… Он примчался минут через десять, красный, вспотевший, запыхавшийся, и остановился перед растерянной Аленкой.
– Ну и чего? – строго спросил Саша. – И по ком панихида? Бравая, если у тебя помер хомяк, то давай устроим ему достойный последний путь и забудем. Ну?! Чего ты молчишь, сердце мне рвешь?!
– Нет.
–Что нет?
– Хомяка у меня нет.
–Тогда что? Да что ж вы, женщины, все такие – хоть клещами из вас тяни! У меня мать тоже – придет с работы, губы ниточкой, и молчит. И поди, угадай, что стряслось: то ли я что натворил, то ли кто-то еще. Сидишь весь вечер, голову ломаешь…
–И? – запахнув ветровку, подняла на друга глаза Алена.
– И ничего. Так и молчит. Потом выясняется, что кто-то там, что-то там ей сказал… Так что у тебя? Жвачку будешь?
Он протянул ей белую подушечку, пахнущую мятой.
– Отстань, Саша. Иди домой, к Жене, к себе, к кому хочешь. Не мешай!
– Дудки. Если уж Бравая дала маху, сидит вся бледная, куксится, шмыгает, значит беда!
– У отца другая баба! – выпалила Алена и отвернулась. – Я видела их на набережной. Вот и как теперь с ним разговаривать?
Сашка помолчал, жуя мятную субстанцию, потом поморщился, выплюнул резинку в урну и вздохнул.
– Ты уверена? Может, просто коллега? Вышли подышать, деловая встреча? – пожал плечами Сашка, хотя понимал, что говорит сущую ерунду. Коллег не обнимают и не целуют в лицо.
– Уверена, – буркнула Алена. – Так что ты тут не помощник. Иди.
– Ну, я все же тут с тобой немножко посижу, ладно?
– Зачем?
– Не знаю. Ты что тут сидишь? Отца поджидаешь? А я просто так, нравишься ты мне! – пожал плечами Саша, устроился поудобнее на скамейке, вытянул ноги, закинул руки за голову и стал таращиться на прохожих.
Алена сначала хмуро смотрела по сторонам, потом искоса взглянула на однокурсника.
– И что мне теперь делать?
– Прямо спросить его. Мужик должен отвечать за свои поступки. И ты уже не маленькая, реветь не будешь, я надеюсь?
– А чего реветь? Мы его все равно с мамой не отпустим…
Сашка ничего не сказал, только похлопал девчонку по плечу. Даже не похлопал, погладил, но незаметно, чтоб не задавалась… А так хотелось прижать к себе, шептать что-то быстро-быстро, чтобы не смогла она вставить хоть словечко! А потом целовать… Мужской инстинкт…
Алена не знала, что Санькин отец ушел от него, когда мальчику было лет двенадцать. Тоже сначала задерживался на работе, потом командировки, а потом та, другая, явилась с животом, обозначила свои позиции и забрала с собой Яшеньку. Саша ненавидел свое отчество, но менять уж было совсем как-то по-детски, так что просто просил не называть его «по батюшке» …
Тогда Александр передумал и перемечтал многое, винил себя, маму, ненавидел отца… А потом перегорело, устало, отболело и пропало всё. Словно и не было этих страстей. Душа не может вечно ненавидеть, это испепеляет ее. Саша ушел в учебу, в гонки на мотоциклах, в мысли о будущем, перетерпел боль, и она улетела, оставив шрам.
Шрамы заживают долго, оставляют некрасивые рубцы, на их месте кожа не такая, как везде. Но рубец – это доказательство того, что все позади. Рубец не разойдется, он навсегда похоронил под собой горечь прошлого.
Сколько еще нужно времени, чтобы Аленка загрубела, заматерела, перестав обращать внимание на такую ерунду?..
– Вон папа идет! – Алена вскочила со скамейки и зашагала навстречу отцу.
Саша не стал идти следом, просто следил глазами за удаляющейся фигуркой …
… – Привет! – Алена преградила отцу дорогу. – Как дела?
Виктор немного удивленно смотрел на дочь.
– Ты что такая странная? С мамой что-то?
– Я не знаю, где мама. Я видела тебя, видела с этой шваброй. Папа! Как ты мог, папа!
– С кем, где?
– Ты целовал ее! Ты шел с ней и целовал ее!
– Алена, ты все не так поняла! Послушай, давай, мы пойдем домой, посидим, дождемся маму и поговорим!
