Был знойный летний день, сквозь большое панорамное окно виднелось голубое небо, по которому неторопливо, размеренно плыли ослепительно белые кучевые облака. Внизу, на земле, зеленое поле высокой степной травы колыхалось волнами под невидимым дыханием южных ветров.
Энигма сидел в кресле из толстых бамбуковых стеблей, оплетенных пеньковой веревкой. Он рассматривал фигурку слона из тикового дерева, стоявшую на полу неподалеку. Нож и резак мастера остановили течение времени, увековечили образ животного, наделили безжизненную материю частичкой своего творческого духа, придав пустой форме глубокий смысл, движение, вдохнув жизнь. Статуэтку подарил ему один буддийский монах, с которым он познакомился, путешествуя по Юго-Восточной Азии.
Энигма пристально и задумчиво смотрел на фигурку, как вдруг стал замечать небольшую полоску полупрозрачного, едва заметного сияния по её контуру. Через некоторое время облачко света стало увеличиваться в размерах, заполняя собой всё пространство комнаты, стены и окружающие предметы стали терять свои очертания, растворяясь в радужном сиянии....
Махинда сидел во дворе своей небольшой мастерской и пил крепкий чай из старенькой фарфоровой кружки. Он смотрел на нее своими блестящими чёрными глазами и размышлял о том, как много между ними общего. Махинда был не молод и кружка многое повидала на своём веку. Сколы и царапины глубокими шрамами пролегли на ее некогда нежном, хрупком и прекрасном теле. Чёрный цейлонский чай - вечный спутник её непростой жизни, глубоко въелся в фарфоровую душу и никакие средства не могли разрушить их крепкий союз. Когда-то у Махинду был целый сервиз, подаренный друзьями на свадьбу. Колесо жизни вращается без остановки: вот уже выросли дети, многих, кто был так дорог и близок, уже нет на этой Земле и тем ценнее становятся мгновения, проведенные за чашечкой крепкого чая. Из всего набора осталась одна только кружка и тем дороже была она для Махинду. Глядя на неё, он вспоминал о беспечной, бьющей ключом молодости, о счастливой семейной жизни и многих других событиях, оставивших следы радости и шрамы печали на сердце темнокожего мастера. На улице был знойный полдень, солнце высоко стояло в зените, горячие пары влажного воздуха поднимались от асфальта, оседая капельками мелкого пота на коже. В мастерской не было вентилятора, как не было и электричества. Кирпичные стены, отштукатуренные и покрытые белой известью, крыша из досок и пальмовых листьев, земляной пол и деревянные полки вдоль стен, на которых стояли маски, фигурки животных и божеств - вот и весь нехитрый внешний вид и внутреннее убранство помещения, где уже много лет трудился Махинда. Изделия из красного и черного дерева были покрыты густым слоем пыли: покупали их нечасто, а времени и сил на уборку у мастера не всегда хватало.
Он сидел на большом пне, который служил ему табуреткой, выпрямив затёкшую от долгой работы спину, пил чай и смотрел вдаль, будто ждал кого-то и думал. В руках мастер держал короткий ножик с деревянной рукоятью. Было видно, что инструменту много лет, хотя заточен он был совсем недавно и остр, точно бритва. У него с Махинду были свои особые, "кровные" взаимоотношения. Много раз это лезвие пронзало руки мастера, окропляя кровью его будущие работы. Точно ужаленный ядовитой змеёй, он вздрагивал, возвращаясь из глубоких раздумий в реальность его нелегкого трудового бытия. Порезы долго заживали во влажном морском климате, но Махинда научился не обращать на них внимания и продолжал работать как ни в чем не бывало. Мастер часто разговаривал со своими инструментами: за хорошую работу - хвалил, за плохую - ругал по-отечески. Помимо ножа, рядышком на земле лежал старенький топор, несколько стамесок с разными насадками, наждачная бумага, деревянный молоток. Его верные и надежные помощники хоть и были потрёпаны временем, но всегда были хорошо заточены, смазаны и источали едва уловимое сияние, словно частичка души мастера проникла и навсегда поселилась в них. Махинда не был скуп: он мог бы купить новые инструменты, но ценил старую дружбу и верную службу. Каждый предмет был для него живым, сознательным существом. Он по-детски привязался к ним как к верным друзьям и помощникам, с кем, сидя в одиночестве в своей мастерской, зарабатывал себе на миску риса и карри, делился своими переживаниями, радостями и печалями. Каждую свою маску, статуэтку, фигурку Махинда называл своим именем, у каждой был свой характер и, соответственно, судьба. Мастер допил чай, отставил в сторону кружку и стал собираться домой, чтобы как следует отдохнуть и выспаться перед началом новой рабочей недели.
