13 июня 1937 года в Чебоксарах был арестован директор Чувашского академического драматического театра Иоаким Степанович Максимов-Кошкинский (1893-1975).
Известному в городе 43-летнему женатому мужчине было предъявлено обвинение в совершении преступления, предусмотренного ст. 154 УК РСФСР («Понуждение женщины к вступлению в половую связь или к удовлетворению половой страсти в иной форме лицом, в отношении коего женщина являлась материально или по службе зависимой»).
Через полгода - 6 января 1938 года - в главной русскоязычной газете Чувашской АССР "Красная Чувашия" была опубликована статья под авторством К. Кириллова "О вражеской деятельности Максимова-Кошкинского и его покровителях", в которой отмечалось, что Максимов-Кошкинский, "используя служебное положение развращал актрис", "ругал актрис за то, что они не могут завлечь за кулисы театра наркомов и руководителей, говоря, что при этом театр получал бы больше дотаций".
Статья в газете "Красная Чувашия"
"Максимов-Кошкинский при попустительстве партийного и советского руководства республики и прямой поддержке ныне разоблаченных <...> Никитина А. Н., Токсина В. И., Золотова А. И. и бывшего наркома просвещения <...> Чернова долгое время занимался вредительством <...> в Чувашском государственном академическом театре.
Являясь художественным руководителем, а впоследствии директором театра, Максимов-Кошкинский при прямом содействии Никитина и Токсина получает звание заслуженного деятеля искусств, а в 1933 году звание народного артиста республики.
В чем же заключаются "достижения" в художественно-творческой работе ЧГАТ, руководимом <...> Максимовым-Кошкинским? Они заключаются в том, что Максимов, добившись звания народного артиста и, опасаясь иметь на сцене театра "равных" себе, искусственно задерживал и затирал рост талантливых актеров и актрис, дискредитировал их работу перед актерской общественностью, а впоследствии выгонял из театра, что создавало нездоровую обстановку среди работников театра и разжигало недовольство среди них.
В своей практической работе Максимов-Кошкинский проводил прямую вредительскую работу, направленную к развалу театра, а именно:
путем систематического увеличения сумм убытков создавал финансовые затруднения для театра;
пьесы для постановок, пользующиеся успехом у зрителей, поменял на пьесы, составленные им самим;
разжигал вражду между русскими и чувашскими труппами
и, наконец, используя служебное положение развращал актрис.
Максимов-Кошкинский умышленно запустил учет имущества, благодаря чему театральное имущество на сумму 5 950 руб. оказалось расхищенным, часть которого Максимов-Кошкинский присвоил себе.
<...> Максимов-Кошкинский из-за боязни, что хорошие актеры могут конкурировать с ним, набрал труппу из малоспособных актеров и в середине сезона 1936 года снял с работы ряд лучших актёров <...>.
Пьеса "Волки и овцы" осенью 1936 года готовилась в течение 2-х месяцев. А когда все роли были разучены, приехала жена Максимова-Кошкинского - Тани Юн. Максимов-Кошкинский тогда снял с роли актрису Иванову, заменив ее своей женой, и постановку отложил еще на 1 месяц.
Пьесы, автором которых был сам Максимов-Кошкинский, не пользовались успехом у зрителей, но в целях личной наживы он преимущественно ставил только свои пьесы.
В течении 1935-1936 годов он уволил из театра ряд лучших актеров, заменив их политически и морально разложившимися элементами (Виноградов, Кудрявцев, Ашмарин). <...>
Очень часто Максимов-Кошкинский ругал актрис за то, что они не могут завлечь за кулисы театра наркомов и руководителей, говоря, что при этом театр получал бы больше дотаций. Излюбленным выражением Максимова-Кошкинского были: "В одной руке у меня обком, в другой ЦИК".
С целью парализовать работу театра Максимов-Кошкинский всегда относился враждебно к русской труппе, а также через своих ставленников, разжигал эту вражду, в частности, про русскую труппу говорил: "Чему научиться у русских, у них одна халтура". <...>
Нужно надеяться, что новое руководство Управления по делам искусств и Чувашский государственный академический театр сделают выводы из вредительских действий <...> Максимова-Кошкинского и перестроит работу театра так, чтобы он действительно являлся одним из очагов внедрения культуры".
