30 марта 1613 года будущий народный герой, по преданию, спас Михаила Романова
Автор: Фарид Мамедов
Вокруг фигуры Ивана Сусанина во времена Российской империи было сконструировано несколько пропагандистских преданий, которые встраивались знаменитую Уваровскую триаду — «православие, самодержавие и народность». В пореформенное время сусанинский миф был во многом пересмотрен, а после Октябрьской революции 1917 года от него почти ничего не осталось. Однако на исходе XX века история о крестьянине-патриоте начала муссироваться вновь. О том, кем был Сусанин на самом деле и как создавался его легендарный образ — в материале NEWS.ru.
Как Сусанин пришёлся ко двору
Официальная версия о подвиге Ивана Сусанина, которая сложилась в 1830-х годах, апеллировала одновременно к образу христианского мученичества и преданности монарху. Православный крестьянин жертвовал собой, чтобы увести карательный отряд поляков подальше от Ипатьевского монастыря, где укрывался первый царь из династии Романовых. Так Русь обретала божественное начало, сконцентрированное в особе православного наместника Бога на земле. А обретя его — спасалась через прекращение Смуты, централизацию распадающейся державы Рюриковичей и изгнания папистов-интервентов из Москвы.
В имперской версии подвига божественное провидение буквально водит Сусанина по болотам и буреломам, заманивая поляков в суровый и темный русский лес. Упор на поляков и вообще на иностранных интервентов, был сделан не случайно.
Официальная версия подвига начала складываться в начале XIX века, когда Российская империя вела ожесточённую войну с наполеоновской Францией. Стране срочно нужен был собственный низовой патриотизм. Для этого требовался пантеон героев из народа, желательно простых, лояльных власти и готовых умереть за престол. И вот тут-то образ костромского крестьянина Сусанина, который спасает царя России от поляков — союзников Наполеона и врагов монархии Романовых — пришёлся точно ко двору.
Ударно ковавшийся имперской национализм александровского и николаевского царствований немедленно подхватил этот пример «патриархальной лояльности», вознёс его на небывалую высоту, и после выхода в 1836 году оперы Глинки «Жизнь за царя», превратил его в государственный культ. Однако складываться всё начало гораздо раньше.
Что известно о Сусанине и его родне
Первоначально об Иване Сусанине мы узнаём из юридических документов 1619, 1633 и 1691 годов. Там фиксируется два момента — что был некий крестьянин, его пытали поляки, чтобы узнать, где находится царь Михаил Романов, но Сусанин им ничего не сказал. После чего интервенты убивают костромского крестьянина.
Зачем же были нужны эти документы? Дело в том, что Сусанин и его домочадцы принадлежали к вотчинным крестьянам матери царя. Жили они в деревне Домны. Времена были дикие, только недавно закончилась Смута, масса народа была убита, другие покинули свои места. В тех краях в 1612-1613-х годах действительно рыскали казацкие и польские отряды. Весьма вероятно, что они собирались напасть на Кострому или, как минимум, захватить и ограбить Ипатьевский монастырь. И вот зять Сусанина из села Домнино, Богдан Собинин, решает воспользоваться всем этим бардаком и обстоятельствами «показачивания» (массового ухода в казаки), чтобы улучшить своё положение.
И ему это удается. В те времена новая династия достаточно активно раздаёт земли своим сторонникам или тем, кто помог им во время Смуты. Судя по всему, Сусанина действительно убили какие-то лихие люди, а обстоятельства были уже не так важны. Потому что, главное, что это как-то ложилось в рассказ Собинина, который вынуждены были проверять «государевы люди». Всё-таки после победы Романовых появилось большое число их «внезапных» сторонников и союзников, надо было вести им учёт, немилосердно вычёркивая тех, кто пытался разжиться за казенный счёт.
Как менялся первоначальный рассказ о Сусанине
Рассказы родственников Сусанина посчитали достоверными и его потомков перевели в разряд белопашцев — государственных крестьян, которые не облагались какими-либо налогами и натуральными повинностями. Более того, в 1633 году потомкам Собинина даруется половина деревни Коробов. Их переводят под опеку дворца, что означает дельнейшее облегчение материального положения семьи.
