(Начало)
С конца лета и до осени в "Барском", в любой день, самой большой проблемой Тунга была контрабанда в палату фруктов или конфет для Фук. Барский строго запрещал принимать пищу вне больницы из-за крайней необходимости избежать риска заражения. Кроме того, соблюдение диеты имеет решающее значение для выздоровления ожогового пациента. Тунгу было приятно видеть растущий аппетит Фук. Он тайком приносил ей пару конфет и делился с ней кислым-зеленым плодом с белой липкой мякотью и большими черными семенами, сезон которого был коротким и который, как он знал, был любимым лакомством у его дочери. Вьетнамские медсестры подыгрывали им, изображая гнев, когда находили валявшуюся конфетную обертку или черное семечко.
Как только обожженные участки тела Фук очистились от инфекции, а ее силы достаточно восстановились, началась пересадка кожи. Этот процесс, который отнимает у пациента силы, снова причинял боль. Каждый участок донорской кожи, вырезанный у пациента для трансплантации, подвергает подлежащую ткань воздействию воздуха, что эквивалентно нанесению ожоговой травмы первой или второй степени. Донорский участок должен быть перевязан и очищен от инфекции, чтобы быстрее зажить. Если донорская кожа, покрывающая обожженные участки, заражается и организм ее отторгает, то трансплантат приходится отшелушивать в ожоговой ванне, а донорские участки повторно вырезать. Операции по пересадке кожи Фук оказалась рутинными делом - благодаря как мастерству хирурга, так и сестринскому уходу.
Десятилетия спустя, когда взрослая Ким Фук заняла видное место в глазах международных СМИ, не одному западному врачу публично приписывали проведение ее операции. Во время войны иностранные врачи, работавшие в «Барском», узнали о знаменитой фотографии только тогда, когда случайно наткнулись на нее дома, через несколько месяцев, а часто и лет после этого случая. Многие из пациентов, которых они лечили в "Барском", могли бы подойти под описание ребенка, нуждающегося в обширной пересадке кожи на верхней части тела. Человеком, который по праву должен был стать знаменитым, чтобы взять на себя ответственность за операцию, была доктор Ми. Тот самый врач, который нарушил правила Барского, приняв Ким Фук в качестве пациента. Однако доктор Ми, уехавшая из Южного Вьетнама в Соединенные Штаты в конце войны, не хотела быть в центре внимания и не хотела разубеждать Ким Фук в том, что именно иностранные доктора помогли ей. Кроме того, вьетнамские хирурги в "Барском" технически находились под наблюдением западных врачей. И доктор Ми понимала, что, если бы не особые обстоятельства поступления Фук, она, скорее всего, и не вспомнила бы, что оперировала ее, настолько тяжелыми были будни хирурга.
Даже когда пересаженная кожа Фук зажила, лечение оставалось мучительным и дискомфортным. Чтобы новая кожа не срослась там, где ей не следовало бы: шея к груди, а рука к бокам, ее положили на вытяжку и обездвижили гипсом. Наконец, когда гипс сняли, она начала физиотерапию, для которой усиление болей является показателем успеха. Необходимо было восстановить гибкость пересаженной кожи (она постоянно стягивается по мере срастания с телом), пробудить омертвевшие нервные окончания и мышцы, погребенные в рубцовой ткани, и восстановить функции конечностей. Фук также должна была набраться сил. Недели неподвижности в постели сковали ее мышцы и скрутили тело. Она должна была заново научиться пользоваться своими конечностями, сидеть, стоять, ходить, есть и одеваться.
В ноябре 1972 года, после почти шести месяцев пребывания в "Барском" — Фук побила рекорд по продолжительности пребывания, администратор Джойс Хорн приготовилась отправить ее в реабилитационный центр фонда на другом конце города. Фук умоляла её вернуться домой, говоря, что скучает по своей семье, и ей это позволили при условии, что она будет периодически посещать центр для дальнейшего наблюдения и физиотерапии.