– Ха! Надо же, как все просто! Ты просто сообщишь нам, что уходишь? Торт купить? А шампанское? А гостей будем звать? На развод …
Алена заводилась, не желая останавливаться, прохожие оборачивались на ее крик, Виктор пытался увести дочку, хватая ее за руки, но та вырывалась.
– Это другое, Алена! Ты не должна об этом беспокоиться! Да успокойся ты!
Виктор шагал по дорожке к подъезду, уводя дочь домой.
– Я спокойна, папа! Я как кремень! Ненавижу тебя, вот прям ненавижу! Надо ж так попасть… Что ж ты, не знал, что мы сегодня там кататься будем?..
Море слов изливалось наружу, злых, острых, соленых, а внутри уже была пустота. Алена слишком любила папку, неуклюжего и смешного в своей частой беспомощности папку, чтобы вот так делить его с кем-то, кроме Дианы …
– Замолчи, Алена, пойдем домой! – раздалось за спиной.
Девушка обернулась. Перед ней стояла мать.
– Что ты орешь на весь двор. Дядя Лёня, вон, как на спектакле сидит, уши греет! Дочка, не узнаю тебя. Виктор, что ты стоишь, домой!
Женщина увела их всех, увела от внимательного Леонида, от строгого Саши, который знал, что будет дальше, только не успел сказать Аленке, что все это когда-то закончится...
… Нина знала, что дочка поступила в институт. Она даже хотела прислать ей денег, поздравить с таким событием. Но Виктор не разрешил. Он тогда долго не подходил к телефону, Нина даже звонила ему на работу. Услышав ее голос, мужчина напряженно сглотнул, закрыл дверь в кабинет и уставился в окно.
– Что ты хотела?
– Я хочу участвовать в жизни ребенка. Раньше я этого не могла, по закону и по обстоятельствам. Теперь я смогу дать ей гораздо больше, чем ты с Дианой.
– Нина! Я уже говорил тебе, не надо! Тебя нет в нашей жизни, Нина! Ты когда-то сделала свой выбор, вы с матерью все решили, она уговорила нас забрать малышку. Мы это сделали. Но с условием, что тебя в нашей жизни не будет. Так давай каждый будет выполнять свою часть работы. Мы – растить твою дочь, а ты – не лезть в нашу жизнь!
– Зачем ты так со мной, Витя?! Мне тогда было-то!.. Мать сказала, что иначе выгонит из дома. Ты же знаешь её! Она тогда жестоко поступила со мной, с Аленушкой…
– Хватит. Я знаю, ты хотела в ансамбль. Куда ж тебе было с ребенком!.. В общем, ты, пожалуйста, больше не звони. Отказ от ребенка есть, значит, тебя нет!.. Тем более, Аленка уже совершеннолетняя, да какая разница теперь, кто там кого рожал? Мы ее родители, я и Диана. Точка. Прощай!..
Тогда Нина сдалась, нет, просто отступилась, на время, чтобы собрать силы и вернуться в бой. Она работала, танцевала, гастролировала, купила квартиру – ту, которая, как она думала, понравится Алене, машину. Она заплатит девочке за всё – за разлуку, за пустоту вместо материнских рук, за всё…
… Вернувшись из очередной поездки, Нина раздобыла Аленин номер, но всё не решалась позвонить. И чем дольше откладывала это, тем больше боялась услышать в ответ справедливые упреки. Нина прокручивала в голове тысячи слов, готовила ответы, а когда, наконец, решилась позвонить, то просто молчала, слушая, как Алена кричит: «Алло! Вас не слышно, перезвоните, пожалуйста! »...
… – Диан, она видела нас. Надо ей все сказать! – шептал Виктор, пока Аля умывалась в ванной.
– Зачем? Какой в этом смысл? Она перестанет доверять людям, это жестоко! Ты понимаешь, что это подрубит ее?! Она не готова! Я тоже…
– Диан, ну, все равно узнает… Не мы, так Нина скажет.
– Я вас слушаю, – Алена уже стояла в дверях, слушая, как препираются родители.
– Сядь, ужинать будешь? – Диана старалась делать вид, что этот вечер совершенно такой же, как все остальные.
– Я не хочу есть, я хочу знать, – Аля повернулась к отцу. – Ты от нас уходишь?
– Нет.
–Но ты должен. Это предательство, а его я не прощу.
–Заканчивайте! – ударила кулаком по столу Диана. – Никто никуда не уходит, никто никому не изменял, Алена, ты все придумала. Ужинаем и ложимся спать. Я всё сказала!
