О спектакле театра-лаборатории STER «Восточная повесть», поставленном по поэме М. Ю. Лермонтова «Демон»
Лермонтов — это всегда космос. Прорыв в иную реальность. Парение в поднебесье, дрожащий эфир, золотые крылья ангелов, уплывающие облака и исчезающие в них видения, пророчащие новую, вечную жизнь. Поставить Лермонтова в театре нелегко, а уж разыграть поэму, основанную на абстрактных образах и отвлеченных диалогах с минимальным действием — архисложно. Но для профессионального театра нет ничего невозможного.
Театр минимализма, STER привык обходиться сугубо театральными эффектами, не требующими дорогостоящего оборудования и специализированного пространства. Сцена, свет, звук, костюмы, пластика, мимика и актерское мастерство. В «Восточной повести» нет даже музыки! Но настроение создано. Актерский ансамбль обходится лишь отдаленным намеком на грузинское многоголосье, создавая аромат средневекового Кавказа. И делает это, как всегда, блестяще!
STER — театр, построенный на ярких визуальных эффектах: изысканные мизансцены, освещение, делящее сценическое пространство на сектора, каждый из которых наполнен дополнительным смыслом — в данном случае, различные плоскости, подобные Дантовым кругам ада, из которых появляется то ангел, то демон, то херувимы, то священник — все пространство играет на достижение максимального эффекта минимальными средствами, как всегда в STER.
Воздетые руки, плавное постоянное движение, создающее необходимую в театре динамику, но не уводящее, не отвлекающее внимания зрителя, но подчеркивающее смысл сложных текстов, вносящих дополнительные сценические акценты — неповторимый художественный язык театра, делающего яркое зрелищное искусство на серьезном классическом материале.
Знание истории костюма, безупречный вкус, неожиданные световые эффекты погружают не только в конкретную историческую эпоху, но и выводят на совершенно новый, небесный лермонтовский уровень — надзвездную высоту. Все действие пронизано отсветами нездешней реальности, высвеченной инфернальным светом.
Внимание к деталям, понимание сути создания визуального образа, исторически конкретного и одновременно всеобщего, неуловимого, игра света и тени, цвета и звука, неброская, без дешевых эффектов, строгая красота — все элементы классического искусства создают сильный зрелищный театр, который нашел свою неповторимую дорогу к зрительским сердцам.
Но изящество сценических эффектов было бы пустым звуком, если бы не актерское мастерство. Надежда Исаева, ведущая актриса театра, демонстрирует его в полной мере. На протяжении действия, как в классическом романе, образ растет, меняется на глазах. Меняется прическа, появляются и исчезают детали костюма — на развитие образа работает весь арсенал декоративных средств.
Вот перед нами юная невеста, открытая миру и предстоящей любви:
Вот опечаленная утратой девушка:
Вот монахиня, стойко борющаяся с искушением:
А вот женщина, готовая отдаться любви и пылкой страсти:
Сильный, глубокий образ безмерно страдающей женщины, понимающей глубину своего падения и всеми силами сопротивляющейся ему, постигающей тщетность этого сопротивления — сильная, выигрышная роль, для которой очень подходит великий язык Лермонтова. Роль Тамары, в которой воплотилась большая, неземная человеческая трагедия — вершина актерского мастерства Надежды Исаевой, которая может сыграть любую роль, от героической до комедийной. Именно в «Восточной повести» ее игра достигает максимальной выразительности и глубины.
Изысканность жеста, легкость, хореографическое изящество отличают большую актрису. Но сцена, где княжна Тамара предстает, уже вобравшая в себя смертоносную любовь, открывает для нас мастера перевоплощения невиданного уровня. Авторский текст читает сама актриса. Интересный прием режиссера Алексея Гусарова позволяет взглянуть на произошедшее с княжной из зрительного зала. Она словно исповедуется в грехе, демонстрируя публике жестокость внутренних мук отягощенной души. Перед нами гибнущая душа, корчащаяся в муках ада. Словно сам дьявол смотрит на нас из глубины очей погубленного им человека.
Могучий взор смотрел ей в очи!
Он жег ее. Во мраке ночи
Над нею прямо он сверкал,
Неотразимый, как кинжал.
Увы! злой дух торжествовал!
Смертельный яд его лобзанья
Мгновенно в грудь ее проник.
Мучительный ужасный крик
Ночное возмутил молчанье.
В нем было все: любовь, страданье,
Упрек с последнею мольбой
И безнадежное прощанье —
Прощанье с жизнью молодой.
Дебют Максима Кулямина, состоявшийся 25 марта, - несомненная удача молодого актера. Его голос с глубокими, бархатными интонациями как нельзя лучше подходит для создания обоих образов: восточного Жениха и инфернального Демона. Легкость движений, выразительность жеста, благородство осанки, проникновенная сила, с которой играет актер, позволяют надеяться на долгую и счастливую творческую судьбу.
Артем Мосин-Щепачев прекрасно дополняет актерский ансамбль, как всегда, выразительной, сильной игрой. Он создает несколько образов, каждый из которых неповторим (херувим, ангел, старик, бог, священник). Его трусливо озирающийся монастырский сторож разительно отличается от мощного Херувима. Мастер перевоплощений, актер умеет создавать яркие, контрастные образы, абсолютно разные, но одинаково убедительные.
Любое общение с Демоном — искушение, будь повседневный соблазн, или великая любовь до гроба. Искушение, грозящее гибелью, как бы изысканно не было обставлено. Собственно, история любви и сопротивления Тамары и Демона — история стойкости и соблазна каждой человеческой души, история всех душ во Вселенной.
И как в каждом искушении, на помощь грешнику приходит Бог со Своим небесным Воинством. И пусть общение и посулы неземного блаженства звучат сладкой музыкой, а душа готова сочувствовать и сострадать, жалеть и любить, но искушение есть искушение. Душа молится и страдает, разрывается на части от жалости и желания, сознания запретности и гибельного ужаса. Но всему на свете приходит конец. Борьба завершается, история странной, необычайной любви исчезает во мраке столетий. Остается легенда, легкий след светлого дымка сгоревшего вулкана.
Финал. Актеры выходят в белых одеждах и негромко напевают мелодию, напевную и умиротворяющую, как отзвук ночной битвы, рассеивающийся на рассвете. Неземные страсти, пережитые публикой в театре, завершаются легким мелодичным воспоминанием, настраивающим на элегический лад. Зал тихо и печально спускается с надзвездных вершин в привычный московский быт, и лишь светлая мелодия легким отзвуком напоминает о буре страстей, которую невозможно пережить в нашем прагматичном, скучноватом, сугубо материальном мире. Ну, разве что в театре…