Хорн с радостью на это согласилась. В отличие от многих других пациентов "Барского", из того, что она знала, по возвращению девушки домой, её ждала любящая семья и комфортная домашняя жизнь. Она слышала разговоры среди вьетнамских медсестер о том, что отец Фук был высокопоставленным районным чиновником, поэтому она также предположила, что ее семья была достаточно влиятельна.
Несомненно, одной из причин, по которой Фук пережила решающие первые дни в больнице, заключалась в том, что она приехала с более обеспеченного юга, где было много еды и хорошо кормили детей. Фук была здорова в то время, когда была ранена. Хорн выписывала большинство пациентов из "Барского" со смешанными чувствами. В лице больницы многие оставили позади лучший мир, который они когда-либо знали, укрывшись от истинного ужаса войны, своего затруднительного положения, рутиной жизни и обязанностей в ней. Внутри больницы чудовищно изуродованное лицо не имело значения; во внешнем мире на это обращали внимание. Один подросток, потерявший нижнюю часть тела, когда его спросили, что он собирается делать после выписки, без колебаний ответил: “Покончить с собой”. Фук была одним из счастливчиков, у нее были целы конечности, шрамы, которые можно было скрыть, и лицо без повреждений.
После выписки Фук, Робинсон и Ник навестили ее в Транг-Банге, а затем Робинсон поместил несколько абзацев в газете о продолжающихся несчастьях семьи Фук из-за войны.
Несколько недель спустя Джойс Хорн получила необычное письмо. Несколько пожарных из Нью-Йорка собрали три тысячи долларов, которые хотели потратить на то, чтобы привезти к ним Ким Фук на каникулы. Как вспоминала Хорн много лет спустя, высказанное ими желание звучало так: “Разве не было бы потрясающе прокатиться на карусели в Центральном парке?” “Пожалуйста, не думайте в таких категориях”, - написала она в ответ. Эта девушка легко ранена по сравнению с большинством других. Она не удержалась от мягкого упрека: “Не выделяйте одного ребенка, используйте свои деньги, чтобы помочь многим. Она выслала им адрес родительского фонда Барского в Нью-Йорке.
Впоследствии бюро «AP» в Сайгоне получило письмо от тех же пожарных с просьбой помочь передать им их денежное пожертвование семье Ким Фук.
Бюро получило несколько писем и посылок, в основном от американцев за границей, многие из которых были адресованы просто “маленькой девочке на фотографии”. Люди присылали раскраски и карандаши, книги для изучения английского языка, кукол, часто одежду — всегда слишком большую. В некоторых карманах была вложена американская десятидолларовая банкнота, двадцатка, а то и полтинник. В общей сложности эти пожертвования составили несколько сотен американских долларов. Карл Робинсон, фоторедактор, и Ник Ут уговорили услужливого вьетнамского секретаря бюро позаботиться о том, чтобы Тунг получил посылки и пожертвования. Поскольку вьетнамцам запрещалось держать американскую валюту, секретарше, вдове, потерявшей мужа на поле боя, пришлось отвезти Тунга в банк, где у «AP» был счет для обмена долларов на донги, прежде чем передать их ему.
Робинсон и Ник обсудили, как помочь пожарным, и оставили этот вопрос на откуп секретарше в бюро. На этот раз Робинсон решил не писать статью о Фук для очередного выпуска в газету. «Это одна жертва войны, о которой хорошо заботятся»- сказал он себе, - «Есть и другие жертвы, о которых стоит подумать».
·
Ричард Никсон был переизбран на пост президента в ноябре 1972 года. Бизнес по-прежнему стремился к миру. Заявление Киссинджера в середине предвыборной кампании о том, что “мир близок”, не было воплощено в жизнь. Тьеу будет настаивать на перечне из шестидесяти девяти изменений к предварительному соглашению, достигнутому Киссинджером с северовьетнамцами. В ответ в декабре северяне ответили, что прервут переговоры.
