Подражая «продвинутым» авторам платформы, я хотел назвать пост «Съездил в город Таганрог и посмотрел восстановленный чеховский колодец. Все понял про эмоциональное выгорание молодежи. И вам расскажу. Вся семья в восторге, теперь и вы будете пользоваться как минимум три раза в неделю». Но… устыдился и отказался. Как автор я еще слишком молод, чтобы так нагло копировать мэтров. А как человек уже достаточно пожИл, ну, в смысле прожил, чтобы нести подобную хр...нь!
Однако все по порядку. Будучи по долгу службы (и, не побоюсь этого слова – зову сердца) лицом, ежедневно работающим с молодым поколением, я чутко внимаю исходящим оттуда трендам. Обычно они (тренды) мне понятны и не вызывают ни страха, ни упрека. Однако во время очередной прогулки в разрешенной соцсети я узрел текст, повествующий об эмоциональном выгорании. Автор, молодой девятнадцатилетний(!) студент, вещал о наличии у себя данного психоэмоционального состояния, вызванного учебой и сопутствующими ей прелестями. В связи с чем приглашал всех желающих посетить его семинар (!!!) по борьбе со страшным недугом. Количество и содержание комментариев, а особенно возраст их авторов поразили меня до глубины того самого сердца, призвание которого вам уже известно.
Сначала я утешил себя, что это субъекты не моего подразделения и даже, так сказать, не нашего района. Однако затем справедливо рассудил, что чужих студентов, как и беды, не бывает и созвал собрание единомышленников. Которые, между прочим, тоже без остатка отдают себя. Осветив ситуацию и ознакомив с нарастающим трендом, предложил бить в набат, жечь глаголом и заодно каленым железом, собраться на распутье и идти верной дорогой. В ответ единомышленники мне указали, какая дорога, собственно, является верной, и предложили следовать в данном направлении, по пути выпив какого-нибудь элениума и прочей но-шпы.
Совет, что характерно, оказался действенным, ибо любым утешением и путеводной звездой в наших местах является Чехов. Желание подумать одним с ним воздухом привело меня на улицу Розы Люксембург (бывшая Елизаветинская), к дому № 77 в родном городе гения.
Так случилось, что большинство полагает главным местом обитания Чеховых в Таганроге знаменитую «Лавку» на Александровской. Однако в 1874 году семья перебралась в собственный дом, роковым образом, повлиявший на судьбы чеховского клана. В 1876 году Антон остался здесь совершенно один (!) – всеми покинутый, и прожил в таком положении три года.
В маленьком, в три окна домике наличествовали пустые комнаты, охранник и сотрудница, которой я, собственно, и предложил подумать со мной вместе тем самым чеховским воздухом. От совместного думанья дама решительным образом отказалась, отправив меня осматривать три стенда, на которых доминировал портрет писателя в газете «Таганрогская Правда». Я закрыл глаза и попытался представить – каково здесь было одному восемнадцатилетнему юноше, в ставшем вдруг чужим в доме, с новым хозяином – на правах приживала?
Дама истолковала мои сублимации на свой лад и, сжалившись, предложила выйти во двор.
- У нас там на заднем дворе колодец. Он восстановлен, но известно, что точно такой был во времена Антона Павловича.
- Колодец? В городском доме? – природная избалованность не позволила мне быстро сообразить, что в то время в большинстве домов элементарно отсутствовал водопровод.
Новодельный колодец перенес меня из мира сублимаций в суровую чеховскую реальность. Прозрев, я выбежал на улицу, не попрощавшись с милой дамой, укрепив ее в мнении об интеллигентных гостях из Ростова как племени диком и нечутком. На самом же деле я поверял гармонию одинокой чеховской повседневности алгеброй стихийно разворачивающегося эксперимента.
Легким аллюром при хорошей погоде путь от чеховского дома до знаменитой гимназии занял минут 20. Осенью и зимой, соответственно, нужно умножать на два. Распорядок вырисовывался не самый гуманный – ранним утром, не позднее семи к колодцу, ибо удобства, пардон, тоже во дворе. В девять нужно было стоять на молитве в гимназии. Занятия шли приблизительно до трех-четырех часов, ибо длительность урока составляла час, последние – два могли быть по 55 минут. Затем библиотека на Петровской, которую посещал чуть ли не ежедневно. Затем домой, быстрый поздний обед и обратно на Петровскую в студию итальянца Вронди на уроки танцев. Кстати, был лучшим учеником. После танцев – не каждый день, но очень часто – театр.
В общем, в тот день я до позднего вечера «примеривал» на себя гимназическую шинель Антоши Чехонте, восстанавливая его перемещения по городу. Ошарашенный и порядком уставший, итог этой реконструкции и схему передвижения я потом изложил в главе «Чехов» в своем тревелоге «Российский Прованс».
На обширную географию чеховских передвижений накладывалась какая-то запредельная экзистенция. После гимназии времени на отдых практически не было. На дом задавалось очень много. Дополнительно Антон давал частные уроки, зарабатывая три рубля в месяц. Мальчику, повторюсь, было всего семнадцать лет!!! Одновременно выполнял бесконечные указания родителей из Москвы, сводившиеся к одному – денег, денег, пришли побольше денег. Продай то и это и снова пришли денег. В быту во всем приходилось обслуживать себя самостоятельно. Что не мешало бегать на репетиции и постановки домашних любительских спектаклей, в которых он с удовольствием играл. Писал рассказы, постепенно пробивавшиеся на страницы столичных журналов. А еще работал над пьесой «Безотцовщина» - неизданная, но экранизированная впоследствии вещь, ставшая прелестным фильмом «Неоконченная пьеса для механического пианино». И так каждый день. А ранним утром каждого следующего – снова к колодцу…
Еще более ошарашенный и уставший, поздним вечером, у камина, с бокалом вина в руке и тазиком с водой в ногах я открыл 19-й том Полного собрания сочинений нашего великого земляка. Письма. Первое датировано июлем 1875-го, последнее – из таганрогской юности – 5 апреля 1879-го. Соответственно – 15, 16, 17, 18 и 19 лет. Мысленно пристроил к текстам писем картинки увиденного в Таганроге. Получился увлекательный и яркий «блог», который юноша, скажем так, вел в течение пяти лет. Есть там, конечно, и пара-тройка жалоб. Но при этом ни слова, ни намека на «эмоциональное выгорание»!!!. И я подумал – так может… это…тово-с… сводить всех к колодцу? Что думаете?