Завершающий день наших каникул «на водах» мы снова посвятили курортному парку Железноводска. Надо было осмотреть не охваченную пока нашим вниманием гору Железную. Помимо прочего, Лене хотелось на прощание сделать маленький этюдик где-нибудь в парке или на дорожке терренкура. День наступал солнечный, тёплый, для неспешных прогулок подходящий как нельзя лучше. И мы пофланировали вверх по улице до первого поворота к парку, на входе заглянули в симпатичное кафе, полное занятных сувениров. Взбодрившись кофе, снова выбрались на улицу, где солнце уже вовсю разогревало воздух, делая атмосферу по-летнему томной и тёплой.
Золотилась листва парковых деревьев — они по-прежнему стояли в осеннем убранстве, нарядные, сияющие, и очень приятно было прохаживаться среди залитых солнцем аллей.
Мы посетили выставку в галерее — солнце сквозь цветные витражи выплёскивалось в пространство просторного зала яркими лоскутами, добавляло картинам своих собственных красок.
И пока Андрей осматривал разноплановую экспозицию современных художников, замирая у видов Кавказа, которые у нас пока только в мечтах, Лена замерла у работ Николая Качинского. Увидев холст с зимним пейзажем, она всё не могла отвести взгляда, и логичным образом погрузилась по уши в разглядывание каталогов мастера.
Не живописью единой, уголок зала заняли авторские куклы. Очень даже красивые и харизматичные. Не могли не добавить их в альбом наших странствий.
Ещё, кстати, удивило, что внутри галереи был такой же памятник Пушкину, как и рядом с ней.
А на площади перед галереей празднично гулял отдыхающий люд, попивал целебную воду, сидел на лавочках под жёлто-рыжими деревьями. Было очень красиво, спокойно, размеренно – как и полагается курортному парку. И мы гуляли по аллеям, читали стихи Пушкина, рассматривали деревянные скульптуры, изображавшие персонажей его сказок. Дорожки вывели нас к горе Железной, и вскоре мы уже шли по опоясывающей гору тропе, понемногу взбираясь всё выше.
Тропа то ныряла в тень от горы, то опять выбиралась на солнышко. Внизу, под крутым горным склоном, зияли обрывы и ущелья, и снизу иногда веяло сырым холодом. А потом вновь становилось жарко, и зелёно-жёлто-оранжевая мозаика буковой листвы светилась и сверкала на солнце, словно драгоценная мозаика. И лежал поперёк тропы яркий узор из солнечных полос и теней. Прекрасная, невозможно красивая горная осень царствовала в тепле и медовом свете, словно и не собираясь вовсе уступать своих прав приближающейся зиме…
Мы шли вверх — то широкими изгибами тропы, то крутыми подъёмами сокращёнок, не всегда гуманных, карабкательных. Цеплялись за камни и корни, соскальзывая на сыпучих жёлтых откосах. Чем выше вела дорожка, тем чаще оказывалось, что тропа осыпана, размыта, завалена поломанными деревьями.
Вскоре мы взобрались на заросшую редким леском площадку. Вершина Железной…
Каменный курган, крест с иконкой невинно убиенной царской семьи. И вид на лес внизу. Среди древесных крон — вот ведь странно, отсюда, сверху, кажущихся совсем уже безлистными! — виднелась каскадная лестница, и сине-зелёная гладь озера. И корпуса санатория, и трасса, и красные крыши домиков, в одном из которых мы проживали последние несколько дней… Несколько крыш, тонущих в горном лесу!
Обратный путь вокруг Железной оказался гораздо быстрее.
Мы спустились в парк, и снова ходили по аллеям среди прогуливающегося «водяного общества». И сами тоже пили целебную воду из источников, любовались нежащимися на солнышке котами, и пытались покормить белку, обосновавшуюся над сувенирными развалами.
Шансов у нас не было! Белкино трапезное время было расписано, похоже, до самого вечера. Стоило ей покончить с половинкой грецкого ореха, как ей оперативно вручалась новая.
Белка забирала угощение и методично расправлялась с ним, восседая то на ветке дерева, то на крыше домика-скворечника. Или, может быть, бельчатника? Мы немного понаблюдали за белкой — и отправились дальше по аллее.