Терпение Никсона лопнуло. Он хотел, чтобы соглашение о прекращении огня было подписано к его январской инаугурации. В ультиматуме северовьетнамцам с требованием поторговаться “иначе” он приказал начать интенсивную бомбардировку Северного Вьетнама. Начиная с 18 декабря и продолжаясь до 30 декабря, за исключением однодневной приостановки бомбардировок на Рождество, американские Б-52 наносили удары по военным объектам в Ханое и в девяностокилометровом коридоре между городом и главным портом севера Хайфоном. Общественная реакция в Америке на то, что стало известно как “рождественская бомбардировка”, была сдержанной, на международном же уровне это был чудовищный провал. Через девять дней после того, как Никсон наконец объявил о прекращении бомбардировок, в Париже возобновились переговоры между Соединенными Штатами, Северным Вьетнамом и Южным Вьетнамом.
·
Среди иностранных журналистов, направлявшихся в Южный Вьетнам для написания репортажей, предшествовавших ожидаемому парижскому соглашению о прекращении огня, были двое из журнала «Stern (крупный еженедельник, базирующийся в Гамбурге). Фотожурналист Перри Крец и репортер Клаус Лидтке прибыли в аэропорт Тан Сон Нхут, ожидая, как обычно, получить там необходимые въездные визы. Им было отказано во въезде и приказано покинуть страну. Крец предположил, что его репортаж о «Пасхальном наступлении» оскорбил сайгонский режим, он сфотографировал тогда солдата, спящего на пулеметной позиции.
Поскольку самолет до Гамбурга не летал уже три дня, южновьетнамская полиция разрешила двум журналистам отправиться в Сайгон и ждать их в отеле под домашним арестом. Крец выбрал увядающую элегантность "Континенталя". Богато украшенный отель девятнадцатого века, описанный в романе писателя Грэма Грина «Тихий американец», был любимцем журналистов с первых дней американской войны. Это было на улице Ту-До (Ту-До означает “свобода”), бывшей Рю Катинат при французах, где первые военные корреспонденты окрестили бары “Радио Катинат” из-за военной разведки, на которую здесь можно было натолкнуться. В баре на террасе отеля "Континенталь", расслабляясь в темно-зеленых плетеных креслах на полу из черно-белой плитки, охлаждаемом потолочными вентиляторами, все еще можно было заказать «citron pressé» терпкий французский напиток.
Охранник, стоявший у дверей гостиничного номера двух журналистов, дружелюбно сопровождал их в ресторан и бар. Утром второго дня Крец был полон решимости спасти свой репортаж из несостоявшейся поездки. Он подошел к охраннику.
- Мы хотим выйти, - сказал он, - ненадолго, недалеко.
Он раскрыл ладонь и показал американскую пятидесятидолларовую банкноту. Охранник взял её и повернулся спиной.
Офис «AP» находился в двух кварталах отсюда. Там Крец нашел Питера Арнетта. Он объяснил свое затруднительное положение: “У меня осталось полтора дня. Есть идеи для рассказа?»
Арнетт не колебался.
- Ким Фук, хорошая история, - сказал он.
- Кто такая Ким Фук? – спросил Крец
- Это та девушка, которую сожгли напалмом, - ответил Арнетт.
- Она жива?! – удивился Крец
На каждом контрольно-пропускном пункте, на шоссе №1 Крец и его коллега, (чтобы их не попросили предъявить паспорта, поскольку внутри не было действительной визы) предъявляли удостоверения личности Министерства обороны Соединенных Штатов.
- А, американцы, - сказали полицейские, пропуская такси.
