Королева знала, что на нее давят, и ей это ничуть не нравилось. Ее проблемы с Чарльзом были глубже, чем его отношения с Камиллой. Книга Димблби, в которой говорилось о том, что ее сын чувствует себя эмоционально отстраненным матерью, глубоко ранила ее, вероятно, потому, что она знала, что в этом есть доля правды.
Тина Браун. Дворцовые бумаги. Глава 4. Мать нации. Головная боль королевы XXI века. Часть 2. Начало здесь
Да, государственные дела мешали ее материнству, когда она вступила на престол в 1952 году в возрасте двадцати пяти лет, но часто, когда у нее была возможность быть со своим маленьким сыном, она предпочитала этого не делать. В счастливые месяцы, которые она провела в качестве жены военного моряка на Мальте с принцем Филиппом, прежде чем стать королевой, она решила совершить две поездки по шесть недель каждая — одну на Рождество — оставив двенадцатимесячного Чарльза на попечении его няни и своей матери. В конце первого пребывания на Мальте (во время которого была зачата принцесса Анна), вместо того, чтобы сразу же вернуться к Чарльзу в Сандрингем, как можно было бы ожидать, она задержалась в Лондоне на несколько дней, наверстывая упущенное в Кларенс-хаусе и присутствуя на скачках в Херст-парке, где у нее бежала лошадь. Она пропустила его второе и третье Рождество и его третий день рождения. Чарльз рассказал биографу Энтони Холдену, что его самые ранние детские воспоминания связаны с тем, как он лежал в своей первой детской коляске, «затененный ее высокими бортами», что является лучшей метафорой мрачного королевского величия. В детстве он часто проводил время в Холкхэм-холле, семейной резиденции графа Лестера, отца будущей леди Энн Гленконнер. Он приезжал к ним всякий раз, когда подхватывал детскую болезнь вроде ветряной оспы, потому что королева, никогда не посещавшая школу, не болела ею.
Для молодой матери пятидесятых годов, которая также обладала властью, вопрос баланса между работой и личной жизнью не вызывал особых дискуссий. Кроме того, королева часто использовала государственные дела, чтобы уйти от тем, которые она предпочитала игнорировать.
«Страусом» называли ее в семье за то, что она обычно избегала конфронтации, удаляясь, чтобы поработать со своими всепоглощающими красными коробками - алыми кожаными портфелями, в которых каждый день, кроме Рождества и пасхального воскресенья, доставляются депеши и секретные бумаги от правительства монарху. Один из бывших личных секретарей принца Чарльза прокомментировал Грэму Тернеру из The Telegraph:
Если бы она тратила меньше времени на чтение этих идиотских красных коробочек — спрашивается, какой от них эффект? — и более серьезно относилась к роли жены и матери, все было бы намного лучше. Да, она прекрасно справляется с премьер-министрами, но может ли она справиться со своим старшим сыном — и что из этого важнее?
В этих суждениях есть привкус грубого женоненавистничества, которые вряд ли были бы высказаны в адрес мужчины. Хотя от Ее Величества требуется политическая нейтральность, монарх сохраняет за собой право консультироваться и «советовать и предупреждать» своих премьер-министров, к чему она предпочитает быть тщательно подготовленной. Ее нельзя винить за то, что она серьезно относится к своей работе.
В книге Джайлса Брандрета «Филипп и Елизавета» есть рассказ, вызывающий глубокую боль, которую может понять любая работающая мать: в детстве Чарльз пришел в кабинет королевы и спросил, не хочет ли она поиграть, и она осторожно закрыла дверь, сказав: «Если бы я только могла».
Королева любила свою работу и хорошо с ней справлялась. Она все еще такая. Ее острый ум разбирается в мелочах управления. Министр иностранных дел, который имел аудиенцию у королевы в июле 2017 года, рассказал мне, что Ее Величество обладает экспертным знанием каждой детали трагедии в Гренфелл-Тауэр, произошедшей месяцем ранее. Катастрофический пожар в двадцатичетырехэтажном многоквартирном доме в Северном Кенсингтоне унес жизни семидесяти двух человек, вызвав страстные общенациональные дебаты о неравенстве в отношении государственного жилья. «Если бы она была членом кабинета министров, — сказал министр, — вы бы сочли ее необычайно хорошо информированной».
