Писатель смеется, вот ключевая фраза к поиску смыслов новелл Э. По - самого загадочного писателя Америки Х1Х века. Да и сама личность автора часто вызывает сомнения. Нет, он был, жил, творил. Но как жил? Постоянная бедность при неоценимом таланте. Семейная драма, разрыв с богатым отчимом. Мажор стал нищим. Алкоголь, наркотики. Женился на своей двоюродной сестре - Вирджинии - в которую влюбился, когда ей было 10 (или 12). Впрочем, биографы нас щадят.
Значительной частью творчества Э. По являются его новеллы. Как правило, выделяется три жанровых подвида коротких рассказов Э. По — детективные (логические), научно-фантастические и психологические («страшные») рассказы. В жанре "страшного" рассказа писатель делает попытку проникнуть в самые тайные уголки психики своих героев, в том числе и на уровне бессознательного. З. Фрейд считал Э. По своим учителем.
Героями «страшных» новелл писателя становятся исключительные личности, часто с больным сознанием и воображением. Но это не просто описание их жизни и создание атмосферы тайны и мистического страха в тексте. Это психологический эксперимент автора. Э. По обладал уникальным математическим талантом. Его новеллы - результат точного расчета. Все художественные элементы играют на смысл. Писатель дает нам особые шифры, коды, ключи.
Шифром к смыслам "страшных" рассказов являются не только авторские "оговорки" в тексте, подмены, но и эпиграфы, которыми Э. По мастерски "снабжал" свои произведения.
"Падение дома Ашеров" - самая загадочная новелла писателя-романтика. Эпиграф-шифр играет здесь особую роль, чтобы разгадать подлинный смысл текста, в котором главный психологический концепт - Страх.
Перед нами иноязычный эпиграф («чужое»-«чужое» слово). Это слова известного французского поэта-романтика Беранже: «Сердце его как лютня - чуть тронешь – и отзовется». Образ сердца-лютни Э. По, скорей всего, почерпнул из известной баллады Беранже – «Волшебная лютня», тональность которой вполне трагична: присутствуют мотивы любви, жизни, смерти. Но образ лютни, возможно, взят и из стихотворения «Отказ», где Беранже воспевает вольную бедняцкую жизнь, а лира (лютня) выражает негодование поэта (Коснетесь лиры – и тотчас / По ней пройдет негодованье!). Эпиграф к новелле не только предопределяет композиционные законы ее построения, задает особую тональность повествования (полемика и ирония). Сам факт использования «чужого»-«чужого» слова указывает на смысловую двойственность последующего текста, на авторскую игру с читателем, психологическую игру.
Действительно, в новелле все раздваивается, удваивается, прежде всего, на уровне системы образов героев. Текст населен героями-двойниками: Родерик-Маделейн, Родерик-автор-рассказчик, автор-рассказчик-реальный автор текста, жильцы замка-сам замок (дом). Следуя художественной логике писателя, использующего также принцип зеркальности в построении новеллы, в зеркале эпиграфа мы можем увидеть всех героев новеллы: главного героя – Родерика Ашера, болезненного аристократа, в конце умирающего от страха перед страхом жизни и смерти, болезненно откликающегося на любое проявление жизни – яркий свет, громкий звук, яркие краски; леди Маделейн, которая является двойником Родерика (герои-близнецы). В эпиграфе мы можем разглядеть и загадочного автора-рассказчика, который под воздействием страха становится зеркальным отражением своего друга Ашера в конце новеллы (мотив зеркальности в своей иронической составляющей особенно ярко явлен в последнем эпизоде новеллы – чтения героями несуществующей книги Ланселота Канинга «Безумная печаль»). В цитате от Беранже мы также можем увидеть и самого автора новеллы – Э. По, всегда очень чутко откликающегося на разнообразные проявления действительности. Реализуется особая игра автора в двойников, которая опирается на специфическую «психическую аномалию, постоянно встречающуюся в его рассказах, - раздвоенное сознание».
Игра в двойников, безусловно, имеет психологическую основу. «Символ двойственности в эстетической системе По имеет весьма сложную природу. Он олицетворяет собой не просто воплощение Second Self героя (его Второе Я), но и выражает идею противоборства сознания и подсознания человека». И если текст, созданный По, начинает действовать и на читателя, его подсознание, то тогда эпиграф отсылает нас также и к предполагаемому читателю этой новеллы, который, вовлеченный в смысловое поле рассказа, в поле Страха, также вполне может стать двойником героев через реализуемую идею ужаса – это «страх перед смертью, страх перед жизнью, страх перед одиночеством, страх перед людьми, страх перед безумием» (Ю. Ковалев).