Уголовное дело Максимова-Кошкинского на фоне "массовых репрессий" 1937-1938 гг.
13 июня 1937 года 43-летний Иоаким Максимов-Кошкинский был арестован милицией Чувашской АССР на основе постановления прокуратуры Чувашской АССР, которой руководил С. И. Элифанов.
Справка:
Элифанов Степан Иванович (1890-1985) был прокурором Чувашской АССР с января 1937 до января 1938. С 30 июля 1937 он по должности также входил в так называемую Тройку НКВД Чувашской АССР, куда также по должности входили нарком внутренних дел Чувашской АССР А. М. Розанов и 1-й секретарь Чувашского обкома ВКП(б) С. П. Петров. В январе 1938 С. И. Элифанов был отстранён от исполнения обязанностей прокурора Чувашской АССР, а 2 августа 1938 был арестован. 16 августа 1941 приговорен к заключению в ИТЛ сроком на 8 лет. 2 февраля 1946 С. И. Элифанов был освобожден, но 25 февраля 1949 был снова арестован, и 27 апреля 1949 приговорен и сослан в Красноярский край. 20 июля 1955 С. И. Элифанов был освобождён.
Директор театра изначально обвинялся в совершении преступления, предусмотренного ст. 154 УК РСФСР («Понуждение женщины к вступлению в половую связь или к удовлетворению половой страсти в иной форме лицом, в отношении коего женщина являлась материально или по службе зависимой»). Показания, на основании которых И. С. Максимов-Кошкинский был арестован, дала актриса театра Ульяна Тимофеева.
Справка:
Ульяна Тимофеевна Тимофеева (1897-1981) — театральная актриса, режиссёр, педагог, переводчик, диктор радио, публицист, общественный деятель. Родилась в 1897 в селе Старое Дуваново Буинского уезда Симбирской губернии. В 1913 окончила Симбирскую чувашскую учительскую школу, а также женские педагогические курсы при ней (1916). В 1922 закончила Казанский педагогический институт. В 1922 из Казани переезжает в Чебоксары. С 1922 до 1924 - артистка Чувашского драматического театра в Чебоксарах. С 1929 по 1932 работает артисткой в Москве в Театре им. В. Э. Мейерхольда. В 1932 окончила Высшие государственные экспериментально-театральные мастерские в Москве (руководитель В. Э. Мейерхольд), став первой чувашской драматической актрисой с высшим театральным образованием. В 1932 вернулась в Чебоксары, где с 8 марта начинает регулярные радиопередачи Чувашская радиостанция; Ульяна Тимофеева — в числе первых дикторов. До 1936 она работает режиссёром и диктором Чувашского радиокомитета. С 1936 по 1941 — снова в Чувашском драматическом театре. После июня 1941 Ульяна Тимофеева в составе артистов Чувашского академического драмтеатра гастролировала по деревням Чувашской АССР. Занималась публицистикой. Умерла 23 марта 1981 в Чебоксарах.
В дни ареста — с 10 по 17 июня 1937 года — в Чебоксарах проходила XVIII Чувашская областная партийная конференция, на которой выступила уполномоченный КПК при ЦК ВКП(б) М. М. Сахьянова.
9 июля 1937 года Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило по Чувашской АССР лимит намеченных к расстрелу и высылке: кулаков (86/676), уголовников (57/201).
18 июля 1937 года была принята первая Конституция Чувашской АССР.
С 29 сентября по 7 октября 1937 года в Чебоксарах прошла XIV Чувашская областная комсомольская конференция, на которой выступила прибывшая из Москвы представитель ЦК ВЛКСМ О. П. Мишакова. Вскоре после конференции руководители комсомола Чувашской АССР — первый секретарь обкома чувашского комсомола А. С. Сымокин, второй секретарь обкома И. Т. Терентьев и ряд других комсомольских работников были исключены из комсомола. Среди прочего, Сымокин и Терентьев были обвинены «в бытовом разложении».
7 декабря 1937 года И. С. Максимову-Кошкинскому предъявляют новое постановление прокуратуры с обвинением по ст. 58 п. 7 и ст. 58 п. 11 УК РСФСР («Проводил националистическую пропаганду со сцены, являлся активным участником буржуазно-националистической организации, использовал свое служебное положение директора в корыстных целях, всемерно тормозил учебу и выдвижение талантливых актеров»). 13 марта 1938 года прокурор Чувашской АССР переквалифицирует ст. 58 п. 7 на ст. 109 УК РСФСР («Злоупотребление властью или служебным положением») и дело передается в народный суд.
