложных движениях нескольких групп танцовщиков, в которые вплетались индивидуальные па. По воспоминаниям Григорьева, Фокин начал постановку балета с интересного трио одалисок в исполнении Веры Фокиной, Софьи Федоровой и Елены Поляковой. Танец начинался на полу и балерины могли двигать только верхней частью тела, руками и головами, затем они поднимались и продолжали танец уже на ногах.
Другие сцены балета были одна лучше другой, но особенно сильное впечатление производила сцена «Оргия». Вот как ее описывал в своей книге режиссер труппы Сергей Григорьев:
«Замысловато переплетая групповые и сольные танцы, Фокин создал богатейшую по рисунку хореографическую канву, достигнув высочайшего кульминационного взлета. Самый сильный хореографический момент наступал, когда, объединив все группы в одну, балетмейстер использовал музыкальную паузу, на миг остановить действие, а потом, все более наращивая темп, как бы развязывал этот человеческий узел».
Уникальность постановки заключалась еще и в том, что это был первый балет Фокина, целиком созданный без использования традиционной для балета XIX века пантомимы. Никто не говорил руками, все чувства выражались позами и движением. К примеру, вместо длинного пантомимного монолога Шахземана в финале балета, в котором он говорит Шахрияру о предательстве Зобеиды, Фокин придумал простую, но поразительную сцену – Шахземан мрачно подходит к телу убитого любовника Зобеиды, толкает его ногой и указывает на него рукой Шахрияру.
Но все же главными звездами балета были Зобеида и Золотой раб в исполнении Иды Рубинштейн и Вацлава Нижинского. Балет «Шехеразада» стал последним балетом Рубинштейн в труппе Сергея Дягилева, но ее исполнение вновь, как и год назад в «Клеопатре», было выдающимся. Роли роковых восточных красавиц словно были созданы для этой женщины, обладавшей экзотической, притягательной внешностью. А кроме того, будучи ученицей Фокина она прекрасно умела выразить все чувства минимальными движениями.
«Об исполнении И. Л. Рубинштейн и о постановке ее роли хочу сказать, что это удивительное достижение: большой силы впечатления [она добивалась] самыми экономными, минимальными средствами. Все выражалось одной позой, одним жестом, одним поворотом головы. Зато все было точно вычерчено, нарисовано. Каждая линия продумана и прочувствована» – писал Михаил Фокин.
Великолепен был в балете и Нижинский. Для него Фокин создал довольно специфическую и эффектную хореографию, в которой балетмейстер использовал не только невероятную гибкость танцовщика, но и его рост. Нижинский был заметно ниже Иды Рубинштейн и, если бы пытался казаться мужчиной, это бы смотрелось со сцены смешно. «Движения маленького зверька почувствовались мне здесь более на месте» – отметил Фокин.
В итоге получился совершенно чарующий образ полуживотного, получеловека, похожего то на кошку, с мягкими, плавными прыжками, то на жеребца с раздутыми ноздрями, полного энергии, от избытка силы перебирающего ногами на месте. Золотой раб Нижинского свел парижскую публику с ума и выгодно подчеркнул величие главной любимой жены шаха, красоту ее удлиненных линий и полных достоинства поз.
Восторгался танцовщиками и Александр Бенуа:
«…совершенно бесподобны гордая, коварная, безудержная в своих страстях султанша Зобеида, госпожа Рубинштейн, благородный с головы до ног царь Шахрияр-Булгаков и, наконец, Нижинский, который дает не то змеиный, не то кошачий образ вертлявого, женоподобного и все же страшного фаворита-негра».
Триумфальная премьера «Шехеразады» состоялась 4 июня 1910 года. О балете писали в самых восторженных тонах. Поэт Жан-Луи Водуайе отметил: «В «Шехеразаде» мы не только видели Восток: мы его, можно сказать, даже вдыхали. Он восстал пред нами так же ясно, как Египет в «Клеопатре». Марсель Пруст в свою очередь, откровенно признался, что «никогда не видел ничего более прекрасного». Вспоминания о премьере оставил и режиссер труппы Дягилева Сергей Григорьев:
«В «Шехеразаде» Дягилев достиг цели, о которой когда-то мечтал Новер, сказавший: «Если бы только художник, музыкант и хореограф могли творить в согласии, какие чудеса они показали бы зрителю». Не представляется возможным описать прием этого балета зрителями. Требовалось время, чтобы публика успокоилась».
Особенно счастлив был Лев Бакст, ставший отныне «самым знаменитым художником в мире». В письме своей супруге от 4 июня 1910 года он писал: «Сумасшедший успех «Шехеразады» (весь Париж переоделся по-восточному!) заставил Дягилева и во вторую серию дать опять ее».
Балет действительно оказал огромное влияние на европейскую культуру и моду начала века. После него Картье обратился к дерзкому «павлиньему» сочетанию изумрудов и сапфиров и начал активно развивать ориентальную тему в своих украшениях. А такие знаковые парижские модельеры, как Поль Пуары и Жанна Пакен начали сотрудничать с самим Бакстом, который на протяжении нескольких следующих лет создавал для них модные коллекции, вдохновленные как «Шехеразадой», так и другими балетами «Русских сезонов» Дягилева.
В 1911 году Поль Пуаре вместе со своей супругой Дениз организовал легендарный бал «1002 ночь, или Торжество по-персидски». Снятый ими особняк буквально утопал в восточной роскоши. Расстеленные в саду ковры, горы подушек, танцы одалисок под музыку, исполнявшуюся специально приглашенными из Египта, Индии и Турции музыкантами, изысканные и экстравагантные наряды, разработанные для гостей самим кутюрье (Пуаре, кстати, выступал на балу в роли Шаха) – в тот день восточная сказка вновь ожила в Париже.
Балет же на протяжении многих лет оставался в репертуаре труппы Сергея Дягилева. После ухода Иды Рубинштейн, партию Зобеиды в нем исполняли Тамара Карсавина, Вера Фокина и др.
А партию Золотого раба какое-то время исполнял сам Михаил Фокин. Сохранилась интереснейшая фотосессия супругов Фокиных в балете «Шехеразада», сделанная в 1914 году в Стокгольме, куда в 1913 году Фокин был приглашен дирекцией Королевской оперы. Эти изумительные фотографии дают возможность во всех деталях рассмотреть костюмы главных героев балета, а также изучить разработанные Фокиным позы.
Весной 1918 года в рамках большого турне дягилевской антрепризы по испанской провинции было дано, пожалуй, самое экстравагантное представление «Шехеразады» – балет показали в мавританских интерьерах архитектурного комплекса Альгамбра. Сохранились фотографии из альбома режиссера Сергея Григорьева, сделанные там.
В России балет Фокина не ставили много десятилетий, но существовали собственные версии, созданные в 1923, 1944 и 1950 годах. Лишь в 1993 году, через 80 с лишним лет после парижской премьеры, Андрис Лиепа представил публике реконструкцию фокинской «Шехеразады». Спектакль, правда, был скорее фантазией на тему оригинального балета, но все же видеть на сцене, а в не фотографиях и эскизах начала XX века, одну из самых ярких дягилевских постановок всегда интересно. Годом позже «Шехеразада» вошла в репертуар Мариинского театра, где балет показывают и сегодня. В наши дни его дают в рамках вечеров одноактных балетов Михаила Фокина.
Дорогой читатель, я искренне благодарна Вам, что дочитали до конца эту статью. Если статья Вам понравилась, поддержите ее лайком и подписывайтесь на мой канал.
С уважением, искусствовед Екатерина Илюшкина!