Мимо прекрасного, сверкающего на солнце фонтана, за новой порцией воды в нарзанную галерею. Выпить водички, поглядеть на искрящиеся струи, танцующие вокруг трёх огромных питейников. И продолжить прогулку по дорожкам терренкуров.
Мы шли в сторону Развалки, наслаждаясь осенним лесом.
Андрей показывал Лене новые тропы, взбирающиеся вверх. И скульптуры с головами зверей на дремучих перекрёстках. Вот деревянный лев, вот медведь, глядящие из ствола огромного старого дерева…
Среди тёплого, пахнущего опавшей листвой леса, мы присели на брёвнышко и пообедали. Андрей собирался разведывать нехоженый пока терренкур. А Лена хотела добраться до берёзовой полянки, где сидела в прошлый раз сумеречным вечером.
И Андрей показал ей тропку-сокращёнку, через дремучую каменистую поляну ведущую вверх. Следуя за тропкой, Лена должна была быстро попасть к берёзкам Развалки. Договорившись встретиться вечером в парке, мы разошлись в разные стороны.
Каменная поляна была прекрасна! Огромные замшелые камни создавали тут, в тени под боком горы, загадочный мрачноватый лабиринт. Сквозь зелёную тень светилось наверху солнце, касавшееся светлых скал. Может, Лена и осталась бы тут — но поляна была явно занята. Тут отдыхали, громко смеялись где-то совсем рядом, за камнями. Лене не хотелось такого соседства. И она поспешила дальше, вверх по тропе.
И промахнулась! Увлеклась подъёмом, пропустила поворот на траверсную тропку. А когда поняла свою ошибку, оказалось слишком поздно. Упорно карабкаясь по камням вверх, Лена вдруг поняла, что тропы под ногами уже нет. Только что ей казалось, что вот-вот там, наверху, отыщется та самая тропка. И наконец сделалось ясно, что наверху никаких путей нет. Там была просто вершина, и сыпуха из крупных острых камней. А светящиеся на солнце скалы были уже внизу, справа. А под ногами — обрывы, отвесы над той самой каменной поляной, скрытой в зарослях.
И пришлось Лене вместо поисков натуры искать способ спуститься вниз! Обдираясь об ветки, проламываясь сквозь преграждающие путь кусты, цепляясь за камни и корни, она с горем пополам преодолела расстояние, так быстро покрытое ею на пути вверх, и кое-как отыскала какие-то признаки тропы среди каменного хаоса. Это было уже полдела. Теперь под ногами вместо отвесных обрывов наконец опять были хоть какие-то точки опоры. Ругая себя на чём свет стоит, Лена одолела спуск и выбралась таки на искомую тропку, ведущую к берёзовой поляне. Ох и сильно же ниже она оказалась, чем место, в которое Лену угораздило взобраться!
Время было упущено. Но всё же Лена доскакала до берёзовой поляны на склоне. Увы, сегодня пленэрить ей всё же была не судьба. На поляне расположилась подвыпившая, шумная компания. А свет вечернего солнца светил на берёзы самым неудачным образом. Рыжая осенняя листва, так волшебно светившаяся пасмурным вечером, сейчас выглядела серой и невзрачной. Что ж — Лене ничего больше не оставалось, как пуститься в обратный путь. Пробежав кусочек траверсной тропки, она на сей раз безошибочно свернула вниз, в зелёный полумрак каменной поляны. Скалы над ней всё ещё были освещены солнцем, и Лена опять с досадой вспомнила, как висела там над обрывами — с так и не использованной художественной амуницией в рюкзаке за спиной…
Вечерело, солнечный свет уже не проникал в окружающий терренкуры лес, отсечённый громадой горы. И опять — осеннее убранство, так зачаровывавшее Лену пасмурными днями, теперь, в вечерней тени, растеряло всё своё очарование. Лес был хмур и бесцветен, словно выкрутили к минимуму движок насыщенности цветов. Побродив по склонам над дорожкой, Лена окончательно уверилась — пленэр не задался.
Вскоре Лена вышла на парадную лестницу, ведущую к озеру. Лестница тоже была в тени — а на гору Железную светило вечернее солнце. Там, вокруг горы, плавилось туманное солнечное марево, и вершины деревьев, всё ещё хранящие остатки жёлтого и рыжего убранства, горели на фоне светлой горы ярко и радостно. Лена позвонила Андрею — он тоже уже нагулялся по терренкурам, и вскоре мы встретились, чтобы ещё немного пройтись на прощанье по парку.