12 декабря 1937 прошли выборы в Верховный совет СССР; среди избранных по Чувашской АССР - лётчик В. П. Чкалов и военачальник П. И. Пумпур.
6 января 1938 года в № 5 газеты "Красная Чувашия" опубликована статья К. Кириллова.
Комментарий:
Не удалось найти сведения об авторе заметки, который скрывался под именем (псевдонимом) "К. Кириллов". Так же нет сведений об ответственном редакторе номера № 5 газеты "Красная Чувашия" от 6 января 1938.
20 января 1938 года в газете "Красная Чувашия" опубликована статья артистки Ульяны Тимофеевой, где о И. С. Максимове-Кошкинском она отзывается так:
"Мордобитие артистов перед выходом на сцену Максимов оправдывал тем, что перед выступлением «вывести из себя» артиста необходимо. Пьянка и бытовое разложение оправдывались тем же созданием "настроения" актерам".
17 июля 1938 года состоялось судебное заседание, на которое потерпевшая по ст. 154 УК РСФСР Ульяна Тимофеева не является. Сам И. С. Максимов-Кошкинский пишет об этом так: «она никаких жалоб на меня не подавала, и дело было заведено исключительно на основании клеветы, что и выяснилось на суде полностью, ибо сама зачинщица (актриса Тимофеева) отказалась от своих показаний». Тем не менее Народный суд города Чебоксары, переквалифицировав ст. 109 на ст. 111 УК РСФСР, приговорил И. С. Максимова-Кошкинского по этой статье к 3 годам лишения свободы, а по ст. 154 УК РСФСР — к 5 годам (по совокупности — «к лишению свободы сроком на пять (5) лет с зачетом предварительного заключения с 13.06.1937 г. без поражения в правах. Осужденному меру пресечения оставить прежнюю, т.е. под стражей»).
Определением Уголовной кассационной коллегии Верховного суда Чувашской АССР от 11 августа 1938 года приговор Народного суда города Чебоксары был отменён, и дело направлено в прокуратуру Чувашской АССР на дорасследование. Новый приговор Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда Чувашской АССР от 26-27 ноября 1939 г.: «На основании ст. 58-10, 58-11 ч. 1 УК РСФСР подвергнуть лишению свободы сроком на восемь (8) лет с поражением избирательных прав после отбытия наказания сроком на три года. Меру пресечения оставить прежнюю — содержание под стражей». И. С. Максимова также лишают звания Народного артиста Чувашской АССР.
Заявление И. С. Максимова-Кошкинского Прокурору СССР А. Я. Вышинскому
4 мая 1939 г. И. С. Максимов-Кошкинский подписывает заявление на имя Прокурора СССР А. Я. Вышинского:
"23 месяца нахожусь в заключении под следствием. <...> Арестован милицией ЧАССР 13 июня 1937 г. на основе постановления прокуратуры от 13 июня же за «зажим самокритики, не выдвижение молодых кадров, за то, что жену свою Тани Юн хотел сделать всемирной известностью» и за преступление, предусмотренное ст. 154 УК. По предъявленному преступлению следствие не производят, а вместо этого по прошествии 6 месяцев — 7 декабря 1937 г. предъявляют новое постановление прокуратуры с обвинением по 58-7 и 58-11 УК. В течение 2-3 дней следствие (в милиции) заканчивается и выясняется, что все эти обвинения предъявлены на основании мошеннических проделок ревкомиссии театра. 13 марта 1938 г. пишу жалобу прокурору РСФСР через чувашского. Дошло заявление по адресу, не знаю, но 13 марта прокурор ЧАССР переквалифицирует 58-7 на 109 ст. УК, и дело передается в нарсуд. Об этом же извещают мою 9-летнюю дочь, написавшую жалобу И. В. Сталину. Через 4 месяца, т. е. 17 июля 1938 г. состоялся суд, на который «потерпевшая» не является, т. к. она никаких жалоб на меня не подавала, и дело было заведено исключительно на основании клеветы, что и выяснилось на суде полностью, ибо сама зачинщица (актриса Тимофеева) отказалась от своих показаний.
