Воспоминания обо мне самом - "взрослость"
21 год
На экспериментальной «установке» кафедры взрывчатых веществ я поставил прессоваться на прессе в бронеяме шашку из 50 граммов новой смеси октогена, коллоксилина и ещё одного вещества, установил температуру и давления и отошел к нашему механику, Михаилу Ивановичу, который прессовал из того же вещества пятиграммовую шашку в настольном прессе, накрытом стальным кожухом.
Я стоял против сейфовой дверцы пресса Михаила Ивановича, который, установив давление, начал читать газету, что не мешало ему разговаривать со мной, когда увидел, что на его манометре растёт давление (а оно обычно только понемногу падало из-за того, что в начале вещество давало «усадку», а кроме того, что в насосе подтекать может масло), о чём я ему и сказал, и бросился к своему прессу, на котором давление тоже начало расти. Стоило мне сорваться с места, как за моей спиной дверца от кожуха пресса Михаила Ивановича от взрыва пятиграммовой шашки сорвалась с петель и ударилась в стену в том месте, где я только что стоял. Я еле успел сбросить давление и отключить обогрев пресс-формы, как в бронеяме взорвалась пресс-форма с моей 50-граммовой шашкой (в ручной гранате примерно вдвое больше вещества, но тут вещество было гораздо более мощное).
Я и все другие были поражены (профессор Оганесов сказал: «Такого не бывает!») тем, что, в то время, как пресс-форму разорвало в пыль и все стены и потолок были утыканы мельчайшими осколками, «как мухами насижено», но на прессе не было даже следов взрыва, а лампочка на стене горела, окруженная следами от осколков.
22 года
Я зашел на кафедру, чтобы получить зарплату, и увидел над головой старшего лаборанта кафедры объявление, что можно вступить в жилищный кооператив.
Я спросил, могу ли я вступить в кооператив и купить квартиру, и получил ответ, что, если у меня есть деньги, то можно.
Я посоветовался с дедом и записался на самую дешевую двухкомнатную квартиру на первом этаже.
Я собрал деньги и заплатил по счёту, который мне дали, 1 800 рублей, первый взнос, составлявший сорок процентов стоимости квартиры. Несколько месяцев спустя мы с дедом стали обладателями двухкомнатной квартиры с телефоном.
Когда я работал в Технологическом институте на кафедре взрывчатых веществ и одновременно учился на первом, а затем на втором курсе на факультете общей химии, моего начальника лаборатории назначили командиром взвода «дегазаторов». В институте с какой-то регулярностью тогда проводили учения по преодолению трудностей при вражеском нападении с применением ядерного или химического оружия.
По сигналу «воздушной тревоги» Мы доставали из шкафчиков рядом с рабочим местом свои хим-защитные костюмы, радиометры, пожарные шланги, выбегали по команде на институтский двор, и начинали обработку территории от ядерного и химического загрязнения. «Мед-взвод» занимался перевязкой «раненых», выносом тел в бомбоубежище, а остальные в противогазах сами бежали в подвал-бомбоубежище. Засекалось время.
Нормативы были очень жесткими. Все учения занимали максимум час. После них все должны были снова приступать к работе, но, обычно, все сотрудники, кроме преподававших в это день студентам, после такого напряга устраивали себе «выходной на рабочем месте». Разумеется, студенты, шли учиться дальше. Должен сказать, что в том году, когда я учился на втором курсе, у меня были сильные головные боли. Болело в районе лобных пазух. Мне пазухи промывали пенициллиновым раствором, там было пусто, никакого гноя в пазухах не было, но боли не проходили. Мне выписали справку, и я взял академический отпуск.
Так вот, перед выходом на учения нас однажды заставили оттарировать наши радиометрические приборы на настоящей урановой таблетке. И, когда таблетку уже сдали, и никакой радиации в нашей лаборатории не должно было быть, я перед сдачей прибора в сейф начальнику лаборатории чисто спонтанно включил прибор, индикатор которого был направлен на стену, отделявшую нашу лабораторию от лаборатории кафедры «ядерной физики». Как мы знали, стенка была толщиной в полкирпича.
Прибор зашкаливал. Я позвал нашего начальника, Олега Шаповалова, и мы пошли к соседям. Нас они не пустили из-за «секретности проводимых ими опытов». Олег им сказал, в чём дело. Они утверждали, что у них ничего такого не происходит. Но Олег сказал, что вызовет комиссию и будет расследование.
Не знаю, что они там делали и что сделали, чтобы этого не было, но радиационный фон исчез. Мы снова замеряли. И именно в этот момент меня пригласили поехать в геологическую экспедицию. Я думал, что головные боли были вызваны радиацией, и с радостью решил избавиться от этих головных болей.
Я поступил во ВСЕГЕИ и уехал на всё лето в район Сартавалы-Питкеранты, на севере от Ладожского озера. Что самое интересное, что там был повышенный фон радиоактивности, и у меня всё лето болели зубы так что не помогали болеутоляющие таблетки, а в двух этих городах в то время не было ни одного зубного врача. А по возвращении в Ленинград зубная боль прекратилась. Зубной врач, к которому я сходил, рассверлил и опломбировал зуб, сказал, что нерв сам сгнил, и его удалять не потребовалось.