Она расставляла на столе тарелки, звенела вилками, а когда обернулась, никого на кухне не было. Виктор ушел на балкон, Аля – к себе. Отец сунул ей в руку письмо…
– Что это?
– Прочти, просто прочти.
Виктор вздохнул…
«Здравствуй, Аленушка! Девочка моя, ягодка, солнце моё! Ты не знаешь меня, а я знаю тебя всю жизнь. Ты не помнишь, как я целовала тебя, а я вижу это во сне каждую ночь.
Ты прости меня, я была молоденькая, глупая. Ты появилась у меня слишком рано, для меня рано. Мне так сказали, что рано. Я взяла тебя на руки в четырнадцать. А через пять дней после твоего рождения, я отдала тебя Вите. Витя мой двоюродный брат, он умный, взрослый. Тогда мне казалось, что так будет правильно… У Вити была жена, Дианочка, но деток не получалось… Я сама была ребенком, а Виктор – взрослым, он хотел стать отцом…
Я никогда не беспокоила тебя, никогда не приходила к тебе. Я всегда молчала.
Ты сейчас удивишься и спросишь, что заставило меня появиться в твоей жизни через почти двадцать лет?
Я хочу, чтобы мы познакомились. Ничего больше, просто чтобы ты знала, как плохо совершить ошибку в ранней юности… Я расплачиваюсь за это всю свою жизнь. Не ты ошибка, а мое решение, решение моих родителей. Я отказалась от тебя, понимаю, что навсегда. Не вернуть… Так было надо моему отцу, он занимал важный пост, гулящая дочь с ребенком на руках в его планы не входила…
Виктор запретил мне звонить, приезжать, ты даже не знаешь, что у тебя есть твоя мама, я, Нина… Я сама во всем виновата, влюбилась, натворила ошибок …
Я не знаю, что будет дальше. Не знаю. Нужна ли тебе?.. Но ты нужна мне, прости…
Я знаю, что родитель – это тот, кто воспитал. Диана и Витя твои родители. Но, может быть, ты сможешь уделить мне пару минут своего времени? Можно, я стану тебе кем-то. Хоть кем-нибудь. Возможно, и нет. Но я хотела бы попробовать…»
Далее следовал адрес и телефон, по которому Нина просила связаться с ней…
… – Зачем ты ей отдал письмо? – изумленно спросила Диана. – Как дальше будет жить человек, который узнал, что его обманывали всю жизнь?!
– А в чем мы ее обманывали? По документам мы родители, живем нормально. А Нина бы все равно свое дотянула. Лучше уж так, чем она подкараулила бы Алену у института. Поверь!
– Ты всегда любил эту Нинку, эту взбалмошную девчонку… Неужели ты не понимаешь, она просто ненормальная! Да по ней видно. Она…
– Помолчи. Она просто испугалась тогда. Отец давил. Если бы родители Нину поддержали, Аленка выросла бы в их семье. Но…
Я не понимаю, почему теперь это все надо скрывать? Нина просила меня передать письмо. У нее никого нет, Диана! Никого! А самое страшное, что ее родители не захотели оставить ребенка. Внучку не захотели… А Нине потом надо было в ними жить…
– Она сама виновата! Зачем с первым встречным… Голова на плечах уже была же! Она совершила ошибку, потом исправила ее, так и пусть живет дальше! Зачем приехала, высунулась?! – сорвалась на крик Диана. – Как ведь была распущенной, так и осталась! Прыгает в своем ансамбле, так пусть и прыгает. Без Алены!
Ей было так страшно, что их с Аленой мир вдруг рухнет, что появится между ними кто-то чужой, лишний. Отберет, уведет, пленив вдруг своей новизной и деньгами …
– Он был не первым встречным, Диана. Я его знал, он был хорошим парнем. Но тетка запугала его, грозила судом. Убежал, да. Плохо… Но неизвестно, как бы поступил я на его месте… Слава, кстати, стал достойным человеком. Я, как только мы Алену взяли, написал ему. Знал его номер.
– Да? Ты и с ним общаешься? Надо же! Одна я живу, ничего не знаю, считаю ребенка своим… – Диана с грохотом свалила посуду в раковину. – Чего еще я не знаю?
– Слава похлопотал, чтобы Аленку приняли в институт. Она баллов не добрала. Если бы не он, то не взяли бы, ну, или на платный. Это слишком дорого…
Виктор смотрел куда-то в ночную темноту, чувствуя на лице ветерок, врывающийся в форточку.
