Третий сын Евдокии Христофоровны, Семён, был самым ярким из братьев. Его внешность была предметом шуток младшего поколения: “Не иначе, - говорили племянницы, - бабушка нагуляла дядю Сёму от цыгана”.
Словно в подтверждение этой версии Семён даже однажды сфотографировался на фоне гитариста. Но определять национальность по внешности - занятие бессмысленное, не зря на генеалогических форумах его презрительно зовут “гаданием по фото”.
Судя по воспоминаниям Анюты, в молодости Семён работал “в гостинице за бильярдом”. Женился поздно - под тридцать - на шестнадцатилетней дочке булочника, и после женитьбы не остался в Большом Доме - то ли учёл опыт Дмитрия, то ли просто стремился к независимости. Они с Шурочкой стали жить на съёмных квартирах.
Три дочери Шурочки и Семёна приходились нашей тёте Наташе тётушками. Она с ними дружила, записывала их истории, и всё, что мы знаем о ветке Семёна, мы знаем благодаря ей.
Человек беспечный и открытый, Семён раздавал имущество направо и налево. Мог запросто подарить приятелю козу, корову, коня, собаку, уступить кухарку. Родным он и вовсе не мог отказать, и мамаша Евдокия Христофоровна даже переманила или перекупила у него няньку Корневну в Большой Дом - нянчить детей Дмитрия после ухода Анюты.
Семён то и дело менял жильё, повод для переезда всегда находился: то подворачивалась квартира побольше и подешевле, то надоедал вид из окна. Бывало, Шурочкина мать Агриппина Васильевна увидит на улице гружёную мебелью телегу, приглядится: а мебель-то знакомая, дочкино наследство.
Агриппина Васильевна так и всплеснёт руками:
- Опять Шурка переезжает!
Семён словно репетировал окончательный отъезд и дальнейшие странствия, чем поощрял версию племянниц о его происхождении. Как будто согнать человека с насиженного места может мифический зов крови или любовь к дороге.
По просьбе тёти Наташи одна из Семёновых дочерей исписала целую страницу названиями населённых пунктов, где они после Елани жили, и уточнила:
- Это только то, что я смогла вспомнить.
В списке больше двадцати пунктов, одиннадцатым идёт Барнаул, где, как мы знаем, в 1917 году наш будущий прадед Иван вывел дочек Семёна из пожара.
Кажется, всю историю семьи можно представить в виде списков: перечней имущества, мест обитания и номеров облигаций. Увлекательное чтение.
Что гнало Семёна в путь? На этот счёт есть две версии. Тётя Наташа полагает, что Швецовы расширяли торговлю, устраивали предприятия в других городах, а заработанное везли в Елань мамаше. Тётя Нина, у которой наш папа жил студентом, считала, что старшие братья, Дмитрий и Александр, более хваткие и деловые, выкупили у младших их долю наследства, и Семёну с Иваном пришлось искать счастья в чужих краях. Судя по списку, в некоторые пункты Семён периодически возвращался. Зачем? Возможно, там ждали постоянные поставщики или покупатели.
Дочки Семёна переездов не любили: только привыкнешь к школе, заведёшь подруг, - и всё бросай. А как жила Шурочка?
Кажется, главным смыслом её жизни всегда были дети. Она их обожала, в воспитании руководствовалась исключительно любовью и близость с дочерьми сохранила на всю жизнь.
Шурочка не обладала независимостью Елены или Анютиным “строптивым характером”. Она безропотно терпела переезды и расточительность мужа. С хозяйством справлялась сама - не от недостатка средств, а по мягкости характера, как объясняет одна из её дочек:
“Служанки в хозяйстве помогали, но редко. Мама говорила, что о них больше заботиться надо, чем от них пользы. Однажды служанка с улицы, с мороза зашла: ох, хозяйка, холодно, руки заледенели! Мама быстро волосы свои длинные волнистые распустила: клади скорее руки в волосы, они быстро отойдут!”
В отношении к животным Шурочка демонстрировала вполне современные нам взгляды (подумать только, сто лет назад!), в воспоминаниях дочки она выглядит диснеевской Золушкой в компании белочек и бурундучков:
“Мама на каждом новом месте обзаводилась живностью. За животными очень ухаживали. Бывало, нашего поросёнка мама вымоет в корыте, завернёт в полотенце, а он такой розовый и чистенький, только глазки щурит. Козочка в комнате зимой жила. Не потому, как в крестьянской избе, а потому, что в сарае ей холодно. Уезжая, всех раздавали, никогда ни одну скотину не резали. От кур - яйца, от коровы и козы - молоко, а свиньи просто домашние животные были. Но упаси бог, никого не ели”.
***
Про четвёртого брата Швецова, нашего прадеда, мы давно рассказали: после женитьбы он довольно быстро уехал с семьей на Урал. Хорошо, что ещё до того, как братья разъехались по стране, их многочисленные потомки успели подружиться. Мотя продолжал потом со многими переписываться и встречаться.
Начало наших историй можно прочитать тут.
Подписывайтесь, чтобы не пропустить продолжение.