Когда в поле зрения появились башни-близнецы храма Каодай, Крец вспомнил, где находился, вспомнив знаменитую фотографию. Тунга они застали дома. Одетый в шорты и майку, он сидел на табурете, взяв пилу, чтобы выровнять верхушки бамбука, часть ремонта разрушенной стены сильно поврежденного дома. Тунг повел их к Фук. Она была за домом с бабушкой Тао, которая сидела на корточках и стирала белье. К удивлению Фук, Крец настоял на рукопожатии бабушки, не обращая внимания на мокрые от мыла руки. Старую женщину это тронуло, хотя приветствие за руку, было чуждо вьетнамским обычаям и особенно неожиданно для мужчины и женщины.
Для Креца неуловимая химия между фотографом и девочкой была очевидна с самого начала. С ним, его коллегой и таксистом, который служил переводчиком, на побегушках, Фук с удовольствием провела экскурсию по дому и саду. Она позировала, когда ее просили. Перед домом она поддалась на уговоры, когда Крец предложил ей присоединиться к мальчишкам, игравшим с футбольным мячом. На мгновение коллега Креца, сильно вспотевший, вдруг почувствовал недомогание от жары. Отдохнув в доме и выпив прохладительных напитков, все трое вместе с Фук отправились по тропинке к храму и к дороге, где произошла напалмовая атака. Крец провел там большую часть часа, снимая Фук.
Он смотрел в видоискатель, когда заметил, что улыбка девушки уже не такая широкая, как раньше. Он опустил камеру.
- Ким, не смотри так грустно, - поддразнила он.
Водитель и Фук заговорили одновременно. На жаре она испытывала боль. Внезапные приступы боли типичны для жертв ожогов, без потовых желез и пор, в обожженных областях и пересаженной коже, а также с плохим кровообращением в суженной рубцовой ткани организм плохо регулирует свою температуру. Жар и холод ощущаются резко, остро, болезненно.
Крец увидел, как лицо Фук омрачилось. Он был обеспокоен.
- Что случилось? Что случилось? – кричал он.
- Солнце слишком сильно палит, это тяжело для ее тела. Ее раны от ожогов причиняют ей боль, - ответил шофёр.
Крец упрекнул себя за бестактность. Единственный намек на то, что Фук была ранена, он уловил в неловком движении ее головы и рук, когда она пыталась поймать футбольный мяч. Крец был озадачен. Если девушка так страдала, почему она согласилась на съемку? Пока они шли к дому, он пришел к собственному выводу. Может быть, она всего лишь ребенок, но она, должно быть, думает: “Пройду через эти мучения, и может быть, эти иностранцы смогут мне помочь”.
В доме Фук отправилась искать облегчения в прохладном душе. Крец попросил Тунга сфотографировать шрамы от ожогов его дочери. Тунг поморщился и отказался. Крец прямо изложил свою просьбу Фук: “Послушай, Ким. Теперь мы здесь. Меня там не было, когда это случилось. Я должен увидеть твой ожог. Я должен увидеть, что на самом деле с тобой случилось. Фук согласилась. Она еще не испытывала стыда от своего голого тела; мальчики и девочки её возраста и младше играли голышом под дождем, вместе принимали душ, ходили без рубашки и босиком. Пока Фук принимала душ, ей стало легче. Она наполняла емкость за емкостью из двух керамических ваз, наполненных водой специально для душа, позволяя воде струями стекать с макушки её головы вниз по телу.
Среди фотографий, появившихся в статье «Stern» было четкое изображение Фук, смотрящей через своё плечо в камеру. Ее нагота выдавала её страдания. Объектив камеры зафиксировал одеревенелые части красной и пурпурной кожи, расходящиеся во все стороны по ее спине и левой руке, и подобно потокам стекающей лавы ожоги на ягодицах. На бедрах виднелись чистые, еле заметные прямоугольные шрамы там, где была снята донорская кожа. “Американцы, сожалея о том, что случилось с девочкой, присылали ей игрушки и письма”, говорилось в сопроводительной статье, многозначительно добавляя: “но она сказала, что предпочла бы лекарства от ран на спине”.