В то же время функция двойников в художественном мире Э. По довольна сложна и неоднозначна. Так, «сестра-близнец выполняет функцию зеркального отражения душевного состояния брата. Болезнь Родерика и болезнь Мэдилейн, согласно авторской концепции двойничества, имеет общие корни». В то же время, как считают исследователи, «в философском плане феномен двойничества основан на полярности как основополагающей характеристике бытия. Противоположности, пронизывающие мироздание и самого человека, в глубинном смысле неразделимы. Диалектика предусматривает не только борьбу, антагонизм противоположностей, но и их примирение, союз, соединение и взаимопроникновение. Как принадлежность этого раздвоенного мира, и человек – фатально двойственное существо. Бытие дисгармонично, а человеческое сознание трагически разорвано. Поэтому цель человечества, согласно мистическим учениям и романтической философии, восстановить распавшееся (внутреннее, духовное) единство, обрести целостность, освободиться от двойственности».
Выстроенный по законам двойственности и зеркального отражения, весь текст новеллы «зеркалит» на эпиграф, который становится двойником текста, правда, двойником ироническим. Можно говорить о том, что эпиграф поддерживает созданную в тексте мистификацию. Все, о чем пишет нам автор-рассказчик, возможно, есть иллюзия, бред автора-рассказчика, о котором мы так ничего и не узнаем (у него нет ни имени, ни статуса, ни прошлого, ни будущего), кроме того, что он друг Родерика. Новелла может быть расценена как зеркало его больного воображения и сознания – недаром в самом начале текста при сумрачном описании осеннего нескончаемого дня нам встречается концепт «опиум». Рассказчик проводит параллель между тягостным впечатлением от дома с ломкой опиомана («…an utter depression of soul which I can compare to… after—dream of the reveller upon opium»). Э. По как будто спрашивает своего читателя: поверил ли он в рассказанную героем-рассказчиком историю. И таким образом, герой-рассказчик, возможно, есть единственный субъект новеллы, представший в ней через разные личины своего больного сознания (First and Second Self).
Авторская ирония очевидна. Она прослеживается и на уровне авторских «неувязок» в тексте - например, придуманные самим По (а, может, и героем-рассказчиком), несуществующие книги несуществующих писателей (книга Л. Тика «Путешествие в голубую даль», книга несуществующего автора Ланселота Каннинга «Безумная печаль» - явная мистификация). В подкладке реализуемой писателем игры-мистификации – смех автора (явно иронический и даже циничный), сумевшего создать особую атмосферу, особую иллюзию, смысловое поле ужаса и страха, в которое окунулся читатель и во все это поверил.
Очевидна смысловая раздвоенность эпиграфа. Ведь Беранже был не просто поэт-романтик – он поэт в большей степени сатирический, с резко очерченной гражданской позицией, что совсем не соотносится со смыслом самой новеллы, с ее «готической» тональностью. По сути, строки вольнолюбивого и влюбленного в Свободу и Революцию Беранже явно противоречат мрачной и темной «готике» новеллы Э. По, создавая некий полемический узел и реализуя опять таки эффект двойственности. Таким образом, в эпиграфе сочетаются две, если не больше, самостоятельных идеи, два голоса, сконцентрирован такой неоднозначный разнополярный авторский голос, ведь «мировоззрение и самый тип сознания Эдгара По характеризуются значительной внутренней противоречивостью» (Ю. Ковалев).
Эпиграф начинает выполнять функцию контрапункта текста, где через особое единство сочетаются и ирония, и романтическая сентиментальность, переданная через концепт «сердце-лютня», что вполне логично затем проявится и в самой новелле. В то же время цель эпиграфа известного поэта – создать «могущественную магию правдоподобия», что составляет одно из краеугольных положений теории рассказа По.
Итак, эпиграф здесь связан с неизменной авторской психологической игрой, исполненной иронии и даже цинизма. Это игра Э. По с читателем и одновременно с самим собой, это психологический эксперимент, гениально воплощенный в художественном тексте через реализацию писательской идеи раздвоенности сознания путем синтеза воображения и рационального подхода. И единственным героем новеллы, по сути, является сам Э. По и его больное воображение, подобное "лютне", когда писатель пытается через героев своего рассказа обрести целостность, но это ему не удается. Планы рушатся так же, как и замок Ашеров.