Густые тени наполнили старый дом. Было тихо, слышалось лишь шуршание стрелок на настенных часах. На кухне пахло свежими сырниками.
Роуз ждала. Когда пробило час ночи, она зашевелилась и размяла затекшую шею, которая слегка хрустнула. Спать она не хотела. Если уж решила дождаться — дождется.
Она посмотрела в мокрые от дождя окна: за ними простирался мир, открытый всем ветрам, иногда немного однообразный, зато полный неизбывной и дикой красоты. Этот мир где-то там далеко, за серыми каменными домами старого города, там, где человек живет наедине с природой, не угнетая и не засоряя ее. Ей хотелось обрести крылья и взмыть в небеса. Возможно, там она встретит своего отца. Он узнает ее и заберет с собой. Там будет ее дом — настоящий дом.
И вот, когда Роуз уже начала медленно погружаться в сон, она услышала звук ключа, проворачиваемого в замочной скважине. Дверь распахнулась, впустив в дом холодный воздух. Роуз почувствовала, как по ногам пробежали мурашки. Хозяин дома еще долго возился в прихожей. Девушка еле сдерживалась, чтобы не начать говорить с ним прямо из кухни, но все же дождалась, когда Адам войдет.
Подскочив от неожиданности, он уставился на сидящую за столом Роуз:
— Ты чего это не спишь? — с его кудряшек капали дождевые капли. — Завтра в школу.
— Завтра выходной, — ответила она и тот сделал задумчивый вид.
— Ну да, ну да, — протянул он. — Что-то я заработался. Но, в твоем возрасте лучше спать по ночам. В твоей жизни еще будут бессонные ночи.
Он направился к раковине и стал что-то смывать со своих рук. Вода окрасилась в темный цвет. Краска? Адам часто приходил, заляпанный маслом.
— Интересный у тебя график, — заметила девушка. — Когда закрывается ваша школа искусств?
— Это неважно, главное — желание заниматься любимым делом, — он вытер руки о кухонное полотенце и потянулся к чайнику, чтобы залить в него воды.
— Рисуешь с натуры молоденьких рыжих девушек?
Адам резко обернулся, нахмурив брови. Тяжелые от воды кудри почти выпрямились, сделав его лицо каким-то вытянутым и худым.
— Молоденькие девушки бывают слишком навязчивыми, — резко ответил тот. — А теперь кому-то пора спать.
— Я бы тоже выпила чая, — торжественно улыбнулась Роуз.
— Я иду к себе, — бросил Адам и, резко развернувшись, отправился в сторону мастерской, которая находилась на первом этаже и запиралась на ключ.
Адам не любил, когда кто-то заходил в святая святых без его ведома. Но, сегодня Роуз догнала дядю и проскользнула в мастерскую, пока тот не успел закрыть за собой дверь.
— Эй! — крикнул тот. — Я же сказал — иди спать.
— Да что такого-то? — прогундела Роуз. — Хочу посмотреть на твои картины.
— Что-то раньше ты таким желанием не горела. По-хорошему прошу — иди в свою комнату.
— Не нужно говорить со мной как с ребенком.
Девушка огляделась: небольшая комнатка с маленькими окошками под потолком освещалась несколькими лампами с теплым желтым светом, свисающими с потолка. Еще несколько дополнительных ламп стояло на столах, наполовину заставленных незаконченными картинами. Адам зажег одну из настольных ламп, и Роуз увидела мольберт, одиноко стоящий в середине комнаты. Он был завешен белой простыней.
— Еще одна незаконченная работа? — кивнула Роуз в сторону мольберта.
— Неважно, — мрачно ответил Адам.
— Если там обнаженная красотка, я никому не скажу.
Адам раздраженно вздохнул:
— Ничего подобного.
— Можно посмотреть? — Роуз попыталась было приблизиться к заветной цели, но Адам грубо схватил племянницу за руку и попытался оттащить ее подальше. Но она успела сдернуть простыню, которая упала на пол.
Перед глазами Роуз открылась картина, а именно фигура темноволосой девушки в наряде викторианской эпохи, стоящей в лесу. Казалось, что она написана поверх другой картины, но Роуз не смогла разглядеть, какой именно. В тусклом свете ламп изображение брюнетки показалось Роуз совершенно натуралистичным. Но что-то странное было в ее глазах — они были совсем белыми.
Адам дернул ее за плечо. От неожиданности она вскрикнула и непонимающе уставилась в лицо дяди. Он был зол. Это было заметно по выражению его глаз и по резкому, отрывистому дыханию. Роуз стало неловко, и она попыталась вырваться. Никогда еще она не видела Адама в такой ярости. Глаза стали какими-то стеклянными, на лице играли желваки, а немного подсохшие волосы встали дыбом.
Но прошла еще секунда и выражение его лица резко изменилось, а хватка ослабла. На лице заиграла растерянная улыбка.
— Прости, — прошептал тот и подскочил к валяющейся на полу простыне, чтобы вновь накрыть холст. — Это личное, все-равно, если бы прочли твой дневник. Для меня это так. Теперь, выйди, пожалуйста.
Роуз молча кивнула и поспешила покинуть мастерскую.
И что это вообще было, думала она, запершись в своей комнате. Адам будто бы был не в себе. И что такого было в этом портрете? Наверняка, он еще не закончен, вот Адам и взбесился. Он часто резко реагировал, когда Роуз подглядывала за его работой, будучи помладше. А потом и вовсе стал запираться в своей творческой мастерской, проводя там неимоверное количество часов. Но сегодня его взгляд показался Роуз совершенно безумным. Да, она знала, что творческие люди часто бывают не в себе, но не настолько же. Раньше она не замечала за Адамом приступов безумства. Хотя, многое могло измениться даже за короткий промежуток времени. Психика человека хрупкая материя.
Если уж говорить о безумствах, ей порой казалось, что и ее ментальное здоровье давно дало трещину. И эта трещина становилась все более заметна с каждым днем. Ее часто посещали мрачные мысли, она часто желала окружающим зла просто потому, что они были ей неудобны. Если она не попытается стать светлее, гуманнее и добрее к людям, то с возрастом превратится в миссис Мейси — чопорную сухую женщину, ненавидящую всех и вся.
Может, ей даже стоило извиниться перед Адамом, но она решила оставить это до утра, чтобы не нарваться на еще большие неприятности.