Вернувшись в Гамбург, Крец поймет, что не может забыть ни улыбки девушки, ни того, как внезапно она исчезла в тот день. В журналистику он пришел совсем недавно. Более двух десятилетий назад он оставил свою первую работу наборщика в Германии и поселился у родственников в Нью-Йорке, чтобы изучать английский язык. После различных работ там, включая обслуживание столиков и уход за баром во время изучения фотожурналистики по ночам, он служил в военно-морском флоте Соединенных Штатов во время Корейской войны. Позже он работал в отделе фотографии департамента полиции Нью-Йорка, а затем в службе новостей. Он учился на четвертом курсе устроившись в «Stern», его командировки из Германии в основном были в Индокитай для освещения войны. «Мне следовало стать врачом", - это сказал он себе, извиняесь за то, что в тот день не смог сделать для девушки больше.
·
27 января 1973 года, через девять дней после возобновления дипломатических переговоров, Соединенные Штаты, Северный Вьетнам и Южный Вьетнам официально подписали «Парижское соглашение» о прекращении огня. В тот же день министр обороны объявил, что американский призыв в армию окончен. Но соглашение не положило конец вербовке ни южновьетнамцев, ни вьетконговцев. Никто во Вьетнаме не ожидал мира, южновьетнамские заявления явно избегали употребления этого слова. Вряд ли это конец американского вмешательства и перерыв перед тем, как снова вспыхнут боевые действия. В течение одного дня после подписания соглашения каждая сторона обвинит другую, в нарушении режима прекращения огня.
Девятнадцатого марта последний американский флаг был спущен над последним американским военным объектом в Сайгоне. Тридцатого марта последние американские военнослужащие во Вьетнаме отбыли домой, а через день Ханой освободил последний контингент американских военнопленных.
С уходом Америки иностранные информационные агентства потеряли интерес к ежедневному освещению индокитайского конфликта. Те, у кого были бюро в Сайгоне, либо закрывали их, либо резко сокращали там персонал и ресурсы. Фокус внимания на ужасы войны переместился в другую часть мира. Это позволило бы американцам продолжить бомбардировки в течение следующих нескольких месяцев над Лаосом и Камбоджей—до тех пор, пока разгневанный конгресс наконец не заблокировал всё финансирование для американского военного участия в регионе. Тем же летом президент Тьеу открыто обвинил коммунистов в планировании наступления на предстоящий сухой сезон. Поскольку коммунисты продолжали досаждать и захватывать ту территорию, которую могли, Тьеу рассчитывал, что американцы вмешаются и придут на помощь Южному Вьетнаму, если коммунистические войска появятся открыто.
Для американцев Вьетнам был не столько страной, сколько войной. Для них всё наконец закончилось. Вот цена, которую заплатили американцы: около 58 000 американцев погибли там; 300 000 вернулись домой ранеными; почти 600 были захвачены в плен и находились в руках коммунистов; а 1300 все еще числились пропавшими без вести во Вьетнаме, больше чем в других частях Индокитая. Дома, в Соединенных Штатах, ветераны из 3 миллионов человек, служивших во Вьетнаме, искали смысл принесенных ими жертв. Какова бы ни была мораль участия Америки в этом конфликте, американская общественность устала слышать об этом. То, что война во Вьетнаме еще не закончилась и что погибнет еще больше вьетнамских солдат и гражданских лиц, не лежало тяжелым грузом на совести американцев. В конце предыдущего года, журнал «Life» опубликовал свой обычный номер “The Year in Pictures”. В нем был только один предмет, связанный с войной во Вьетнаме. Это был двухстраничный разворот с портретом улыбающейся десятилетней Ким Фук у себя дома в Транг-Банге, украшенный знаменитой фотографией, на которой она в ужасе бежала от напалмового удара. Заголовок гласил: “Ким Фук, Воспоминания, Замаскированные Улыбкой.”