Он встал рано утром, когда солнце только-только поднялось над макушками зеленых пальм, приготовив себе лёгкий завтрак, состоящий из кружки черного чая с молоком, тоста и яичницы, Махинда вышел из своей хижины, сел на свой старенький, местами подёрнутый ржавчиной велосипед, взял верёвку из кокосовой пальмы, привязал ее к багажнику и отправился в близлежащий город. Сегодня ночью ему приснился интересный сон: как будто он был маленьким и сидел верхом на большом слоне, а погонщиком внизу был его дедушка. При жизни у них были очень теплые взаимоотношения: часто старик брал внука на колени и рассказывал интересные, поучительные истории из жизни, всегда находилось у него и доброе ласковое слово, и угощение. Дед его был ветеринаром, легко находил общий язык не только с людьми, но и с животными всегда ладил. Жил он небогато, никогда не отказывал в помощи тем, кто обращался к нему с проблемой, иногда лечил животных бесплатно, если этого требовали обстоятельства или у хозяина не было возможности заплатить.
Так крутил Махинда педали своего старенького скрипучего велосипеда и воспоминания из далёкого детства проносились в его голове, оставляя на лице едва заметную улыбку, наполняя сердце теплотой и радостью. Недалеко от города располагался старинный буддистский храм, куда он частенько наведывался, чтобы бросить монету-другую на пожертвования, прочитать молитву и побродить немного в раздумьях по саду. Сад, разбитый монахами еще в глубокой древности, был великолепен: здесь росли храмовые деревья с белыми и розовыми цветами, источавшими тончайший божественный аромат.
Сами цветы были не менее прекрасны, чем их запах: плотное атласное соцветие, совершенная форма, нежные и сочные оттенки делали их желанным украшением для женских причёсок и интерьера. Припарковав своего железного "коня" недалеко от ворот, он направился к большой белой статуе Будды, распложенной под открытым небом в самом центре храма.
Вдруг, с левой стороны, недалеко от каменного забора, ограждавшего территорию, он увидел большого слона, привязанного толстой цепью за ногу к мощному дереву. Это был могучий самец с огромными белыми бивнями. Он тоже, казалось, обратил внимание на Махинду и на какое то мгновение их взгляды встретились. Мастер подошел поближе, но все же оставался на безопасном расстоянии. Он знал, что взрослые самцы бывают агрессивны. Слон - сильное и опасное животное в дикой природе и даже если он с детства находится на службе человека, к нему нельзя подходить близко в отсутствии хозяина. Но какое-то внутреннее чувство притягивало сейчас Махинду к этому грозному и величавому животному, заставляло пренебречь осторожностью. Возможно, причиной тому было его недавнее сновидение, где он с такой весёлой непринужденностью сидел на шее у огромного слона. Образ дедушки вселял в него уверенность. Мастер полез в рюкзак и достал банан, которым планировал перекусить на обратном пути. Для пущей храбрости Махинда представил, что его дед стоит сейчас с ним рядом и они вместе разговаривают с могучим великаном. Он осторожно, вытянув руку с лакомством перед собой, подошел ближе так, чтобы слон мог дотянуться до угощения кончиком хобота. Серый великан некоторое время оценивал обстановку, осознавая своё физическое превосходство над незнакомцем. Слона несколько удивила смелость и дерзость темнокожего мастера, который подошел к нему так близко, как мало кто осмеливался прежде. Обычно еду ему приносил человек, который воспитывал его с раннего детства, когда он был еще маленьким слонёнком. Это был высокий, сильный, но жестокий мужчина, по имени Амал. Он не проявлял особой ласки и внимания к животному, а инструментом убеждения была острая железная пика, которая так больно вонзалась под кожу в случае неповиновения. Раджа, так звали слона, зная суровый нрав хозяина, был глубоко убежден в том, что все люди будут одинаково жестоки и хладнокровны по отношению к нему и не подпускал никого близко. На самом деле, у него как и у Махинды - большое и доброе сердце и такая же непростая трудовая жизнь. Внешняя агрессия была лишь защитной реакцией и скрывала под собой ранимую душу животного. Люди же чувствовали на расстоянии угрожающую им опасность и предпочитали обходить его стороной.
