Металл, сон, время — последние слова, произнесённые великим алхимиком Валуринадом своему ученику Галуриду. Вот уже более тридцати лет они бились над созданием философского камня. И когда Валуринад сделал прорыв в исследовании и был близок к разгадке этой тайны, его одолела простая лихорадка. Болезнь, от которой человечество давно уже нашло лекарство, но ослабленный и постоянно не высыпавшийся организм пожилого мужчины не сумел найти в себе силы, чтобы ей противостоять. Казалось, словно сама судьба насмехается над учёными, отбрасывая их всё дальше и дальше от совершения величайшего в мире открытия.
Галурид безутешно рыдал над холодным телом старика, ставшим для него самым дорогим на свете. Тем, кто заменил ему и отца, и мать. Тем, кто спас от мучительной смерти, которая стояла над ним, возведя руки над его головой и готовясь совершить последнее движение, способное отделить душу от тела. А ведь Валуринад всего лишь подобрал голодного и бездомного ребёнка, уже походившего на скелетика, обтянутого кожей. Малыш замерзал на улицах старого, грязного, пропахшего гниющей и зажаренной плотью почти разрушенного города Валух, жителей которого поработила невиданная на тот момент болезнь — чума. Из-за чего город было решено сжечь вместе с проживающими там людьми.
Нет, это не было признаком внезапной доброты или заботы, скорее, это была счастливая звезда, что засияла над головой Галурида в тот момент. Проходящий мимо алхимик и не обратил бы на него никакого внимания, если бы его не толкнул случайный прохожий, а мальчик не поднял своё исхудавшее лицо и внимательно бы не посмотрел на мужчину своими разноцветными глазами: синим и зелёным. Учёный был впечатлён тем, как сильно этот ребёнок напоминал его самого из детства. Поддавшись какому-то неизвестному ему порыву, он спрятал это худющее и почти невесомое тело в складках своего чёрного плаща и покинул ненавистный ему город. Висевший на его шеи золотой медальон с серебряной шестиконечной звездой и платиновыми символами по кругу давал ему свободный пропуск в любое место, как и выход из него. А чтобы провести обыск алхимика или его наплечной сумки, не было и речи — умирать страшной и бесполезной смертью не хотелось никому.
Всё это послужило тем, что мальчик полностью перенял все мечты человека, что воспитал его. Он жил ради него: упорно изучал алхимию, чтобы быть полезным. Желал создать философский камень и сделал это целью своей жизни, чтобы быть к нему ещё ближе. Совершал опаснейшие эксперименты, порой напрасно рискуя жизнью, чтобы хоть капельку стать похожим на него. Такое рвение паренька не могло не греть душу учёному, а потому он с лёгкостью и радостью делился с ним всеми своими знаниями и секретами.
Но, когда они были на пороге открытия, алхимик пал жертвой обычной лихорадки. Две недели он провалялся в бреду и с высокой температурой. Ученик ни на секунду не покидал своего учителя, боясь потерять его навсегда. Когда внезапно дыхание старика выровнялось, а взгляд прояснился, Галурид, с затаённой надеждой в глазах, посмотрел в лицо Валуринада. Тот, поймав взгляд разноцветных глаз, таких же, что были и у него с одной лишь разницей: у него правый глаз был синим, а левый — зелёным, слегка улыбнулся ученику, который внимательно смотрел на него, также как в первый день их встречи.
Удивительно, что когда-то подобранный им малыш так сильно на него походил, словно сын родной: тот же иссиня-чёрный цвет волос, та же овальная форма лица, широкий разрез глаз, как и их цвет. Нет, губы у найдёныша всё-таки насыщеннее оттенка, чем у него, да и нос у мальчика вздёрнутый, а у мужчины — прямой, чуть нависая над верхней губой. Думая так, старик усмехнулся. В своих бредовых метаниях ему открылась истинная суть философского камня. Эти знания были и радостными, и тягостными, и захватывающими, и печальными одновременно. Чувствуя, что старуха с косой на подходе, он поспешил поделиться своим открытием с человеком, который полностью разделял его идеологию:
— Металл, сон, время… — успел прохрипеть умирающий старик до того, как его голос резко оборвался. Смерть не дала ему возможности произнести последние ключевые слова. Если бы Галурид мог бы её лицезреть, то он бы поседел раньше времени от увиденного — Смерть улыбалась. Но душа Валуринада могла видеть и на её немой вопрос она ответила:
— Я понимаю ваше желание и согласна. Да, соблазн есть, но это запрещено. Никто не должен этого знать, — тут Смерть усмехнулась и иронично проговорила. — По крайней мере, не живые.
Посчитав это забавным, она рассмеялась и покинула комнату, прихватив с собою душу алхимика и оставив безутешно плачущего ученика одного. Но мужчина горевал недолго. Стоило ему похоронить своего учителя, как разгадка последних слов, сказанных умирающим, стала его навязчивой и безумной идеей. Он безвылазно сидел в лаборатории, которая когда-то была наполнена их постоянными спорами в попытке найти истину, а теперь погрузилась в тишину. Галурид часами размышлял над незаконченной фразой учителя и пытался найти в ней смысл. Он перерыл тонны книг, перечитал все существующие записи, которые накопились за много лет, но ни на шаг не приблизился к разгадке. Потратив десять лет впустую и почти лишившись рассудка, мужчина решился на последний шаг: если он не может найти ответ, тогда пусть умерший ему о нём расскажет.