– Только с Ниной он так и не связался. Я не знаю, почему. Диана! Ну, что ты молчишь?! Рвешь ты мне душу! Всё плохо, я так и знал, что всё это плохо кончится!..
Диана стояла к нему спиной, как будто мыла посуду. А по щекам текли и текли слезы. Вспоминались слова Нинкиной матери:
«Сама родить не можешь. Бывает. Так возьми лялечку, славная такая девочка родилась. Я заплачу тебе даже! Не наказывай Виктора своей бездетностью. Вон, у нас, Нинка, молодуха, выносила, вам на радость. Бери!»
Диане тогда стало противно, что о ребенке говорят как о товаре. Показывают его со всех сторон, расхваливают. Однозначно, Диана согласилась забрать ребенка, даже думать не о чем. Но не из-за сунутых ей Нининой матерью денег… Согласилась, с условием, что никто никогда не влезет в их жизнь…
… Алена сидела в своей комнате, держа в руках письмо. И ей уже было непонятно, что лучше – чтобы отец просто ушел к другой женщине, – тогда можно было бы винить его, ругать, жалеть себя и мать.; или вот так, походя, узнать, что у тебя есть другая мать… Это вообще разбивает всю предыдущую жизнь…
Хотя… Алена скользила взглядом по фотографиям на стене. Детство, солнечное, доброе, веснушчатое смотрело на нее с фотокарточек. И это было ее отцом и матерью детство – и море, и домик в деревне, который папа снимал на одно лето, и зима в лесу, с лыжами и санками… Это настоящая жизнь!..
Алена, слыша, как ругаются на кухне родители, набросила ветровку и ушла. Тянуло на улицу, на рвущий первые пожелтевшие листья ветер.
– Сашка! Ты все сидишь? Ты что! – Алена с удивлением увидела друга на той же лавке, где она его оставила.
– А… Бравая… Ну, что скажешь? Вечер удался?
– Более чем… – прошептала Алена, села и уткнулась в Сашкино плечо, чувствуя, что очень хочется заплакать…
Ее жизнь, словно сломанный самокат, потеряла управление, неслась, скользя по мокрой мостовой. Тормоза отказали, руль кое–как держался, но, того гляди, оторвется.
Алене сейчас был нужен кто–то рядом, кто–то, кто схватит сзади, заставит остановиться и перевести дух.
Сашка схватил, остановил, заставил дышать, глядя в звездное небо бурлящего города…
– … Вот такие дела, – кивнул Александр, выслушав скомканный рассказ подруги. – Так отец не изменял? Не уходит?
Алена кивнула.
– Ну и хорошо!
– Да уж…
– А что ты заморачиваешься! Тебе годков уже сколько, мать моя! Ну, познакомься с той женщиной. Это часть твоей жизни теперь, как ни крути. Я думаю, она хороший человек. Попробуй!
– Я маму люблю! – огрызнулась Алена.
– Я знаю. Но, просто понимаешь, та женщина не просит от тебя любви. Она просит внимания. Ну, и прощения, конечно. Тебе жалко? Ты хорошо живешь, дай и ей шанс на спокойную жизнь. Вот мне было бы интересно познакомиться с твоей второй мамой.
– Почему? – удивилась Алена.
– Потому что это часть тебя. Любопытно увидеть, какой ты вырастешь. Может, страшненькой?
Сашка скорчил рожицу и улыбнулся…
… Алена решилась на встречу с Ниной только через две недели. Посидели в кафе, поговорили, потом приехали Виктор и Диана. Алена все пыталась сравнить Диану и Нину, но не получалось. Да Нина и не претендовала ни на что, понимала, что Алена теперь все равно будет в ее жизни, но лишь вскользь, пунктиром…
Через год Нина вышла замуж. Детей у нее больше не было, но через четыре года она стала бабушкой. Аленка родила девочку, хорошенькую, белобрысую. И малютке хватит любви на этой земле сполна. Ведь у нее теперь есть и мама, и две бабушки, и даже два деда. Слава, после долгих уговоров Виктора, решился познакомиться с Аленкой. Он уже давно был женат, растил сам двух детей…
… Катится, вспарывает колесами жаркий воздух самокат, везет вперед он девчонку в красно–черном шлеме, мчит ее в будущее, а девчонка смеется, ведь рядом едет мама Алена. Она счастлива, а значит, все в этом мире хорошо!..
… – Ну, что, Бравая? – целует Сашка свою жену. – Вот ни напиши тогда мама Нина тебе то письмо, кто еще знает, вышла бы ты за меня в итоге или нет… Всё к лучшему!