Для Раджи было удивительно увидеть перед собой такого смелого и отчаянного человека. Лакомство в руке мастера несколько смягчило его сердце. И еще слон увидел рядом с Махинду небольшое облачко, сотканное из радужного, полупрозрачного света, от которого исходила такая доброта и любовь, направленная к нему, что он невольно потянулся хоботом к банану, аккуратно взял его и с удовольствие проглотил. Махинда стоял как вкопанный, струйки пота бежали по его телу от внутреннего напряжения, мастер не мог поверить в то, что такой грозный великан принял его угощение.
"Эй, что ты делаешь? Отойди от слона, он растопчет тебя!" Чья-то рука с силой схватила и оттащила Махинду в сторону, разрушив тонкую, едва уловимую мысленную связь, которая, как ему казалось, выстроилась между ним и могучим животным. Слон, увидев хозяина, внутри весь сжался, ожидая наказания - снаружи же стал проявлять агрессию: топать ногами и угрожающе мотать головой, демонстрируя острые бивни.
Махинда не стал спорить с грубияном, молча развернулся и ушёл. Он положил, как обычно, несколько монет на нужды храма, молча прочёл молитву, взял свой велосипед и покатил дальше, забыв на время о том, зачем приехал в город. Встреча со слоном оказала такое сильное впечатление на него, что он долго не мог прийти в себя, механически крутя педали, пока резкий сигнал и скрежет тормозов не вернули его в реальность. "Тебе что, жить надоело, старик?" - прокричал водитель грузовика, высунувшись из окна автомобиля и возбуждённо жестикулируя рукой вслед удаляющемуся мастеру.
Махинда зашёл в магазин и стал выбирать древесину для работы. Он размышлял о будущем изделии, прохаживаясь между рядами, на которых лежали образцы разных пород дерева. Внезапно мастеру пришла мысль - вырезать фигурку слона, которого видел в храме. Тогда у него будет свой, пусть и небольшой, слон, напоминающий ему о встрече и об интересном сновидении. Для изделия он выбрал тиковое полено, погрузил его на багажник велосипеда, привязал кокосовой веревкой и поехал в свою мастерскую: ему не терпелось приступить к работе, вложить душу и эмоции сегодняшнего дня в будущее творение. Ведь так важно, чтобы впечатления не затуманились, не затёрлись будничной суетой.
