- Сейчас я все выясню! – воскликнула встревоженная Джулия. – У меня есть контакт с Магисой! Нет… Она тебя не наказывала… Значит, действительно Шевелева…
- Но почему? – не понял Леша. – Даже n-двойники должны понимать, что убить надо меня! Или Шевелева сказала, что надо убить певца? Нет, не могла она сказать такую глупость, потому что знает, что Лева тоже здесь живет!
- Может, это всё-таки что-то другое? – предположил Кристиан. – Я не знаю, что, но мне кажется, что другое…
- Другое, конечно! – закричал Йенс. – Неудивительно! Не наказан он, видите ли, Магисой! Она всё отрицает, преступница! Не понимает, что нельзя так с людьми обращаться!
- Сейчас по-другому никак, - вздохнул психолог. – Сама Магиса не знает, что делать с Шевелёвой! Да не дёргайся! Если так дальше пойдёт, буду называть её Волан-де-Мортом!
- Ну, это лучше, потому что Волан-де-Морт – вымышленный персонаж…
- Эм… Я родился во сне. Я кто, по-твоему?
- Ну, твоё имя можно называть, ты хороший…
Цукерберг вызвал врача. Врач прибыл мгновенно. Он без лишних предисловий сказал:
- Сеньор Ватрушкин, давайте проверим, не потеряли ли вы способность к телепортации. Телепортируйтесь, пожалуйста, на улицу и обратно. Отлично! Вы никого не заразите! Сейчас я немного изменю вам память: вы будете как будто помнить, в какую палату нужно телепортироваться, и сделаете это. К сожалению, мы не можем сказать, сколько месяцев или даже лет вы пробудете в больнице. Но заменять вас как борца не будем: команду брали с расчетом на жертвы. Не хочу, конечно, вас пугать, но, если вы будете очень долго болеть и уже можно будет вернуться, вы таким же образом телепортируетесь в какую-нибудь одесскую больницу…
- Нет, не надо так поступить. Я буду ждать, когда буду очень хорошо себя иметь для попрощаться с друзьями. Даже пятьдесят лет до конца Холеры… Нашу команду убеждают, шо это закончится через пятьдесят лет.
- Раньше, - улыбнулся врач. – Можно!
И Лев телепортировался. Ирина и Леша не понимали, стоит ли верить оптимистичным словам Цукерберга, поэтому просто растерянно стояли. Йенс плакал, осознавая опасность. Джулия билась в истерике. Она думала, что, если Лев умрет, это будет ее вина, ведь женщина когда-то хотела, чтобы ее друг испытывал такие же страдания, как и она… Нильсен и Цукерберг спокойно продолжили заниматься своими делами.
- Мне тоже плохо! – вдруг сказал Олег. – Только мне, наоборот, кажется, что сегодня появилась какая-то лишняя часть, которая очень мешает…
- Посмотри на меня глазами! – сказал Цукерберг, оторвавшись от работы. – Вижу… Твоя лишняя часть – это всего лишь Леандру Юнцов. Позволь тебя обрадовать: ты абсолютно здоров!
- Что? Лео Юнцов? Да плевал я на это с по… с высокой пальмы! Теперь, когда друг умирает, мне все равно, что там у Дианы происходит! А я, дурак, не разговаривал с ним… Да, я не разговаривал ни с кем, но он же лучший друг… Можно было сделать для него исключение… Прямо сейчас позвоню! Лева, привет! Это Олег! Как ты там?
- А ты не знаешь? - холодно произнес Лев. – Погано. Даже жить не хочется. Но врачи говорят, шо это не каду. Все признаки «холерного малахольного». Я не способен ничему радоваться, даже тебе!
Олег решил, что знает, как обрадовать друга. Но надо все-таки проверить. Он позвонил…
- Что такое? – строго спросила Диана. – Я счастлива с Сережей, у нас сегодня родился сын!
- А я как раз хотел поздравить! На Леву похож? На Леву напала Холера, и ему нужна поддержка! Звоню только поэтому!
- А как ты вообще узнал о моём сыне? Своих n-двойников послал наблюдать за моими родами? Это незаконно! Тебя посадят!
- При всеобщем образе жизни это не так страшно, - заметил Олег. – Я это не узнавал, но Цукерберг как-то прочитал это в моих глазах. Он психолог, он все знает! Так похож Леандру на Леву?
