![Князь Глеб Владимирович (фрагмент иконы [ок. 1301-1325], Киевский музей).](https://avatars.dzeninfra.ru/get-zen_doc/9352495/pub_6422c909b342d827d600265d_6422ca1d93ef502e091bfeb7/scale_1200)
Глеб Владимирович (ок. 987 - †9 сентября 1015), князь Муромский (1013-1015), сын князя Владимира Святославича от «болгарыни» (вероятно, от болгарской или булгарской княжны). Единоутробный брат ростовского князя Бориса.
Следующей жертвой ничем не обузданного властолюбия Святополка стал муромский князь Глеб. Судя по всему, Святополк опасался кровной мести от Глеба за убийство его брата Бориса.
Не исключено и то, что Святополка тревожил союз Глеба с новгородским князем Ярославом. По летописцу, Глеб и Ярослав общались между собой о том, что им делать по отношению к новоявленному киевскому князю Святополку, имея в виду расправу Святополка над Борисом. Наконец, вероятно и то, что Святополк решил устранить Глеба по наущению польского Болеслава как сторонника «немецкой» партии.
По версии летописца, Святополк «помысли в собѣ» решил заманить Глеба в Киев и там его убить, направив ему лживое послание: «Приди скорее. Отец зовет тебя, тяжко болен он».[1]
Для оценки сути дальнейших событий важны их даты и географическая локализация. От Мурома до Киева порядка 1200 км, это до месяца конного пути. По летописцу, известна дата убийства князя Бориса – 24 июля 1015 г. Значит, Глеб мог получить лживое сообщение от Святополка из Киева к концу августа.
Известен короткий традиционный былинный путь Ильи Муромца в Киев. Он шел на запад через земли вятичей и глухие окские леса, где обитал Соловей разбойник: «Что дорогу залегъ на Кiевъ градъ», [2] - затем по Десне выходил к Чернигову, и далее по Днепру в сторону Киева.
Но, по летописцу, князь Глеб двинулся в путь из Мурома в Киев более длинным путем с выходом не к Чернигову в среднее Поднепровье, а в верховья Днепра, к Смоленску. Вероятно, что Глеб стремился быть ближе к Новгороду, ожидая вестей от Ярослава, и он, действительно их получил.
Летописец приводит точную дату убийства Глеба на Днепре вблизи Смоленска – 9 сентября. Расстояние от Мурома до Смоленска около 750 км можно было пройти конным путем за 10 дней, при быстрой езде на сменных конях.
По летописцу, Глеб получив известие от Святополка о тяжкой болезни отца быстро «всѣдъ на конѣ с малою дружиною поиде, бѣ бо послушливъ отцю».[3] Однако, здесь, произошло сложно необъяснимое для историков событие – князь Глеб скоро «поиде» с дружиною не на запад к Смоленску, или к Чернигову, но к верховьям Волги. Спрашивается, для чего и почему?
Возможно, Глеб хотел добраться до волока на реке Вазузе, соединявшего верховья Волги и Днепра, но волок судов по суше требовал времени, а его у Глеба практически не было.
Но, вероятна, иная причина. Глеб уже знал, что его отец князь Владимир умер, а киевская дружина покинула Бориса на берегу Альты. Возможно, что эту весть прислал Глебу посланник от Бориса, или некоторые из его дружинников, которые решили идти в Муром к Глебу. Ведь среди них были и варяги, им было сподручней искать себе новую службу не в Киеве, а севернее, в Муроме, в местах ближе к их родине, к Скандинавии.
Когда князь Глеб получил от Святополка лживое послание, он, заподозрив неладное, принял вполне разумное решение обратится в сторону своей родни по болгарской (булгарской) линии жены, или, как стороннику «немецкой» партии, идти еще дальше и прорваться в Болгарию, Венгрию, или Германию. Для этого Глебу нужно было выйти именно к Волге. От Мурома по Оке и Волге был прямой водный путь в Булгарию.
Но, когда Борис с дружиной вышел к Волге, по Тверской летописи в районе Твери (устья речки Тмы), вдруг, произошло роковое знамение: «на поли потчеся конь въ рвѣ, и наломи ему ногу мало». Символизм этого события очевиден. В Скандинавии, как и на Руси, в древности конь и конский череп играли большую роль в различных магических обрядах и верованиях. Конь был окружен почетом, наделен даром предвещания, использовался в гаданиях о будущем. Пример тому, история с Вещим Олегом, принявшим смерть от змеи вылезшей из конского черепа.
