Ветер развевал серые занавески на окнах. В избе царили сумерки. Яга разбирала пыльный сундук и ворчала на домового:
- Поди ж, негодный. Запрятал все ложки, стянул все плошки. Как будто казённые. Ух, запеку в печи.
Домовенок сидел за печкой. Маленькие глазки-пуговки смотрели на собранную посуду. Он хмурил косматые брови и утирал нос лохматой лапой.
- Назаведуть домовых, а баловать забывают. Это не трожь, того не бери. Уйду к Лешему.
- Что ты там бубнишь. Уйдёть он, кому ты нужон окромя меня.
Яга продолжала морщить крючковатый нос и ворчать.
- Постыдилась бы, старая, - каркнула ворона с карниза.
-Покаркай мне. Суп сварю из воронятины. Будешь меня тут учить.
- Заладила. Сварю да запеку. Завела домового, так привечай. А то одна будешь куковать, - гаркнула пернатая.
Яга сверкнула своим синим глазом и поникла. Были времена, когда народ пугали они с Водяным да Лешем. Кутили, домой носа не показывали. А сейчас дряхлые стали. Охото стало на старости лет спокойствия и домашнего очага, как у людей.
- Да уж. Не хотся мне одной куковать.
Ворона довольна потянулась и взмахнула крыльями.
- Уж не оставим мы тебя, старая. Куда ты без нас. Пропадёшь. Да и мы к тебе привыкли.
Карга отвернулась. На глазах блеснули слёзы. Она вздохнула и полезла на печь. Домовёнок натирал своим прохудившимся кафтанчиком пожелтевшие ложки.
- Надобно тебе кафтан новый сшить, да ложек новых купить. И блинчиков напеку завтра, - прохряхтела Яга.
Печной житель растянул беззубый рот в улыбке. Ба только хмыкнула довольно.
На лес опускалась ночь. В избе свет исходил только от свечи. В тишине засыпали все трое. Некогда одинокие души, которые нашли друг в друге душевное тепло и уют.