24 июня прибыли в укрепленный район «УР» по старой границе с Польшей. В предвоенное время чем-то таинственным отдавалось в словах «Государственная граница», «укреп. район». Мы входили в УР-линию обороны Сталина, как ее часто именовали, тоже ожидая чего-то сверх секретного, таинственного. УР проходил по возвышающимся над заболоченной низиной крутым скатом, заросшим лесом. В два яруса по скату располагались ДОТы - долговременные огневые точки - с россыпью между ними открытых огневых точек. Все это было хорошо замаскировано.
В связи со строительством УР на новой Гос. границе, установленной после военной кампании 1939 года, оборудование и вооружение старого УРа было демонтировано. ДОТы были пустые и не оборудованы под полевое вооружение. Мы заняли их вправо от шоссе Минск - Брест. До дороги от крайнего нашего наблюдательного пункта было не более полкилометра. Дорога и все подступы к доминирующей лесистой возвышенности превосходно просматривались. Слева от шоссе была деревушка. От нее несколько отдельно, ближе к дороге, стоял сарай с оторванными с трех сторон нижними досками. Так открывались амбразуры замаскированного сараем ДОТа. Возведение УР на западной границе проходило, как нам тогда говорили, под руководством командарма 1-го ранга (довоенное звание) Уборевича. В 1937 г. он был репрессирован как «враг народа» и расстрелян. После смерти Сталина - реабилитирован. То, что к строительству УР причастен «враг народа», мы в тот момент знали и поэтому тоже проявляли подозрительность. Взвод управления батареи располагался в ДОТе и рядом расположенных открытых огневых точках. Впереди в низине, близко от кромки левого ската, сверкали блюдца двух маленьких озер. Никакой войны не видно и не слышно. Зной. Никаких командиров нет рядом. Спустилось нас несколько парней самовольно к озерам и искупались в свое удовольствие. А где же наш ДОТ? За ним, мы приметили, росли березы на фоне темного леса. А таких групп берез среди елей и сосен полно разбросано по всему обозримому скату! Уж не указывают ли они на расположение ДОТов и огневых точек? Так нам предвзято к «врагу народа» казалось и здесь вредительство и измена в тот момент взирания нашего на линию обороны. Все это, конечно, была игра воображения и подозрительности, лес есть лес, и никто не «привязывал» к этим березам огневых средств обороны УРа. Эти березы росли сами по себе и разбросаны естественно были так, как природе угодно было. А все же ведь запало в первые момент подозрение у нас, воспитанных предвоенным периодом недоверия и истребления всех инакодумающих и не инакомыслящих, но забрызганных грязью подлогов и лживых доносов, культивируемых и создаваемых сталинским аппаратом насилия - ОГПУ.
Орудийные расчеты батарей располагались за полосой сплошного лесного массива в прилесках. Связь наблюдательного пункта с батареей осуществлялась только по рации. Телефонных линий не прокладывалось. Было предупреждение, что в районе УР действуют диверсанты и агенты «Абвера» (немецкая военная разведка).
Вдоль линии огневых точек проходила просека с холма на холм, так она и тянулась хорошо накатанная. По ней осуществлялся подъезд к линии обороны и передвижение личного состава УР. Восточнее этой просеки лес и шел с плотным подлеском сплошной стеной - преградой. По этой просеке подъезжала и наша кухня. Оставляя часть людей на местах боевого дежурства, остальные ходили пытаться к кухне, до которой, от нашего расположения, было не более 1-го км. А в котелках носили оставшимся товарищам обеды и ужины. Один наш боец замешкался и пошел последним один по просеке с винтовкой за спиной на ремне, неся в руках по два котелка. Только он поднялся на очередной холмик, а на другой, следующий холмик, поднялись навстречу ему двое в гражданских пиджаках. Пока он ставил котелки на землю, выводил винтовку из-за спины, эти двое юркнули назад в чащобу. Прибежал он испуганный, без котелков. Потом усиленным составом бегали мы за котелками, благо было недалеко от расположения нашего взвода. Осмотрели место, где была встреча – да, были заломлены ветки подлеска, здесь они и ушли. Кто они? Во всяком случае не местные жители. На ночь мы устраивались спать, собираясь взводом у нашего ДОТа. После этой встречи, с исчезнувшими «гражданскими» неизвестными вблизи нашего расположения, пришлось усилить ночные караулы. А один из мобилизованных белорусов никак не хотел ложиться крайним в ряду, боясь, что его ночью непременно зарежут, а у него дома дети. Пережил он эти первые дни войны невредимым, только всегда при стрельбе и взрывах выпучивал глаза, крутил головой, озираясь. Недолго он был с нами. Нетрудно в то время было уйти незамеченным, особенно когда дом рядом. На второй день нашего пребывания в УР появился в нашем расположении капитан общевойсковой из охраны УР, как он отрекомендовался. И потом заходил к нам в ДОТ несколько раз. По шоссе никакого движения на Запад. На восток изредка проходили машины с военными и гражданскими людьми. Проходили и женщины с детьми и узелками, тянулись и повозки, но редко, особенно в первые сутки -двое. И дорога казалось пустой и тоскливой. Позже прогромыхали на Восток два-три танка, один из них Т-34. Стали появляться на дороге небольшие группы военных и пограничников в зеленых фуражках. Не которых в кровавых повязках поддерживали товарищи. Но все шли с оружием. К вечеру 27 июня движение по дороге замерло. Никаких сведений о военных действиях своей армии и противника мы не имели, ничего кроме дороги не видели. Она являлась для нас показателем проходящих недалеко от нас событий и предвестником их. С нами были наш лейтенант - командир взвода управления, находясь все время рядом с радистом в открытом окопе метрах в 100 от нашего ДОТа.