17 августа 1938 г. Касколлегия Верхсуда ЧАССР отменяет и решение нарсуда передает на доследствие. 21, 22, 23 октября происходит доследствие и проверка работ ревкомиссии театра, и выясняется ужасающая вещь: вещи, которые считались расхищенными, почти целиком в театре имеются (а их насчитали на меня на 5 900 р.), задолженности театру за мной не имеется.
Думал, на днях пересуд и мое «дело» закончится, но не тут то было: 28 октября 1938 г. через 17 месяцев ареста меня перевозят во внутреннюю тюрьму и, не предъявив никаких официальных обвинений, начинается допрос в «национализме». 29 октября даю показания о своей невиновности ни в каких государственных преступлениях. Начальник отдела гр. Шитов не удовлетворяется моим показанием и с 14 на 15 ноября приглашает меня в свой кабинет, избивает меня до полусмерти, угрожая в случае отказа показаний (понять надо — клеветы на себя и других, инсценировкой бегства и прочими ужасами). После этой сцены, боясь за свою жизнь, я начинаю «показания» - клевету на себя. Этим не удовлетворяются, в конце октября — 29 октября меня заставляют подписывать сочиненный протокол.
15 января 1939 г. «мое дело» передают к другому следователю, который 16 января, наконец-то, предъявляет обвинение. 19 января я заявляю отказ по прежним показаниям, которое протоколируется следователем. 26 января подписываю протокол об окончании дела, но когда вернулся в камеру, входит ко мне (нас сидело 6 человек) пьяный нарком Конякин и бьет меня, а 28 января Шитов в присутствии моего нового следователя за отказ от прежних показаний снова бьет. 31 января я, боясь повторения экзекуции 14 января, подписываю снова на себя клевету и во второй раз об окончании «дела».
Не вдаваясь в существо предъявленных на 21-м месяце заключения обвинений, которые тоже построены на клевете на мое лучшее произведение театра, которое в течение 4 месяцев держалось на сцене, просмотрено 17-й областной партийной конференцией, обсуждено зрительской конференцией рабочих, учащихся и писателей г. Чебоксары и одобрено, премировано на конгрессе и т.д., прошу срочно вмешаться в мое дело, оградив меня от повторения экзекуций гр. Шитова и Конякина, поручить прокуратуре Чув. АССР срочно произвести переследствие.
Прошу также уведомить меня о получении настоящего заявления и принятии соответствующих мер.
Народный артист Республики М-Кошкинский (подпись)
г. Цивильск, тюрьма".
Из письма Максимова-Кошкинского к дочери Изиде
10.01.1940:
"Бывший председатель Союза чувашских советских писателей и начальник комитета искусств Чувашии Аркадий Золотов неоднократно мне говорил, что меня не любит Петров, а когда в 1937 г. я отказался идти к нему, Золотов прямо сказал: «из тебя подхалим не выйдет». В сезоне 36/37 гг. в театре началась склока... Склочники стремились убрать ненужных им работников. Убрали худрука Русского филиала партийца Анатолия Золотова, наступали на главрежа русской труппы И. Г. Осипова, на чувашского актера Н. Виноградова, Ургалкина, других лучших актеров чувашской труппы. И конечно на твою маму, которую, к ее несчастью, пригласили работать в последнем сезоне... <...> К весне склока переросла в иную форму - в форму Комиссии ОК ВКП(б) во главе с Наркомпросом Е. Черновым, которая в мое отсутствие сделала два собрания актеров (русских и чувашских) и всячески стремилась опорочить меня в глазах работников театра. То же самое эта комиссия хотела сделать и в писательской среде. В марте 1937 г на собрании работников искусств г. Чебоксары зав. культпропом ОК Кузнецов якобы в порядке самокритики упрекнул меня в националистических ошибках в прошлом, не указав на конкретные факты... Мне не дали даже говорить.
После собрания я заявил начальнику управления Золотову о невозможности дальнейшей работы в театре и провокационном выступлении Кузнецова (этого Санчо-Панчо С. Петрова)... Освободил от должности худрука, использовав в приказе провокационное выступление Кузнецова.