С головой погрузившись в некромантию, Галурид потратил всего три года на её полное изучение и преуспел в этом деле. Было поразительно насколько алхимия и некромантия были близки друг другу. Наконец, достигнув положительных результатов, он решился на ритуал. Собрав все нужные травы и подготовив заранее жертву, мужчина начертил на полу лаборатории несколько кругов, не забывая вписывать внутри них и рядом с ними соответствующие символы и знаки. Ещё раз всё перепроверив, ровно в полночь он приступил к выполнению давно задуманного им решения.
Галурид был одарён, даже, пожалуй, гениален. Про таких говорят, что они рождаются раз в тысячу лет, поэтому не было ничего удивительного, что ритуал у него прошёл без эксцессов — дух Валуринада пришёл к нему по-первому зову. Предвкушая свою победу, начинающий некромант ликующе потёр руки и задал давно волнующий его вопрос, не удосужившись даже поздороваться с учителем:
— Металл, сон, время — что это? Как это может помочь в создании философского камня?
— Мальчик мой, — тяжело вздохнул белоснежный и полупрозрачный дух, — тебе этого не нужно знать. Время твоё ещё не пришло. Прошу, забудь все мои безумные идеи о создании камня. Они не для этого мира… Ты ещё так молод — живи для себя.
— Нет! — яростно прокричал Галурид.
Он был вне себя от злости: «Почему?! Почему он не желает говорить?! Я ради него стольким пожертвовал, столько всего пережил и вытерпел! Я ради встречи с ним выучил некромантию, очернил и обесчестил своё имя! Почему же он молчит? Почему не хочет, чтобы я стал похожим на него? Почему?!» Из глаз мужчины неосознанно полились слёзы. Слёзы жалости к себе. «Нет, я узнаю. Я обязан это узнать! Я это заслужил!»
— Я, призвавший тебя и сковавший к этому месту, приказываю тебе, дух Валуринада, рассказать мне здесь и сейчас смысл сказанной тобой фразы на смертном одре. Я желаю узнать всё, что тебе известно о философском камне.
— Мальчик мой, не надо, — плача проговорил старец, умоляя остановиться своего бывшего ученика.
— Поздно. Говори! — властно произнёс мужчина.
Его лицо, подсвеченное трепыхавшимся пламенем свечек, пугало. Годы, проведённые без учителя, изменили его не в лучшую сторону: бледная тонкая кожа, с виднеющимися под ней прожилками вен, и сильно похудевшее, а от того резкое и угловатое лицо с большими глазами, в которых теперь ясно читалось безумие. Когда-то густые, блестящие, иссиня-чёрные волосы потеряли свою былую красоту и теперь жалко свисали за спиной, перевязанные замусоленной чёрной верёвочкой.
— Металл, сон, время… жизнь, — неохотно, борясь самим с собой, произнёс дух.
В комнату медленной и статной походкой вошла женская фигура, закутанная в чёрный плащ. Увидев старца, она улыбнулась ему, как старому знакомому, и склонила немного голову в приветствии. Оглядев помещение, незваная гостья уселась на краешек стола, единственное свободное место, не заваленное книгами, различными порошками, трупами животных, трав, баночек, склянок и ритуальных ножей. Старец заметался, не желая более говорить, но Валуринад не мог долго противостоять силе, что призвала его дух. Приказ призвавшего заставлял говорить дальше, а потому бестелесное создание продолжило:
— Металл, как символ всего сущего: живого и неживого. Например, в крови людей присутствует металлический привкус. А…
— Я понял, продолжай, — в нетерпении прервал ученик учителя.
— Сон, как символ идеи или сути сущего. У всего живого и неживого должна быть идея. Суть его существования. Когда она заканчивается или теряется, то…
— Да знаю я, ты мне это рассказывал, — вновь перебил он духа пренебрежительно. — Давай дальше.
— Время, как символ рождения, так и умирания для всего сущего. Без времени ты не узнаешь итоги своего эксперимента. Из вышесказанного следует, что следующими ключевыми станут слова — жизнь и смерть. Металл, сон, время — жизнь и смерть или иначе… — на мгновение старец замолчал, но после на выдохе произнёс, — философский камень.
— Что?! Философский камень? Металл, сон, время — это и есть философский камень?! — от переполнявшего его волнения и изумления Галурид начал ходить по лаборатории.
— Да, философский камень. Это то, что человеку не дано не то, что создать, а даже о нём узнать. Это сила Бога, сила создавать или убивать всё живое и неживое — всё сущее. Это запретное знание и людям оно не доступно, — грустно проговорил Валуринад, — по крайней мере, живым.
— Но я же узнал, — остановившись напротив прозрачного лица учителя, изумлённо прошептал мужчина. — И я ещё живой.
Неожиданно резкий и скрипучий смех заполнил всё пространство лаборатории, заставив единственного живого существа в этом помещении вздрогнуть и поёжиться.
— Это ненадолго. Обещаю, это ненадолго, — продолжая смеяться, ответила Смерть, занося над головой Галурида косу. — В этот раз, малыш, ты от меня уже не сможешь убежать.
Вжих…