- Очень похож! – воскликнула Диана. – Но только не характером… Ватрушкин все-таки был оптимистом до начала этой ерунды, а мой, конечно, об этой ерунде еще не знает, но я пока его не понимаю! Он все время плачет, а я не могу понять, что ему нужно! Надеюсь, с опытом придет… Не думала, что дети – это так тяжело!
Олег передал Льву только информацию о том, что ребенок на него похож, но сам факт рождения ребёнка почему-то довёл несчастного певца до истерики…
- Через почему сегодня? – в отчаянии вопил он. – Я Ватрушкин! Оно мне надо? Поменяйте мне дату рождения в паспорте на 21-е… нет, 23-е марта! Я гордился родиться 22 марта, но двойник, родившийся 29 июля, - позор при таких данных! Ни шагу к сцене, Лео! Какой ойц! И шобы Лео никогда не слышал за эти колбасные обрезки, оскорбляющие моего кумира! Но всё равно погано… 22 марта, 29 июля… А индивидуальность моя где?
Ватрушкина пытались лечить касиной плохого качества, но что могло сделать это лакомство? Врачи подбадривали Льва, говорили, что он выздоровеет, – нужно только время. Но все-таки каждый день он просыпался и плакал… Возможно, теперь из-за того, что Лео родился 29 июля, хотя даже Магиса, подслушивавшая все разговоры, не поняла, почему именно эта дата рождения так неприятна Ватрушкину… Через месяц он уже разговаривал только с врачами, и они пытались исправить эту ситуацию:
- Жена звонит! Неужели вы не хотите пообщаться с женой?
- А зачем? - слабым голосом отвечал Ватрушкин.
- А это лучший друг! У него появились силы разговаривать! Неужели вы и Олег Блисталов теперь будете как…
И тут врач очень неудачно пошутил. Не хочется даже повторять эту шутку…
- Шо? – зарычал больной. – Да вас надо уволить за такое!
Врачи ничего не поняли. Неудачно пошутившего коллегу никто увольнять не стал. Говорили, что состояние больного серьезно ухудшилось, ведь он одессит, поэтому должен любить и понимать юмор…
- А я знаю! – воскликнула одна медсестра. – В начале сна у меня была первая любовь. И вот этого человека арестовали… Я, конечно, ждала его, но не говорила о нем и старалась оградить себя от всего, что связано с ним, даже от его любимого футбола… Может быть, у сеньора Ватрушкина то же самое, и это никак не связано с его болезнью… Может быть, он старается закрыться от всего, что напоминает об Одессе… Пойду спрошу как-нибудь поделикатнее…
Она вошла в палату и сказала:
- Вам не нравится, когда врачи шутят при разговоре с вами.
- Они не умеют пошутить! – закричал Ватрушкин. – Они – колбасные обрезки в юморе! У меня есть жена!
- Поясните, пожалуйста, при чем тут ваша жена!
- Да при том, шо кошерная шутка не должна оскорбить достоинство личности! Нет, я ко всем уважительно, но это не за меня! Я больной, но другой! Объясните, пожалуйста, Олегу Блисталову, почему наша дружба отдала концы в воду!
Олег тоже был возмущен шуткой врача. Он понимал чувства друга и больше не звонил.
- А я на что? – возмущалась Джулия. – Разве не было у нас когда-то чего-то большего, чем дружба?
- Даже если и так, этим не шутят! – воскликнул Йенс. – Человек и так страдает, а они заставляют его страдать ещё больше!
- Ша! – прервал их Цукерберг. – Надо понять юмор! Врачи говорили за Олега и Льва, шо они не могут нормально поговорить!
- Но нормальный разговор у вас, друзья, состоится, когда Лев окончательно придет в себя, - вздохнул Кристиан. – К сожалению, никто не знает, когда это будет… Может быть, и никогда, но это хорошо. Есть у меня определённые мысли на этот счёт, но тогда стоит кое-кого наказать… Какая ирония судьбы! Ведь этот человек сам любит наказывать других!
- А с Дианой Лёва мне поможет?
- А ты напомнишь? - спокойно ответил Цукерберг. – Скорее всего, будет блокировать эти цоресы.
