Моему дяде Смбату посвящаяется...
Ты не был моим дядей в моем детстве,
Но ты подарил мне немного своего тепла в моей юности
Спасибо тебе за это.
Старая и изрядно побитая абхазская электричка, звуча рельсами, подкатывала к Сухуму. Был поздний июльский вечер 2002 года. Сквозь разбитые окна вагона на меня надвигался угрюмый, темный, тихий город. Проплывающие мимо высотные дома кое-где светили жилыми огнями, но, в основном, зловеще смотрели на вокзальную площадь своими пустыми, подбитыми глазницами.
«Это родной город твоего отца, - сказал дядя Смбат. - Ты здесь тоже была, давно, совсем малышкой. Я помню, как встречал тебя в аэропорту».
Дело в том, что в моей биографии был факт самостоятельного путешествия на самолете в раннем детстве. Мой папа, будучи уже разведенным студентом автодорожного института, отправил меня с каким-то незнакомым парнем самолетом в Сухуми, к своим родителям. Мне было около года тогда, и я, конечно же, ничего не помню. Эту историю мне рассказывали в разных вариантах мама, папа и дедушка. Но в этот раз я смотрела на нее глазами старшего брата моего отца. А дядя говорил с таким воодушевлением и с такой радостью, как будто он вспоминал о чем-то главном в его жизни. Ну да, ведь это же была его молодость!
Тепло от его слов проникало в мое сердце, и я невольно почувствовала какое-то родство с незнакомой мне, но родной по крови семьей, и с этим, казалось бы, неприветливым городом.
А за порогом вокзала меня встретила другая страна, другое время, другая эпоха и совсем другое сознание.
Город.
Как будто на машине времени я попала в прошлое. Это был советский город, город 80-х, город, в котором время остановилось. О, неужели? Мне как будто снова 10 лет, и скоро Олимпиада, и очень мало машин, и тишина, и долгий знойный полдень… Дороги, тротуары, парки, административные здания, общественный транспорт – все это как декорации той эпохи.
Грузино-Абхазская война к тому времени уже успела стать историей. Но ее последствия были настолько свежи! Они считывались на каждом шагу.
Вот памятник, укутанный белой простыней.
- Почему его закрыли?
- Ему голову снесло боевым снарядом
Вот надпись на доме белой краской - «Армяне», как будто кричит: «Люди, мы Армяне, не убивайте нас, мы не участвуем в вашей войне!»
Вот последний троллейбус, уходящий в депо, разбитый и сморщенный как гармошка….
Я шла по городу, и этот, на первый взгляд, чужой город, становился знакомым. Что меня связывало с ним? Мы все дети своего времени, и восьмидесятые - для всех советских городов одинаковые, узнаваемые. Но только ли это?
Вдруг неожиданно в памяти всплыло «Обезьянки!» Неясные, такие далекие и потому такие удивительные воспоминания.. Меня водили куда-то, где было много обезьянок.
- Дядя, скажи, а здесь были обезьяны?
- Да, здесь был целый обезьяний питомник, но во время войны он был разорен. Обезьяны разбежались.
И еще… «баба Ася». Это имя возникло вместе с чувством чего-то очень знакомого и родного…
Так странно было узнавать себя снова. Эта, казалось бы, чужая земля… Она постепенно становилась моей. Может быть, благодаря неясным воспоминаниям, а, может быть, благодаря искреннему желанию дяди познакомить меня с ней.
Прекрасная Абхазия! Здесь мой папа встретился с моей мамой. Здесь мой дедушка, которого я так и не узнала, держал меня на руках, здесь бабушка Ася учила меня говорить по-армянски. Здесь были и есть много людей, которые могли стать, но так и не стали моей семьей в далеком моем детстве…. Все это уже в прошлом. Но, почему-то, прошлое до сих пор живо во мне, в том, что я помню и в том, чего не помню. Я вся соткана из него – из энергии моей земли, моих предков, из всех тех выборов, которые они сделали или не сделали.. И если это прошлое так живо во мне, если оно сделало меня такой, какая я сейчас, могу ли я хоть капельку сожалеть об этом? Нет. Только бескрайнее чувство благодарности к моим предкам, вложившим так много энергии в то, что я называю собой, заполняет мое сердце.