В это время среди актеров начали ходить слухи, что некоторых актрис начали вызывать в НКВД на допрос. Вызывали недовольных актрис. Дело сводилось (по разговорам) о создании на меня «дела» по 154 ст. На это я не обратил внимания... О возможности искусственного создания «дела» на основе мещанских сплетен я представления не имел... Фабрикация искусственного дела все же совершилась в стенах Чувашского НКВД.
13 июня 1937 г. меня арестовывают по ордеру НКВД, не предъявив постановления прокурора. Без всякой описи забирают мои рукописи. При аресте присутствовал представитель НКВД Савин (ныне арестованный), который настоятельно искал комедию «Мост» (Три встречи). Тут я понял, что арест происходит с благословения бывшего секретаря OK С. Петрова, т. к. в этой комедии продернуто было увлечение вождизмом местных руководителей.
14 июня уже во внутренней тюрьме упомянутый Савин предъявляет мне постановление прокурора, где предъявляется мне обвинение: 1) в зажиме самокритики; 2) невыдвижении молодых кадров: 3) в преступлении, предусмотренном 154 ст.; 4) ... жену свою, актрису Тани Юн, хотел сделать всемирно известной...
Я 1-2 месяца содержался во внутренней тюрьме. Вызвал раз сам нарком Розанов (ныне репрессированный) и пытался меня перекрестить в националисты, запугивая меня всякими ужасами... Так, без допроса я просидел 6 месяцев. Был составлен лишь один протокол о моих знакомых.
7 декабря 1937 г. меня вызывают в милицию и предъявляют новое постановление уже по ст. 58-7, 58-11 и 154. На следствии же выясняется, что обвинение построено на мошеннических проделках Ревкомиссии театра… И только 16 июля назначается суд. Суд 109 ст. переквалифицировал на 111, дал 3 года, по ст. 154 без наличия потерпевшей — 5 лет. По совокупности 5 лет. 17 августа кассационная коллегия Верхсуда ЧАССР отменяет приговор нарсуда, и дело передается на доследствие. Через два месяца назначается доследствие. 23 октября подписываю об окончании доследствия, но вторичный суд не состоялся. Вместо этого 28 октября 1938 г. меня из городской тюрьмы переводят во внутреннюю, не предъявив никакого обвинения Начинается допрос. После нескольких часов стоянки на ногах 29 октября подписываю протокол о своей невиновности в к/p деятельности... Протокол от 29 октября, по-видимому, не удовлетворил начальника 4-го отдела Шитова (ныне арестованного), и мой следователь, очевидно получив головомойку от Шитова, начал требовать, чтобы я признал себя в к/p националистической деятельности. Я отказался клеветать на себя и других... Тогда разъяренный Шитов 14 ноября ведет меня в свой кабинет и начинает меня бить, требуя признании... Посте шитовской экзекуции и его угроз я встал в тупик. Что дальше делать? Клеветать на других я не в силах. Решился на клевету собственную на себя. Подписал несколько протоколов клеветы на лучшие постановки Чувашского академического театра, но Шитова они не удовлетворили. Тогда они сочиняют клеветнический протокол на меня и на других и, угрожая повторением экзекуции 14 числа, заставляют подписаться. Так закончился 1-й этап допроса. 6 января 1939 г. начинается новый допрос. Наконец мне предъявляется обвинение в преступлениях по ст. 58-10, 58-11, 111, 154. Теперь начинается допрос о моих пьесах. За 20 месяцев о них не спрашивали ни слова. Оказывается, Шитову 7 декабря 1938 г. удалось достать клеветнические рецензии на мои пьесы... В этот же день ночью врывается и камеру бывший нарком Конякин (ныне арестованный) и в присутствии 5 арестованных и охранников избивает меня. 28 января Шитов в присутствии следователя бьет меня за отказ от своих вынужденных показаний... 6 месяцев я сижу в тюрьме и жду создания экспертизы для оценки моих произведений... На суде выясняется, что «уважаемые» рецензенты даже не читали последнего акта «Садурпа Илем»... Всю мою театральную и кинодеятельность назвали в приговоре почему-то антисоветской. Это уже совсем без фактов. <...>.
Твой отец, Изенька, был честным непартийным большевиком и таким останется до гробовой доски... <...>.
Алатырская ИСК Чувашской АССР".