В 1731 году, после того как часть потомков Сусанина переселяется в село Сидорово, появляется очередной указ, в котором описание сусанинских деяний начинает меняться. Само происхождение указа весьма интересно. Дело в том, что один из потомков Сусанина покупает землю у бобылей, одного из разряда государственных крестьян, которые несли разнообразные повинности. И таким образом сам перемещается в разряды тягловых крестьян, но платить-то не хочется. Вот тут и вспоминаются семейные предания о том, что предок семьи спас царя и заслужил привилегированное положение!
За 114 лет воспоминания о подвигах Ивана Сусанина обрастают интересными подробностями. Оказывается, что поляки пытают не одного Сусанина, а массу окрестного народа, постепенно добираясь до героического костромича. Но он, зная, что царь находится в Домнино, вовремя посылает в деревню своего зятя Собинина, а сам уводит поляков куда-то вдаль. Те, поняв, что крестьянин завёл их куда-то не туда, привязывают его к столбу и рубят на мелкие куски.
Так, фиксация некоего подвига костромского крестьянина Сусанина обрастает эпическими подробностями. В конце XVIII века они сформируют костяк героического мифа, который будет взят на вооружение властями.
Когда рассказ стал общегосударственным мифом
Миф об Иване Сусанине рождается с лёгкой руки императрицы Екатерины II. В 1767 году она совершит плавание по Волге от Твери и до Саратова. Причина была проста — не имеющей прав на престол царице надо было срочно обрести легитимность.
Само плавание представляло собой символическое включение провинций русского центра в единую империю. Оно сопровождалось отбором необходимых для легитимации обычаев и ритуалов, вовлечением провинциального дворянства в круг дворцового ритуала и в целом приближало имперский престол к совей базе — поместному дворянству. То, что не было нужно Петру I, который себя считал императором по праву рождения и происхождения, было необходимо бывшей немецкой принцессе.
В Костроме история Ивана Сусанина была использована местным церковными иерархами, чтобы связать Екатерину II и первого царя из династии Романовых.
«Предок Вашего Императорского Величества, Михаил Фёдорович, от Литовских и Польских людей искомый, в пределе того крестьянином Иваном Сусаниным утаен бысть», — приветствовал императрицу костромской архиепископ Дамаскин. Тем самым, де-факто основательница новой российской династии оказывалась прямым потомком Московских царей.
«Вниди в град сей, вниди путём, им же прием скипетр Всероссийского Царства, шествовал достохвальный прадед твой Михаил Фёдорович», — приветствовал Дамаскин императрицу во время её посещения Успенского собора Костромы. И, чтобы уже ни у кого не оставалось сомнений, что Екатерина II — это легитимная правительница, о Михаиле Романове, как о «прапрадеде» царицы, говорит один из виднейших царедворцев генерал-поручик Бибиков. Номинальное одобрение светских и церковных властей состоялось.
При Екатерине в 1792 году история об Иване Сусанине наконец-то выходит в свет благодаря труду Ивана Васькова. Читающая публика узнала о герое.
Сусанин превратился в символ
Войны с Наполеоном сформировали в верхах запрос на русский патриотизм. Благо среди образованного дворянства империи необходимость выразить свой национализм к «любезному отечеству» набирала обороты. В первых рядах неслись литераторы.
В 1805 граф Дмитрий Хвостов, известный литератор-классицист в своём журнале «Друг Просвещения», публикует рассказ о подвиге Сусанина. А кроме того, пишет ему героическую стихотворную эпитафию: «Сусанина здесь прах, крестьянин он простой, // Но друг Отечества и мужеством герой! // Когда Царя разить пришла Литовска сила, // Он жизнью жертвует, спасает Михаила!»