Падение коня в походе выглядело зловещей приметой. В чем, скрытый символикой, реальный смысл случая с конем князя Глеба? Возможно, что княжеская дружина, выйдя к Волге, поняв цель похода, отказалась идти дальше в сторону Булгарии (или Болгарии), а тем более, Германии.
Дружинники-варяги пришли служить Глебу, на условиях годового найма за деньги, в ареале Муромского княжении и его окрестностях. Наступал сентябрь, годовой договор истекал, идти окружным путем далеко на юго-запад, и ввязываться в серьезную войну, варягам явно не хотелось. Судя по всему, они решили возвращаться обратно, и идти к Смоленску в район Гнездова, где их наняли на службу. Пришлось Глебу поворачивать вспять.
Когда князь Глеб с дружиной вышел к Смоленску, он сразу перешел на судно-насад.[4] Глеб встал возле Смоленска в месте впадения речки Смядынь в Днепр. По летописцу: «В се же время пришла бѣ вѣстъ къ Ярославу отъ Передъславы о отни смерти, и посла Ярослав къ Глѣбу, глаголя: «не ходи, отець ти умерлъ, а братъ ти убьенъ отъ Святополка». Се слышавъ Глѣбъ възпи велми съ слезами, плачася по отци, паче же по братѣ, и нача молитися съ слезами».[5]
Помимо проникновенного описания летописцем семейной драмы Глеба, весьма важны даты событий. Борис был убит 24 июля, а Глеб 9 сентября. Значит, около 40-45 дней потребовалось гонцам на путь от Киева до Новгорода и от Новгорода до Смоленска, чтобы Глеб узнал трагическую весть.
В сложившихся обстоятельствах, князь Глеб отправиться вниз по Днепру в Киев не решился, оставшись для безопасности на судне-насаде. В древнерусской истории известны случаи, когда опасаясь за свою жизнь, люди предпочитали оставаться в судне на воде, но не суше. Так, когда послы древлян прибыли в Киев к княгине Ольге на лодке, они решили из нее не выходить. Их в лодке по улицам Киева и понесли на расправу. Святослав, из соображений безопасности, явился на Дунае под Доростолом на переговоры с императором Византии Цимисхием в лодке, и также из нее не выходил на берег.
Вскоре, по летописцу, наступили роковые события: внезапно пришли посланные Святополком погубить Глеба. Они обнажили оружие и захватили его корабль. Отроки Глеба оцепенели от страха. Окаянный же Горясер, один из посланных, велел тотчас же зарезать Глеба. Повар же Глеба, именем Торчин, вынув нож, зарезал Глеба, как безвинного ягненка.
Лаконичное сообщение летописца об обстоятельствах убийства князя Глеба, нуждается в пояснениях. Прежде всего, важно выяснение вопроса: когда «окаянный Горясер», посланный Святополком, объявился вблизи Смоленска?
Расстояние от Смоленска до Киева около 750 км. Чтобы пройти его на конях нужно около 10 суток. Это означает, что Горясер, специально посланный Святополком, прибыл в Смоленск раньше прихода туда князя Глеба с дружиной. Судя по всему, у Горясера было время, чтобы осмотреться, и затем выяснить, где стоит судно-насад с Глебом, и принять решение, каким образом его убить.
В это время, по летописцу, отроки (дружинники) Глеба, видя князя в слезах и молитвах, явно приуныли, не зная, что им и делать. Тут среди них объявился Горясер, наверняка щедро снабженный Святополком деньгами. Ему без труда удалось сманить отроков Глеба на свою сторону деньгами и посулами будущих милостей от киевского князя Святополка.
Одна из версий реальной картины убийства князя Глеба приводится на миниатюре из Радзивиловской летописи. Горясер, посадив часть своих сторонников на корабль, взял на абордаж судно-насад князя Глеба. Схватив Глеба и связав его, трое человек повалили его на спину. Княжеский повар Торчин ударом из-за спины, мгновенно зарезал князя Глеба.
Другая версия событий убийства Глеба приводится Нестором в «Чтения о житии и погублении блаженных страстотерпцев Бориса и Глеба». Глеб был в Киеве, когда умер Владимир. После захвата Святополком власти, Глеб, боясь расправы, бежал «в полунощные страны» на северо-запад. Побег был совершен на корабле.
