Лежала я однажды в больнице. Как водится, от безделья, в палате женщины рассказывали всякие истории. Много было историй про безответную любовь, жизненные всякие истории, истории про порчу и сглаз. Много было историй о том, как «присушивают» любимых. И вот, одна женщина говорит:
- А я на своем опыте убедилась, что нельзя бороться с Богом. Не дается тебе что-то, чего ты очень сильно желаешь – отступись. Поплачь в подушку, и успокойся. Не пытайся любыми силами сделать то, что не дается в руки. Подумай, а может быть , это тебе знак свыше, что тебе не нужно то, чего ты так добиваешься. А если ты не остановишься, то потом всю жизнь будешь об этом жалеть.
Все в палате показалась интересной такая точка зрения. Мы попросили эту женщину пояснить, что она имеет в виду.
- Всем известно, что благими намерениями вымощена дорога в ад. И самые жуткие вещи мы делаем из самых добрых побуждений. В пору моей молодости наша семья жила в большом городе. И было у нас летное училище. Наша семья была, традиционно, семьей военнослужащих. Все мужчины в нашем роду были военными.
( А надо сказать, что в 70-80 годах военнослужащие были своеобразной «элитой». Стать офицершей было очень престижно. Девчонки специально знакомились с курсантами, в надежде выйти за них замуж).
Моя мама, офицерша, даже мысли не допускала, что я могу выйти замуж за штатского. Ни-ни! Даже думать не моги!!! Да она и сама была военнослужащей, служила в воинской части в библиотеке. А я в это время была девкой на выданье. И дружила с одним парнем, которого любила. Но домой не смела его привести. Мама-офицерша обладала поистине командирским характером, и таким же голосом. Кроме того, она умела закатывать такие истерики, что папа-офицер дрожал от страха. И вот однажды вечером, прихожу я домой, а меня встречает на пороге мама. Такая веселая, приветливая, что с ней случается крайне редко.
- Что такое, - думаю. Что-то произошло, раз мама так порхает.
Прохожу в комнату и вижу такую картину: папа играет в шахматы с незнакомым мне курсантом.
- Познакомься, Леночка, это Борис. Он – выпускник нашего училища.
Все понятно, думаю, смотрины устроили. Потом Борис ушел, а мама спрашивает меня:
- Ну что, как он тебе?
- Да никак, - отвечаю. Я его не знаю, да и знать не хочу.
- Ну симпатичный же? Так я его завтра снова завтра приглашу.
- Мама, мне гадко все это, неужели ты не понимаешь?
- Дурочка! Он отличник и получит прекрасное распределение, возможно на выбор.
- Я рада за него. Но я-то здесь причем?
- Не делай вид, что не понимаешь. Постарайся с ним наладить отношения.
- А если он мне не понравится, что тогда?
- Понравится. Такой не может не понравиться. Красивый, умный, воспитанный.
- Я люблю другого человека. Не надо за меня решать, кто мне нужен, а кто нет.
- Отец!!! Отец, ты только послушай, что она говорит! Нет, ты только послушай! Да она смерти моей желает! – схватилась мама за сердце.
Короче, не буду больше кашу по тарелке размазывать, скажу только, что в семье не было других разговоров, кроме как про Бориса, про дурочку-дочь, которая бежит от своего счастья и хочет мать в гроб загнать. Крутила меня мать и так, и этак. То уговаривала , чтобы я начала дружить с Борисом, то угрожала, что отравится, то неделями не разговаривала¸ то устраивала сердечные «приступы». Короче говоря, решила меня измором взять. Не мытьем, так катаньем, соединить нас с Борисом. Но однажды произошло такое событие, которое поколебало мои убеждения. Прихожу раз домой, а у нас сидит гадалка. (Это уже я потом узнала, кстати от самой мамы: она заплатила, чтобы та «нагадала» то, что нужно). А нагадала мне гадалка, что ни с кем у меня счастья не будет, кроме как с молодым военным королем. Будет перемена места жительства, очень удачная. Ждет меня с ним долгая счастливая жизнь. Очень обеспеченная. А если пойду против воли матери, всю жизнь буду горе мыкать. Да так она мне все это убедительно говорила, что я прониклась всем этим.
Но было у меня странное чувство, похожее на предчувствие. Борис – по всем статьям – замечательный красавец, завидный жених, умница, каких поискать. А я? Без макияжа, без прически – фигня бесцветная. Без слез смотреть нельзя. Ну, фигура, правда, ничего. Но в сравнении с Борисом я проигрывала полностью. И на кой черт я ему нужна? Да он в девчонках, как в навозе копается! И какой у него может быть интерес ко мне?
Одним словом, стали мы с Борисом встречаться. Ну, конечно, мне он был не противен. Хороший молодой человек, ничего не скажу. К тому времени он закончил училище и направили его в его родной город. Свертели мы свадебку по- быстрому, так как времени до отъезда уже в обрез. Стали мы готовиться к отъезду. Мама от счастья порхает, еще бы – сбылась мечта идиота – выдала дочку замуж за военного!
Приехали мы в родной город Бориса. Я трепетала от волнения: как меня встретят родные Бориса? Из его рассказов я уже знала, что отца у него нет, мать работает заведующей аптекой, что вместе с матерью в четырехкомнатной квартире живут две ее пожилые сестры-вдовы.