Хвостов был влиятельным публицистом и пиитом своего времени. Да, в 1820-х годах он стал объектом насмешек и эпиграмм, но при этом вплоть до своей смерти в 1831 году помогал молодым литераторам, не обращая внимания на колкости. Зато, практически всё, что запускал в литературной среда Хвостов, широко расходилось. Взявшись за образ героя-лоялиста Сусанина, граф запустил в читающую публику и власть образ, который они жаждали. Правительство, которое уже раскручивало пропагандистскую кампанию «патриотического сопротивления» Наполеона, начало использовать в своей агитации костромского крестьянина как пример единения царя и народа в момент смертельной угрозы для государства. В 1812 году история о Сусанине прочно входит в патриотический пантеон. На её основе пишут оперу, которую поставят в 1815 году.
Сусанин как "патриот" и как "революционер-националист"
Из патриотического официоза образ Сусанина проникает в революционные тексты. Рылеев пишет свою поэму «Думы», в которой сопротивление крестьянина интервентам подаётся как чётко определённая скрепа истинно русских людей. Сусанин становится «базой» и для сторонников, и для противников имперского режима. Остаётся только дождаться высочайше утвержденной версии.
Её время наступает в 1836 году, когда композитор Глинка пишет оперу «Иван Сусанин». Николаю I решительно нравится опера. Как раз недавно разгромили поляков в войне 1830-1831 годов. Образ патриархального крестьянина, который сопротивляется польским интервентам и готов жизнью жертвовать за царя — это медиальное подкрепление Уваровской триады. Лучшего просто не стоит и желать. Но вот название оперы надо исправить. Николай I был не только придирчивый читатель, но и очень придирчивый слушатель. Император лично переименовывает оперу — «Жизнь за царя», чётко и броско, как и полагается монархической агитке, утверждающей одобренный на самом верху миф.
Оперу ждал феноменальный успех. Это был тот момент, когда не важно, ты за царя или против — раз ты русский обыватель, то изволь быть русским националистом. До 1848 года, когда разделять восторг от деятельности самодержавной власти стало неуместно, было ещё 12 лет. За это время Сусанин станет лубком, мифом, образом верноподданного русского, любимым верхами примером того, как должно поступать любому жителю России.
Первая критика предания о Сусанине
Однако поражение в Крымской войне и кризис доверия к монархии запустит процесс развенчания сусанинского мифа. В первых рядах опять была литература.
«Никто, быть может, не сделал такого бесчестия нашему народу, как Глинка, выставив посредством гениальной музыки на вечные времена русским героем подлого холопа Сусанина, верного, как собака, ограниченного как сова или глухой тетерев, и жертвующего собой для спасения мальчишки, которого не за что любить, которого спасать вовсе не следовало и которого он даже, кажется, и в глаза не видывал. Это — апотеоза русской скотины московского типа и московской эпохи», — написал в 1861 году известный художественный критик Владимир Стасов.
После подтянется академическая наука. Историк Николай Костомаров в 1862 году поставит под сомнение подвиг Сусанина и его обстоятельства. Мол, просто мужика умучали какие-то тати-казаки, которые бродили по округе. И уж точно Сусанин не знал, что своей смертью спасал какого-то царя.
Скандал вышел изрядный. Историка затравили, но с тех пор в обществе жило как бы два Сусанина — один из официоза, другой из оппозиции, который был не героем, а мифом или жертвой обстоятельств.
Как от Сусанина отказались, а затем вновь взяли на вооружение
В 1917 году Ивана Сусанина признали мифом и выкинули из истории вслед за монархией, но ненадолго. Переосмысление имперского периода в 1930-х годах вернуло не только Суворова и Невского, но и Сусанина. Правда теперь его образ олицетворял патриотизм «народных масс».
Очередная переоценка деяний Сусанина началась после 1991 года. Распад СССР и очередная ревизия прошлого привели к реанимации целого ряда мифологизированных историй, включая сусанинскую. В 2005 году была даже якобы обнаружена его могила на одном из костромских погостов. Но отрицательный отзыв академических историков не позволил с помпой перезахоронить народного героя. Впрочем, памятник Сусанину советских времён в Костроме сохранили, правда теперь ведётся дискуссия — а не восстановить ли дореволюционный? И это забавный ход — два памятника лучше, чем один. Заодно полное примирение красных и белых на отдельно взятой площади — какого Сусанина уважаешь, такому и неси цветы. Если, конечно, фигура Сусанина всё ещё может провоцировать идеологические споры.