Сразу после убийства Бориса Святополк посылает в погоню за Глебом своих верных слуг на «борзых кораблецах», приказав им убить Глеба.[6] По Никоновской летописи «посланиiи отъ Святопока злыя слуги… оступиша въ кораблецѣхъ, и яша корабль Глѣбовъ, и обнажиша оружiа».[7] Затем последовала известная кровавая сцена расправы над Глебом на Днепре близ устья Смядыни.
По маловразумительному мнению А.Ю Карпова, версия Нестора вызывает меньше доверия, чем традиционно летописная.[8] Солидарный с ним С.А. Евтушенко пишет: «Нестор вообще мало что знает о реальной политической биографии князей [Бориса и Глеба]»,[9] поскольку не упоминает об их летописном посажении на княжения в Ростове и Муроме.
Спрашивается, почему Нестору, жившему в Киеве, нужно доверять меньше, чем его многочисленным переписчикам, которые 200-500 лет спустя, рассеявшись по всей Руси, на основе летописи Нестора сочиняли и прибавляли к ней то, что считали нужным, по своему разумению и реалиям современности.
Близкая к Нестору версия приводится в рукописном сказании двух черноризцев, из Степенной книги,[10] где пишется, что Владимир отпустил своих сыновей в данные им уделы, кроме Бориса и Глеба. Их , как более любимых, князь Владимир при себе удержал, ибо Глеб был еще в детском возрасте, Борис же хотя и возмужал, но не хотел расставаться с ним родитель.
Разновидность версии Нестора приводит русский историк Д.И. Иловайский. По его мнению, князь Владимир держал при себе Глеба в Киеве по молодости его лет. Опасаясь Святополка, юный князь с несколькими отроками сел в ладью и поспешил из Киева в свой Муромский удел. Но Святополк послал за ним погоню по Днепру, которая настигла Глеба близ Смоленска.[11]
Нестор в «Чтении о житии и погублении блаженных страстотерпцев Бориса и Глеба» приводит уникальные сведения. Борис и Глеб были связанны духовной дружбой. Юный Глеб («детеск телом») не разлучается с Борисом, слушая его во всем. Борис, наученный грамоте, читая книги о святых, молит Бога о том, чтобы ходить по их стопам. Милосердие и кротость Борис проявляет и на княжении в своей волости, куда уже женатого (по воле отца) посылает его князь Владимир.
Если Нестор пишет, что Борис был поставлен «на волость» не уточняя, куда именно, значит это было не столь важно,[12] в сравнении с тем, что Борис и Глеб были именно при князе Владимире, являясь его верной опорой, в сравнении с прямым неповиновением власти Владимира Святополка и Ярослава. Владимир любил Бориса и Глеба, именно в них он видел свои зримые плоды христианского крещения Руси.
В этом плане существует византийская версия родства Бориса и Глеба. Речь идет о том, что их матерью, вероятно, была византийская царевна Анна. Первым такое предположение высказал польский историк Ян Длугош.[13] В «Тверском сборнике» (первая треть XVI века) Борис и Глеб прямо объявляются сыновьями Анны.[14] Известно и то, что при крещении Борис получил имя Романа в честь византийского деда Анны.
Представление о «порфирородном» происхождении князей Бориса и Глеба развивалось в русле теории минората (изменения порядка наследования в пользу младших сыновей). По версия польского слависта А.В. Поппэ, говоря о наследовании, Анна могла способствовать решению князя Владимира о введении соправительства по византийскому образцу [15] в пользу Бориса и Глеба, нарушая тем самым, традиционное право наследования старшими сыновьями.[16] Вокруг Владимира, Анны, Бориса и Глеба сплотилась киевская «византийская партия».
Еще одну «византийскую версию» о матери Бориса и Глеба приводит Н.И. Костомаров, имея в виду, что это была не родная сестра греческих императоров царевна Анна, отданная в замужество за князя Владимира, но её двоюродная сестра, дочь болгарского царя Петра. «Владимир как христианин оказывал им [Борису и Глебу] предпочтение перед другими сыновьями, считая их более законными по рождению, так как с их матерью он был соединен христианским браком и они, кроме того предпочтительно перед другими имели право на знатность происхождения по матери от царской крови».[17]
После смерти Анны в 1011 году, постепенно нарастал ропот недовольства старших обойденных сыновей, прежде всего, Святополка и Ярослава. Они вместе, примерно в одно время, открыто выступили против своего отца Владимира.
