Из статьи известного российского историка, автора монографии «Украинский вопрос в Российской империи» Алексея Миллера:
Украинское национальное строительство после 1991 г. на самом деле прежде всего вдохновлено идеей сделать украинскую идентичность необратимой.
Леонид Кучма, например, летом 2021 г., в связи с тридцатилетием провозглашения независимой Украины, утверждал: главное достижение заключается в том, что сегодня большинство украинцев не захотели бы заново объединяться с Россией. Это было, разумеется, ведущей мыслью многолетней политики идентичности украинской диаспоры, которая является значимым актором в украинском политическом процессе после распада СССР. Один действительно серьезный историк из среды диаспоры Омельян Иосифович Прицак говорил автору статьи в начале 1990-х гг., что Украина «неправильно» получила независимость: она на нее упала, Украина за нее не сражалась. «Правильно» получать независимость — через войну.
Прицак еще рассуждал, что хорошо бы произвести обмен населением (вполне в сталинском духе), как это было между советской Украиной и Польшей: в России живет 7 млн украинцев, отдайте их обратно (правда, он забыл поинтересоваться, хотят ли они этого), а русских заберите себе…
В межвоенный период в XX веке формируется новая структура дуализма идентичностей на Украине. В западной части, находившейся под властью Польши, формируется этнически эксклюзивный, радикальный национализм, породивший Степана Бандеру, ОУН* и УПА*. Для этого национализма врагами были поляки, евреи и москали. После Второй мировой в этой иерархии первое место неизменно занимали москали и их восточноукраинские «приспешники». На советской Украине формируется иная украинская идентичность, с более слабым уровнем мобилизации, не видящая в русских врага.
Эти две идентичности достались в наследство независимой Украине.
Энергичный, пользующийся поддержкой мощной диаспоры западноукраинский национализм смотрел на восточных украинцев с их русским языком как на объект социальной инженерии, из которого еще только предстояло сделать «полноценных» украинцев.
Плюс появилось русское суперменьшинство — свыше 8 млн (или более 17% от населения, сосредоточенного в основном на Юго-Востоке страны). Эта ситуация и постепенная экспансия «западноукраинской» идентичности в центральные регионы определяла электоральные качели, характерные для первой четверти века существования Украины. Политика Виктора Ющенко способствовала эскалации напряженности в отношениях сторонников восточной и западной идентичности и резко усилила дискомфорт русского населения.
События 2014 г. внесли радикальные изменения в процессы формирования идентичностей на Украине. После присоединения Крыма к России и возникновения ДНР/ЛНР из украинского политического процесса ушло порядка 6 млн человек, для которых была характерна либо русская, либо восточноукраинская, либо даже интернационалистская постсоветская идентичность. Русские перестали быть «суперменьшинством», что открыло путь к энергичным действиям по вытеснению русского языка из публичной сферы и активной политики памяти в опоре на западноукраинский набор символов и нарративов. Интенсивная кампания десоветизации в сфере символической политики имела слегка закамуфлированный характер дерусификаторства. Всё это происходило под ежедневное напоминание о том, что страна находится в состоянии войны с Россией, что стало общепризнанным фактом на Украине после Майдана. Любые попытки описать противостояние с ДНР/ЛНР как внутриукраинский гражданский конфликт жестко пресекались.
С 2014 г. строители украинской нации получили, хотя бы на риторическом уровне, то, чего так не хватало Прицаку и его единомышленникам, – войну с Россией. Причем это обходилось Киеву недорого — боевые действия низкой интенсивности можно было вести без больших потерь личного состава с использованием оставшихся советских запасов вооружения.
Расчет Москвы на то, что непризнанные республики Донбасса станут своеобразным крюком, с помощью которого можно будет сдерживать дрейф Украины в сторону НАТО, оказался ошибочным. Со временем стало понятно, что на крюке оказалась Россия — потому что теперь Киев мог решать, когда активизацией действий в Донбассе можно поставить Кремль перед трудным выбором — ведь допустить сценарий, реализованный хорватами в 1995 г. в Сербской Краине, Москва не могла.
Источник: Миллер А.И. Национальная идентичность на Украине: история и политика // Россия в глобальной политике. 2022. Т. 20. No. 4. С. 46-65.
*ОУН, УПА — запрещенные в России организации