Махинда всю дорогу провёл в раздумьях: ему очень хотелось вмешаться в судьбу животного, он чувствовал, что слон глубоко несчастлив в своем сегодняшнем положении. Но что простой резчик по дереву, едва сводивший концы с концами, мог сделать? Даже продав свой дом, мастерскую и старый велосипед он не соберёт нужной суммы денег, чтобы выкупить животное. Также за слоном нужен серьёзный уход, отнимающий много сил, средств, времени. Так, за размышлениями, не заметил он как добрался до мастерской, наскоро перекусил припасами, взятыми из дома, помолился Будде, пожелав всем живым существам во всех мирах счастья, радости и процветания, и приступил к работе. Махинда рассуждал так: всё делается по воле Божьей, а моё призвание - резать. Пусть всё идёт так, как Ему угодно. Только подумал он об этом, как на душе стало легче, даже, как показалось мастеру, подул в этот момент свежий ветерок с моря и стало совсем светло и тихо в сердце. Махинда взял в руки топорик, затянул старую песенку, которую пел ему еще его дедушка. Мелодия была простая и весёлая.... за этим делом не заметил он как день склонился к вечеру. Солнце в этих местах садилось быстро и довольно рано: в шесть часов после полудня океан уже поглощал остатки солнечного света в своих темных, прожорливых глубинах.
Махинда вложил частичку своей души, вдохнул жизнь в свое творение.....незаметно пролетела неделя. Всё это время он не выезжал в город, не посещал храм, чтобы не тревожить свою душу переживаниями. Вот Махинда сидит довольный и пьёт свой чёрный цейлонский чай из белой фарфоровой кружки, а его друг, воплощенный в тиковом дереве, стоит перед ним и сияет: то ли это от воска, которого он не пожалел для покрытия, то ли от радости и ликования мастера, завершившего свой кропотливый труд.
В то утро Махинда проснулся рано - по его телу пробегала мелкой дрожью невыразимая радость, а в памяти, как наяву, вставало видение. Как будто стоит он на берегу океана, смотрит как встаёт багряное солнце. Вдруг светило превращается в ярко-огненного слона, который медленно идёт к мастеру навстречу, его ведёт человек в ослепительно белых одеждах. Лицо незнакомца невозможно различить, столь яркое сияние исходит от него. Тело Махинды наполняется беспредельной радостью, ему кажется, что каждая клеточка его дрожит и готова разорваться от переполняющей её энергии благоговения..... Еще долго лежал он в кровати в полной темноте, переживая то, что с ним произошло. Ему казалось, что во сне ему явился сам Будда: столь сильных впечатлений его душа никогда не испытывала ранее и их Махинда не забудет до конца своих дней.
Через пару часов мастер уже сидел в поросшем бурьяном дворике своей старенькой мастерской среди опилок и щепок, строгал маску из чёрного эбенового дерева. Он увлёкся работой, насвистывая себе под нос весёлую песенку, и не заметил как тихо подошел человек в оранжевой монашеской тунике. Монах молча стоял, разглядывая мастера. Махинда, почувствовав на себе пристальный взгляд, поднял голову и вздрогнул от неожиданности - словно электрический разряд прошиб его от макушки до самых пяток. Кого-кого, но монаха никак не ожидал он увидеть здесь, у себя в мастерской. Мастеру вдруг стало стыдно за царившую вокруг рабочую обстановку и свой внешний вид. Махинда даже покраснел от смущения, хотя на его черной коже этого вовсе и не было заметно.
- Намастэ, мастер, - поздоровался монах
- Субэ удэсана, - ответил Махинда, что на сингальском означает доброе утро.
- Я хотел бы купить у тебя вот этого слона, сколько он стоит, - спросил монах.
- Этот не продаётся, - убирая фигурку в сторону, сухо произнес мастер.
Монах пристально посмотрел на Махинду и тот, сам себе удивляясь, так как от природы был немногословен, рассказал незнакомцу всю произошедшую с ним историю.
Ананда, так звали монаха, сказал: "Мастер, вижу, что у тебя доброе сердце и крепкая вера, искренне желаю, чтобы твои мечты сбылись. Я же сегодня видел сон, будто купил в подарок фигурку слона для одного своего хорошего знакомого, который совсем скоро покинет наш остров и уедет к себе домой - в далёкую Россию. Продай мне его и знай, что всё в этом мире происходит по воле божьей. Слон, ты, я - всё нити одной великой жизни, доверься Богу и живи в радости, мастер!"