Особое негодование Владимира вызвал Святополк с его новоявленными польскими родственниками Болеславом с дщерью, за спинами которых объявился на русской земле католик-фанатик Рейнберн. Владимир потому и приблизил к себе Бориса и Глеба, поскольку знал, что дело крещения Руси в православии будет при них в верных руках, в противном случае, все рухнет.
Князь Владимир в этом плане был провидцем, вскоре после его смерти, и убийства Бориса и Глеба, католики поляки и немцы, помогая Святополку, захватили Киев, подвергнув его жителей грабежам и насилиям.
Версия Нестора о судьбе Глеба более достоверна, поскольку события в ней разворачиваются лишь на Днепре, но не в географии огромных расстояний от Мурома до Волги, и от Волги до Смоленска, в следствии чего князь Глеб с дружиной был вынужден перемещаться с огромной скоростью, будучи жестко ограничен рамками летописных событий в 30-40 дней.
Сообщение Нестора о судьбе князя Глеба весьма содержательна. Если действительно Глеб был в Киеве, когда скончался князь Владимир в Берестово, то какой смысл был Святополку писать Глебу лживое письмо о болезни Владимира, когда Глеб уже наверняка знал, что Владимир умер, и, судя по всему, он участвовал в его похоронах.
После смерти Владимира и убийства Бориса, Святополку нужно было выманить Глеба из Киева и убить его где-нибудь на стороне. Здесь возникает аналогия с событиями стояния Владимира возле Киева в войне с Ярополком в 980 году. Взять Киев Владимир не мог, ему пришлось обманом, с помощью предателя Блуда, выманивать Ярополка из города.
Если Святополк и Глеб вместе были в Киеве при похоронах Владимира, то единственным поводом для немедленного ухода Глеба из Киева была весть о гибели Бориса при Альте, которую мог сообщить ему именно Святополк: «Твой брат Борис убит при Альте, он меня почитал за отца. Поспеши похоронить его». Понятно, что после такой трагической вести, князь Глеб немедленно садится на ладью с дружиной и покидает Киев.
Глеб, за день доплывает по Днепру до Альты, видит и слышит стаю воронья близ берега, где лежало несколько тел. Зловоние тлена, мухи облепившие здесь же обезглавленный труп Георгия были до ужаса отвратительны. Глеб сразу опознал тело Бориса. Что здесь случилось, никто не знал, живых свидетелей не осталось.
Был разгар лета, Бориса нужно было немедленно хоронить. Быстро погрузившись на ладью, Глеб в глубокой скорби отплывает обратно в Киев. Горожане, узрев мертвого Бориса, возможно, уже страшась Святополка, или улещенные его подарками, отпихивают от киевского берега прочь ладью Глеба с телом Бориса. Пришлось Глебу плыть дальше в Вышгород.
Именно в Вышгороде, построенном при княгине Ольге, первой русской святой, можно было похоронить по христиански ее правнука князя Бориса. Вышгородцы не могли этому препятствовать, хотя многие, будучи сторонниками Святополка, отнеслись к его похоронам прохладно. Были и просто злорадные, торжествующе глумливые, еще бы, совсем недавно Борис был чуть ли не наследником князя Владимира, а теперь лежит, закопанный без всяких княжеских отличий, возле церкви.
После похорон Бориса, Глебу нужно было решать, что делать дальше. Как в Вышгороде, так и в Киеве, он был чужим, никому не нужным. Пришлось плыть вверх по Днепру, вплоть до Смоленска, где Глеба настигла погоня Святополка. Нестор пишет, что слуги Святополка ринулись в погоню «на борзых кораблецах».
Художник Сильвестровского сборника совершенно правильно отобразил картину убийства. Корабль погони Святополка из Киева настигает свою жертву двигаясь (слева) против течения в верховья Днепра. Затем, ладья Бориса берется на абордаж, охрана Бориса не оказывает сопротивления.
Когда Глеб приплыл к Смоленску, он встал на месте, подобно тому, как князь Борис стоял на берегу Альты. И причина здесь не в покорных молитвах и набожности князей-братьев, просто, ни Глеб, ни Борис, не знали, что им делать дальше, куда идти, бежать или плыть.
Район Смоленска интересен тем, что издревле являлся одним из восточных европейских центров перемещения товаров и людей. Оттуда, князь Глеб мог равновероятно уйти к своим родичам – в Полоцк, к братьям Судиславу в Псков, или к Ярославу в Новгород. Но это не произошло, Глеб остался стоять возле Смядыни, спрашивается, почему? Ответ очевиден, Глебу, как и Борису, некуда было идти, они были уже никому не нужны, их никто не ждал. К тому же, дружины Бориса и Глеба от богомольных князей-братьев отшатнулись, и не только они.