Освобождение и реабилитация
Определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда РСФСР от 15 февраля 1940 года приговор суда от 26 ноября 1939 года был отменен, дело возвращено в тот же суд на новое рассмотрение в ином составе судей со стадии предварительного следствия. В итоге 17 мая 1940 года дело в отношении И. С. Максимова-Кошкинского было прекращено. Основание реабилитации: «За недоказанностью собранных по делу доказательств, следственное дело по обвинению Максимова-Кошкинского И. С. прекратить и из под стражи освободить. Дело сдать на хранение в 1 спецотделение НКВД ЧАССР».
Таким образом, проступки и шалости директора театра оказались недостаточными для того, чтобы привлечь его к уголовной ответственности.
Семье Максимовых-Кошкинских возвращают квартиры в Чебоксарах и Москве. Литературный фонд СССР выдал Максимовым-Кошкинским безвозвратную ссуду, Комитет по делам искусств при СНК СССР заказал у И. С. Максимова перевод «Ревизора» Н. В. Гоголя на чувашский язык, НКВД СССР возместил ущерб в связи утраченной после ареста библиотекой.
Справка:
Жена И. С. Максимова - актриса Тани Юн, также репрессированная в 1936 году, - в своих воспоминаниях писала: «восстановиться в театре по-доброму не получается <…>, актрисы те же <…>, что посадили меня в тюрьму, они все здесь, на местах. И мужу моему тоже они помогли сесть. <…> и теперь очевидно, кто мутит воду в театре, — это Ульяна Тимофеева. Цель у неё и других была одна — выжить меня из театра».
После освобождения в 1940 году Иоаким Степанович и вернувшаяся в театр Тани Юн направляются в писательский дом отдыха. В доме отдыха он дописывает начатую в заключении пьесу «Пугачёв парни» (Дар Пугачёва), где для жены специально была написана роль Нины. Но одобренную коллективом Чувашского драматического театра пьесу не утверждают к постановке по требованию секретаря Чувашского обкома ВКП(б) Я. К. Павлова.
Работа в театре после освобождения (на вторых ролях) не устраивает чету Максимовых-Кошкинских, и они уезжают жить в Москву, где у них имелась возвращенная после реабилитации квартира. В Москве в студии «Союздетфильм» в 1941 году И. С. Максимов-Кошкинский привлекается на роль в фильме режиссёра Марка Донского «Романтики», съемки которого велись зимой-весной 1941 года в Загорске.
С началом Великой Отечественной войны Максимовы эвакуируются в Чебоксары, и живут в арендуемой квартире. В годы войны с гастролями театра актёрская чета Максимовых изъездила всю Чувашскую Республику; сам Иоаким Максимов написал 4 пьесы.
В 1945 году приказом директора Чувашского театра Г. В. Мордковича Иоаким Максимов был уволен из театра. Максимов устроился на работу в радиокомитет. В то же время после увольнения из театра у Максимова-Кошкинского произошел конфликт с хозяйкой арендуемой квартиры. Так как права на квартиру в Москве были утрачены (так как Кошкинские не вернулись после эвакуации в положенное время), Иоаким Максимов в итоге поселился по месту работы - в кабинете радиокомитета. Потерявшая былое положение жена Иоакима Степановича - Тани Юн - также решила уволиться из театра по своей инициативе.
Вскоре семья уезжает в Москву.
В 1947 году Иоаким Максимов исполняет роль в фильме режиссера Ивана Правова «Алмазы» (Свердловская киностудия художественных фильмов).
В 1949 году играет в фильме Марка Донского «Алитет уходит в горы» (Киностудия им. М. Горького).
В 1956 году становится членом КПСС. С 1969 по 1975 год И. С. Максимов-Кошкинский жил в Чебоксарах в доме № 14 по улице Ленина. С Тани Юн он до последних дней будет регулярно приезжать отдыхать в Дом отдыха «Кувшинский».
Примечательно, что в 1975 году в Чебоксарах была осуждена банда, организовавшая комфортабельный дом на берегу Волги, который для сексуальных утех регулярно посещала вновь разложившаяся партийная элита республики. Как мы знаем, нечто похожее 40 лет назад вменялось Максимову-Кошкинскому.
И. С. Максимов-Кошкинский умер в Москве в 1975 году. Тело бывшего театрального деятеля было перевезено и захоронено в Чебоксарах - на центральном элитном кладбище города.