Махинда, увидев перед собой мудреца, более не смел возражать. Статуэтка слона была продана, а внутри у мастера на время образовалась пустота - ведь он так много вложил в неё...Всю последующую неделю Махинда ходил, словно потерянный, как будто не фигурку из дерева продал, а частичку себя потерял. Но вскоре смирился с утратой и вновь приступил к своей повседневной работе.
Был дождливый осенний день, Махинда сидел в мастерской и пил чай, задумчиво глядя на капли воды, падающие с крыши. Они объединялись в небольшие струи на земле и питали быстро образовывающиеся лужицы. Когда последние постепенно переполнялись, вода выливалась из них, ручейками стекая к дороге. Вдоль шоссе мощным напором поток дождевой влаги пробивал себе обратный путь к океану, чтобы спустя некоторое время, снова пролиться на землю животворящим дождём. Так начиналась и заканчивалась жизнь маленькой капли, которая напоминала мастеру его собственную. Он думал о том, что все связаны между собой единой целью: отделившись однажды от источника, проложить свой обратный путь, объединяя усилия с теми, кто идёт рядом.
К мастерской подъехал крытый мотороллер, из которого вышел монах Ананда. Он поприветствовал мастера как хорошего друга. "Брат, - сказал монах: я привез тебе хорошую весть. Я говорил с настоятелем храма и рассказал ему твою историю. Он хочет предложить тебе работать у них резчиком по дереву. Оказывается, слон принадлежит храму, но вся проблема в том, что никто, кроме прежнего хозяина, не может с ним совладать и настоятель вынужден пользоваться его услугами. Если ты сможешь ухаживать за животным и он примет тебя, храму больше будет не нужна помощь этого человека". Махинда не мог поверить своим ушам. Он даже и предположить не мог такого удачного стечения обстоятельств. Мастер тут же поднялся, закрыл мастерскую и отправился вместе с монахом в храм. Доехали быстро, дождь постепенно закончился, земля дышала полной грудью, выдыхая тёплый влажный пар, часть его оседала на траве и листьях деревьев, часть захватываемая небесными потоками, уносилась ввысь к облакам.
Махинда издали увидел слона: тот стоял, опустив голову, медленно и скучно жевал мокрое от дождя сено и банановые листья. Увидев приближающихся людей, серый великан насторожился и занял угрожающую позу, но, узнав мастера, несколько успокоился и замер в ожидании. Подошёл настоятель. Поприветствовав гостей, он предложил Махинду попробовать подойти к животному и дать ему угощение. Мастер взял спелое, сочное яблоко, мысленно призвал на помощь своего дедушку и, почувствовав внутреннюю уверенность, без страха и сомнения шагнул вперёд. "Будь что будет, - подумал он: я стар и мне нечего терять кроме своих страхов, нищеты, да дряхлеющего тела". Великан угрожающе фыркнул, но сердце Махинду не дрогнуло, про себя же мастер молвил: "Отец мой небесный, если тебе нужна моя жизнь, возьми её, я верю в то, что ты сейчас ведёшь меня за руку, с тобой мне нечего бояться". Слон снова увидел рядом с человеком небольшое полупрозрачное радужное облачко и сердце великана вдруг наполнилось любовью и гармонией, он протянул хобот навстречу старому мастеру. Махинду подошел еще ближе - дороги назад не было, сердца двух существ, таких разных по своей природе, бились в один такт сейчас, соединяя ручейки своих судеб в единый поток жизни. Мастер обнял слона за хобот и расплакался как ребёнок. Так стояли они неподвижно: старый темнокожий человек и серый великан. Для всех присутствующих выбор был очевиден. Вокруг слона и человека, едва заметное человеческому глазу, сияло радужное облачко, пульсируя в такт всех любящих сердец.