Первой встретила нас мать Бориса – Галина Семеновна. Такая яркая дама: одета очень ярко, красиво! Косметика наложена более, чем умело. Встретила очень радушно, с объятиями и поцелуями. Ну я успокоилась. Проходим в гостиную, там сидят две пожилые дамы. Борис весело представил нас друг другу:
- Это мама, это мои тетки Софья Семеновна и Вера Семеновна. И я – единственный наследник этого гадюшника.
Меня сначала покоробили такие слова, но уже на следующий день я поняла их истинный смысл. С самого утра Галина Семеновна и ее сестры начали лаяться друг с другом. Без остановки. Припоминали друг другу прежние обиды, орали друг на друга за каждое слово, за каждый шаг, за каждый взгляд. И так – каждый день. Господи! Да как им самим это не надоело?! Позже я поняла, что это они и не ругаются вовсе. Это что-то другое, наверное, такой стиль общения.
Вскоре я забеременела. Родила сына Сережу. Жили мы в самой маленькой комнатке. Свекрови и ее сестрам было наплевать, что ребенок не спал почти всю ночь (а Сережа был очень беспокойным ), что я всю ночь проскакала с ним – с самого утра начиналось их «общение». Даже громкости ни на грамм не убавят. Хорошо, что Сережа родился летом. Я с утра выходила с ним на улицу.
Но однажды произошло такое, что невозможно описать. Ночью я просыпаюсь от того, что на меня кто-то смотрит. Чувствую дыхание . Присмотрелась – Боря наклонился надо мной и пристально вглядывается мне в лицо. Я сначала удивилась:
- Чего ты, Боря?
- Ничего, Лена, спи.
На следующую ночь все повторилось.
И вот, гуляя во дворе с коляской, разговорилась я со своей соседкой. Она работала медсестрой. Пожаловалась, что Сережа плохо спит, а «дамы в лиловом» орут с утра, как трубы иерихонские, приходится с утра до вечера на улице гулять. Ну, переговариваясь о том, о сем, мы затронули и другую тему. А именно, что Борис так странно себя ведет. И тут Алла, так звали соседку с верхнего этажа, и охнула!
- А ты что же, ничего не знаешь?
- Алла, ты меня пугаешь! А что я, по-твоему, должна знать?
- Господи! Да он же шизофреник с детства! То-то мать отправила поступать в другой город. У нас тоже есть военное училище, зачем ему было ехать в чужие края?
- Да что ты такое говоришь, Алла? Он же комиссию проходил, его признали годным.
- Да брось ты ерунду молоть! Мать – зав. аптекой. У нее все лекарства в руках! Да, наверняка, и ту же комиссию подкупила! У нее блат везде, тем более среди врачей. Но ты послушай меня. Я тебе скажу одну вещь: знай, что ты – на краю гибели! По твоему рассказу я поняла, что у него рецидив начался. Будь крайне, крайне осторожной!
Я была сама не своя! Вот это новость! Так вот почему мать его меня приняла, как родную! Надо же было сыночку пристроить! Тут уже не до жиру! Так вот оно что! Боже мой!
Вернулась я домой, а сама исподтишка наблюдаю за Борисом. Ничего особенного, все как всегда. Я немного успокоилась. Легли спать, Я не сплю, только вид делаю. Вдруг почувствовала на лице дыхание. Лежу, «не просыпаюсь». Слышу, Борис встал и босиком пошел на кухню. Затем раздались звуки брякающих ножей или вилок. Я, тихо, как моль, подлетела с Сережкиной кроватке, взяла его вместе с одеяльцем и босиком, как по воздуху, пронеслась к входной двери. Очень тихо, чтобы не стукнуть замком, открыла дверь, и через две ступеньки помчалась на верхний этаж. Позвонила в дверь Аллы. И вдруг вижу в лестничный пролет, между перилами, как из нашей квартиры вниз побежал Борис, с огромным тесаком в руке. В это время дверь открыла Алла. Она поняла все без слов. Впустила меня. Просидели мы с ней до утра, решали, что делать.
Утром позвонила я ПНД. Из ПНД ответили, что сейчас выезжает машина. Я собралась идти домой, встречать машину. Пошла я домой. Вскоре подъехала спецмашина, вылезли санитары. Поднялись на наш этаж. Стали звонить в дверь – никто не отрывает. Тогда я сама открыла своим ключом. Я прошла первая в нашу комнату. То, что я там увидела – не забуду до самой смерти. На веревке, привязанной к крюку в потолке, висит Борис, а котенок играет развязанными шнурками кроссовок.
Вернулись мы с Сережей к моим родителям. У меня не было душевных сил разговаривать с матерью.
- Почему? - спросили мы, - она же хотела, как лучше?
- Конечно! Но самые жуткие вещи мы совершаем из самых лучших побуждений. Прошло уже пятнадцать лет. У Сережи моего признали шизофрению. А мать моя до сих пор вымаливает у меня прощение. Кается, в ногах валяется. Рассказала, как подкупала гадалку. Как хотела устроить мне прекрасную жизнь. Какие только придумывала способы, чтобы переломить мое упрямство.
Да, хотела устроить прекрасную жизнь, а на деле – угробила и мою жизнь, и Сережину, и свою.