В этой экспедиции мы ходили с проверкой предыдущих экспедиционных исследований с целью обобщения картины наличия полезных ископаемых северного приладожья.
Местность была ещё не совсем очищена от военных остатков. Мы находили гранаты, нашли ящик взрывчатки для буровых работ и тому подобное. У меня была «книжка взрывника» с прошлой работы, и поэтому наша научный руководитель экспедиции Жанна Диадоровна поручала нам с начальником экспедиции Юлием Александровым иногда взрывать такие места, где в кварцевых жилах виднелись признаки рудных вкраплений.
В одном месте, которое, как мы потом узнали, местные называли «Долиной смерти» (таких долинок, в которых на одном и том же месте то наше подразделение попадало под шквальный пулеметный огонь, то финско-немецкое под такой же наш огонь, причем несколько раз за войну, было довольно много). Мы осматривали скалу с кварцевой жилой, и я обратил внимание, что по полю разбросаны какие-то маленькие кочки, хотя поле не было болотистым. Это оказались каски убитых немецких солдат, которые с войны так и лежали на поверхности с винтовками, гранатами, нож-штыками и патронами. Взрывчаткой из их гранат мы подорвали кварцевую жилу, и набили мешки «силикатной пробой».
А под самой скалой стоял пулемет «максим» и лежали кости трёх наших солдат и офицера. Орден офицера, его пистолет и, кажется, его сохранившийся документ Юлий отнёс в райком партии, указав на карте, где это найдено. Там же оставалось много разбросанного ещё пригодного оружия! Но особого интереса это сообщение не встретило, так как весь район был в таком же состоянии.
Примерно 30 лет
Я шел в районе новостроек через пустырь, покрытый жидкой глиной по узкой утоптанной тропинке.
Мне навстречу шла пожилая пара, и я уступил дорогу, отступив влево, и, поскользнувшись, взмахнул руками, чтобы сохранить равновесие. Шедшая за людьми молодая овчарка прыгнула и, укусив меня за руку, сразу отпрыгнула и убежала.
Я вернулся на тропинку и удивлённо осмотрел окровавленную руку. Хозяева собаки не заметили происшедшего и шли дальше.
Лето 1980 года в геологической экспедиции (34 года).
Вертолёт, из-под которого умчался, сидевший посреди поляны на холмике заяц-беляк, выбросил нас, пять рабочих экспедиции, и наши мешки с едой, инструментами и палатками с высоты примерно полтора метра в глубокий снег на поляну в небольшой долине между невысоких уральских гор, которую полукругом обтекала речка Недысей, и улетел. Поставив для себя одну большую палатку и водрузив посреди поляны высокую мачту для рации, мы начали в округе валить сухие ели и сосны, и перетаскивать их к месту, где собирались построить баню. За две недели снег с поляны на берегу речки полностью сошел, речка вскрылась и ревела, наполнившись талой водой, стекавшей с соседних гор. Посреди речки, как раз напротив нашей палатки вверх бил примерно двухметровый фонтан.
Когда вода спала, выяснилось, что в середине русла лежал камень особенной формы, который направлял в половодье струю воды вверх, а в обычное время речка его спокойно обтекала.
Когда мы через месяц работы закончили строительство бани и проконопатили её мхом-долгунцом, который нашелся тут же в маленьком болотце посреди нашей поляны, а также изготовили деревянные каркасы для палаток для всей экспедиции, вертолёт привёз остальных членов экспедиции. Два дня ушло на устройство в склоне холма печи для выпечки хлеба.
Когда со всеми строительными работами было покончено, и на следующий день должен был вертолёт начать развозить нас по «точкам», из которых мы должны были ходить в однодневные маршруты, мы натопили баню и «праздновали» начало сезона.
После бани ребята попросили меня показать каратистские удары ногами в прыжке, и я, не размявшись как следует (и немного «под шафе»), начал демонстрировать. Неудачно приземлившись, я вывихнул колено. Колено закрепили «лубками» из коры, и встал вопрос, как же долго я не смогу ходить в маршруты, и не следует ли меня завтра отправить назад в Москву, но один из геологов, Олег Егоров, поистине богатырского сложения, бывший десантник, взял меня в напарники, сказав, что, если будет нужно, он меня на себе донесёт, а он бы смог.
Через полтора месяца «бегания по горам» я уже почти перестал хромать и в лагере снимал свой «лубок».
----
Полное содержание статей в этом блоге по данной ссылке.
Пост знакомство - обо мне, о том, кто завел этот блог.
#пересказкниг #снемецкогонарусский #переводкниг #владимирлинденберг #философияоглавноем #мыслиобоге #историячеловека #линденберг #челищев #книги #чтопочитать #воспоминанияодетстве #лебедевад #лебедевалексейдмитриевич