Полюбоваться закатным солнышком на фасаде дворца эмира, на скульптурных знаках Зодиака, на ветвях берёз — и на открывающихся за краем парка далях.
Заглянуть к развалам с конфетным многообразием — не зря же выбирали, дегустировали, сортировали фантики! Полный рюкзак Нальчиковских конфет — с собой, в Тулу, угощать друзей, и самим тёмными, длинными вечерами лакомиться, вспоминая Железноводск…
По уже знакомой лесенке мы вышли в город. Над крышами домов высилась громада Бештау. В ложбине меж вершин свет закатного солнца лежал ярким, почти красным лоскутом. Сегодня оттуда опять будет виден роскошный закат. И опять взойдёт над горами красавица-луна, и будет пахнуть волнующе и прекрасно…
Нам вдруг сделалось очень жаль, что сегодняшний день мы провели не там, среди буков кольцевой дороги вокруг Бештау. Это замечательное место теперь манило нас так же непреодолимо, как Ангарский перевал, как Демерджи и Чатыр-Даг… На Железноводск опускался розовый, пастельно-нежный вечер. Мы шагали к дому по улице, освещённой мерцающим ласковым светом. Закатные краски понемногу гасли. Мы спешили ужинать, собирать вещи. Смотреть новый выпуск юбилейного сезона «Голоса». Тогда мы ещё не знали, что четвёрки золотого состава наставников скоро не будет. Той осени не пережил Александр Градский. Уже заболевший в реальности, в том октябрьском выпуске он пока ещё смотрел с экрана и улыбался. И мы веселились и удивлялись вместе с четвёркой наставников — как когда-то давно, десять лет назад, когда впервые посмотрели «Голос» в осенней Ялте…
А когда закончилась передача, и завершился ужин, и собраны были чемоданы — мы, ведомые нежеланием расставаться с Железноводском, и с этим вечером, вдруг оделись и вышли на улицу. Прошлись по нашим дворикам — да и отправились вдоль шоссе. Туда, куда смотрели сегодня утром с вершины горы Железной. Светила луна, и лес стоял вдоль дороги тёмный и загадочный. Горный лес, в котором почти нет троп… По дорожке меж деревьев мы дошагали до остановки на обочине, с закрытым магазинчиком-палаткой и мигающими огоньками гирлянд. Город закончился, вокруг были ночь и подступающая к шоссе лесная дичь… Мы постояли, глядя на луну и темнеющую стену леса, чувствуя, как легонько щекочут кожу приятные мурашки. Как-то совсем не верилось, что от этого места до нашего двора и дома — рукой подать…
А наутро было прощание с полюбившейся нам квартиркой, и несколько фото на память. Всё-таки нам было хорошо здесь почти целую неделю! Потом было такси, мелькнувшая за окном вчерашняя остановка на краешке леса. И вокзал в Минводах — чудесной красоты, с горными пейзажами под потолком роскошного зала, и с той же панорамой Кавказских гор — снаружи, на фасаде.
Мозаичная эта картина когда-то много лет назад потрясла Лену, и теперь она снова любовалась и мозаикой, и орлом — символом Минвод, и белоснежными колоннами, переливающимися перламутром рефлексов.
Солнечный осенний день — словно прощальный подарок — и на железнодорожной платформе продолжал раскрашивать окрестности в самые радостные тона. Красота провожала нас до самой подножки вагона. В который мы не сразу попали, так как поезд подали не к той платформе, где его все ждали — пришлось обегать загородивший наш состав товарняк.
Нам предстояла долгая дорога домой. Плацкарт дарил чудесную возможность уложить внутри себя впечатления от путешествия. Сделать записи в дневнике, отдохнуть, глядя в окошко вагона на мелькание берёзовых перелесков. Выспаться. И даже — в случае Лены — немного порисовать по впечатлениями от увиденного, удовлетворяя недоутолённую художественную жажду. Мы везли с собой чудесную горную осень, полную медовых красок и курортной неги. И послевкусье её оказалось таким стойким, что до сей поры, больше года спустя, всё ещё остаётся с нами.
22 — 23 октября 2021 г.