Родичи в Полоцке и Пскове тихо сидели в своих норах-уделах, а Ярослав, хотя и посылал Глебу предупреждения о грозной опасности от Святополка, лишь этим и ограничился.[18] Никто из братьев-Владимировичей не протянул Борису и Глебу руку братской помощи, ни помог им ни в чем, затаившись, все выжидали, что будет дальше, к их собственной выгоде.
И этот паучий «братский» клубок называется «семейством» князя Владимира, ведь он их всех крестил, как оказывается, за исключением Бориса и Глеба, совершенно бесполезно. Вместо христианской добродетели «возлюби ближнего своего» мы видим череду гнусных и коварных убийств, организованных Святополком, пронырливую хитрость Ярослава и ледяное безучастие остальных «братьев».
По житиям и летописям, рефреном в устах Бориса и Глеба звучит братская тема. Со словами «братья» они обращались к своим дружинникам, слугам и даже к посланным убийцам. И это не только дань традиционного христианства относящегося к людям вообще как к братьям и сестрам. Тут еще и другое, Борис и Глеб понимая, что они обречены, не желая умирать, все же надеялись на братское соучастие и помощь… Но, все было тщетно, никакие молитвы им не помогли.
Расправившись с Глебом, убийцы потопили его судно. По летописцу, Глеба похоронили здесь же рядом на берегу меж двух колод, т.е. в долбленом гробу состоящем из двух частей. По мнению художника рукописного Жития святых Бориса и Глеба XIV века (Сильвестровский сборник), гроб был накрыт для надежности еще и саркофагом из перевернутой ладьи Глеба, вытащенной на берег.
Лишь через четыре года в 1019 году киевский князь Ярослав распорядился найти тело Глеба и похоронить его в Вышгороде «у брата своего Бориса у церкве святого Василья».[19]
[1] Летопись по Лаврентьевскому списку. - СПб, 1872, с. 132.
[2] Авенарiусъ В. КНИГА БЫЛИНЪ. - СПб, 1880, с. 87.
[3] Летопись по Лаврентьевскому списку. - СПб, 1872, с. 132.
[4] Речное плоскодонное, беспалубное судно с высокими набитыми бортами, с небольшой осадкой и крытым грузовым трюмом. Имел одну мачту и парус. Применялся для перевозки грузов и войск.
[5] Летопись по Лаврентьевскому списку. - СПб, 1872, с. 132-133.
[6] Абрамович Д.И. Жития святых мучеников Бориса и Глеба и службы им. Пг., 1916, с. 7-8, 11-13.
[7] Лѣтопись Патрiаршая или Никоновская. - СПб, 1862, с. 72.
[8] Карпов А.Ю. Ярослав Мудрый. - М., 2001, с. 110.
[9] Евтушенко С.А. Убийство сыновей Владимира Святого: Борис, Глеб, Святослав. - М., 2008, с. 159.
[10] Жития и творения русских святых. «Современник». Донской монастырь. 1993.
[11] Иловайский Д.И. История России. - М., 1876, Том I. часть 1, с. 91.
[12] В то время ростовское и муромское княжения были окраинными, не игравшими заметной роли в политической истории Киевской Руси - Авт.
[13] Щавелева Н.И. Древняя Русь в «Польской истории» Яна Длугоша (книги I-VI). - М., 2004, с. 235.
[14] Тверская летопись. ПСРЛ, том 15. - СПб., 1863, ст. 73.
[15]Речь идет о византийских соправителях братьях Василии и Константине.
[16] Боровков Д.А. Тайна гибели Бориса и Глеба. - М., 2009, с. 24.
[17] Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. - М., 2004, с. 10.
[18] Справедливости ради, нужно отметить, что Ярослав в это время мало чем мог помочь Глебу. В Новгороде было неспокойно, шли распри и раздоры раздоры между варягами и новгородцами. Княжеская власть Ярослава была отнюдь не крепкой - Авт.
[19] Летопись по Лаврентьевскому списку. - СПб, 1872, с. 134.
__________________________________________________________
Полный авторский курс лекций по древнерусской истории можно найти в поисковике по адресу: Яндекс-Дзен-Сергей Михайлов. Там же открыт клуб любителей истории Ленинграда (1924-1991). По каждому году будет представлено 100 уникальных фото.