Через три месяца стало ясно, что Лев будет болеть очень долго. Возможно, когда он выздоровеет, снова будут разрешены все мероприятия… Ирина не могла ничего делать и целыми днями лежала. Леша и Йенс пытались найти как можно больше материалов для экзаменов, чтобы своим успехом вылечить друга. Им, как и Маве Итшидо, приходилось брать себя в руки в трудных обстоятельствах. Йенсу во время работы школьным разведчиком было намного лучше, чем прославившемуся на весь мир герою… Проблемы были только в том, что Йохансен скучал по полётам и по Копенгагену. Ничего серьёзного не происходило…
- Хорошо, что мне не надо готовиться двести пятьдесят лет, - утешал сам себя Леша. – Если бы действительно было так, мне было бы гораздо хуже, чем Маве Итшидо, потому что он все-таки каждый год сдавал экзамены, а я готовлюсь и не знаю, через сколько лет сдавать! Вот тебе повезло!
- Это точно! – заметил Йенс. – Все сроки определены! Но я, наверное, не сдам…
- Почему ты так думаешь?
- Потому что переживаю…
Джулия тоже очень переживала, но на ее учебе это никак не отразилось, потому что она была в начальной школе. Однако, сделав уроки, женщина все время плакала, если ей не надо было отправляться на задание, и даже Цукерберг не мог помочь, хотя искренне верил, что Ватрушкин сможет справиться с болезнью. Олег считал себя виноватым, поэтому старался пообщаться со всеми, а также, выходя на задание, брал двойную норму. В октябре его за это наградили… беседой с Мавой Итшидо. Почему-то всех, кто работал, забывая о себе, в Рио было принято награждать телефонным разговором с этим героем. Однако в этот раз что-то пошло не по плану…
- Плохо быть героем, - неожиданно сказал Мава Ибрагимович. – Вот я им был, а теперь что? Ни хладнокровия, ни педагогического таланта, ни литературного творчества, ни даже элементарного здоровья! Нет, она на меня не нападала, но я очень плохо себя чувствую… Одумайтесь, Олег Львович! Геройствовать не стоит даже ради такого замечательного певца, как Лев Ватрушкин!
- Вы перестали владеть собой после подвига, - предположил Олег.
- Нет… Это произошло прошлым летом… Я еще держался, но теперь вся энергия, которую давал мне каждое лето один человек, выветрилась. Не надо геройствовать!
Олег сообщил Цукербергу, что Маве Итшидо нужна срочная психологическая помощь, но психолог только посмеялся.
- Итшидо просто делает лимонную морду через я слинял, - объяснил он. – Время щас такое, все меняются… Но потом, когда я уже не смогу поменяться, все у Мавы будет по-прежнему.
А Ватрушкина никак не могли вылечить. Врачи уже перепробовали все препараты и особые технологии Магисы, но ничто не помогало. Кончилось тем, что певец просто лежал и его каждый день спрашивали, как он себя чувствует. Ежедневно он отвечал одно и то же: «Хуже». В таком же неопределенном состоянии находился и Бессольцев, но его самочувствие не ухудшалось, а оставалось ровным. Значит, Ватрушкин скоро умрет… Осознав это, он возобновил общение со всеми, кто ему звонил, кроме Олега. Но и Блисталов не унывал: он почему-то очень сблизился с Цукербергом. Сначала звонки Ватрушкина воспринимались как постепенное выздоровление, но за два дня до Рождества Лев говорил каждому:
- Очень надеюсь, шо это случится не в праздник! Тогда вы не будете знать, шо делать: радоваться или плакать.
Все ответили по-разному.
Олег: Нет! Я тогда пойду за тобой, потому что все это из-за меня! И тогда останется в Рио один одессит, который, может быть, тоже скоро умрет…
Ирина: Праздники я вообще не люблю, но… неужели все так безнадежно?
Леша: Как же так? Мы же уже потеряли Манну и Канну! Мы не переживем еще одну потерю!
Йенс: Нет, так нельзя! Как можно умирать, ничего не решив? Ты должен выздороветь! Ты должен вернуться в Одессу!
Кристиан: Мне кажется, что от этого не умирают. Возможно, всё выяснится совсем скоро…
Джулия просто рыдала в трубку. Цукерберг, который был последним, кому Ватрушкин позвонил с этими словами, всех обнадежил:
- А знаешь, шо это значит? Ты выздоравливаешь! Мы действительно не знаем, шо отмечать: Рождество или твое выздоровление!
- Мы, Ефим, будем отметить Рождество?
Даже остальные слышали звонкий смех Ватрушкина.
- Всё в ажуре! – воскликнул Цукерберг. – Проблемы с пониманием юмора ушли! Новый год будешь отметить с нами!