Поглощенная своими обязанностями и по темпераменту сдержанная, малоинтенсивная материнская забота королевы продолжалась всю жизнь Чарльза. В 1976 году бывший высокопоставленный сотрудник дворца вспоминал, как принц разговаривал по телефону со своими родителями во время ужина в Балморале. Принц Филипп взял трубку, и королева спросила, что хочет сказать ее сын. — Он увольняется с флота на следующей неделе, — ответил Филипп.
«О, — сказала Королева, — я думала, что он будет там до следующей весны».
Отчасти эта забывчивость была типична для ее класса и, несомненно, для ее поколения. Война способствовала несентиментальному воспитанию детей, но с современной точки зрения всегда удивительно слышать, какими пренебрежительными были некоторые аристократические матери эпохи королевы. Леди Памела Хикс, грозная дочь лорда Маунтбеттена и почти ровесница королевы, беспечно рассказала, как в июле 1935 года, когда Муссолини готовился к вторжению в Абиссинию, было решено, что все семьи военных моряков должны покинуть Средиземное море. После быстрого поцелуя ее мать, леди Эдвина Маунтбэттен, поместила шестилетнюю Памелу и ее одиннадцатилетнюю сестру Патрицию с няней и гувернанткой в небольшой горный отель, окруженный сосновым лесом и расположенный в двух часах езды к востоку от Будапешта, а сама отправилась в автомобильный отпуск со своим возлюбленным, подполковником Гарольдом «Банни» Филлипсом. К сожалению, леди Маунтбеттен потеряла листок бумаги с названием отеля и не возвращалась в течение четырех месяцев.
Когда я спросила леди Памелу, как она относилась к этому в то время, она ответила: «Ну, когда стало холодно, нам немного не хватало одежды, так как у нас закончились деньги. На самом деле ужасно забавно».
Леди Энн Гленконнер в своих мемуарах 2020 года «Леди в ожидании» рассказывает нам еще одну беззаботную историю ужасов. С началом войны в 1939 году, когда ей было семь лет, ее мать, леди Элизабет Коук, уехала, чтобы присоединиться к отцу, который был членом шотландской гвардии в Египте. Она не возвращалась три года. Она оставила Энн и ее пятилетнюю сестру Кэри в Шотландии с их двоюродными братьями Огилви и жестокой гувернанткой мисс Боннер, которая на ночь привязывала Энн к кровати. В конце концов, ее тетя уволила мисс Боннер, но... не за ее жестокость, а за то, что та была католичкой и водила Энн на мессу. Неудивительно, что эти дамы были жесткими или, во всяком случае, привыкли к тому, что их не спрашивали — как ожидала Меган Маркл, выйдя замуж за принца Гарри, — все ли у них «в порядке».
Напротив, королева-мать была любящей и внимательной родительницей юных Елизаветы и Маргарет, но при этом неумолимым сторонником королевской непогрешимости. Светский фотограф Сесил Битон незабываемо назвал ее «зефиром, приготовленном на сварочном аппарате».
Она была непреклонна в своем противодействии браку Маргарет с капитаном Питером Таунсендом. В ту мучительную ночь, когда Маргарет отказалась от любви всей своей жизни, королева-мать отправилась на вечернюю встречу, по словам Хьюго Викерса, «не подозревая и не заботясь о том, что ее дочь будет ужинать одна с подносом». Даже ее особые отношения с Чарльзом и ее давняя дружба с Паркер Боулзами как парой не изменили ее приверженности форме, а не чувствам. Как только стало известно, что Камилла была любовницей принца Уэльского, она отказалась принимать ее с ним или без него.
Несмотря на это, Чарльз обожал свою бабушку, и очевидность его преданности иногда действовала королеве на нервы. Придворная дама вспоминала, что когда Чарльз приезжал на пикник в Балморал, он говорил королеве-матери:
— О, Ваше Величество, для меня большая честь видеть вас! и она отвечала почти сливочным, кокетливым тоном: «Не угодно ли Вашему Королевскому Высочеству выпить?» Потом он целовал ее руки!
Редко когда Чарльз не заходил к своей бабушке на чай или выпить, когда они оба находились в своих лондонских резиденциях. Королева чувствовала, что старая интриганка обостряет напряженность в отношениях между Филиппом и Чарльзом и что ее жизненный пример побуждает его к финансовым излишествам.
Экстравагантность всегда была в моде у королевы. Ее саму и принца Филиппа учили быть бережливыми во время войны. Бывшая девушка Чарльза рассказала мне, что, когда она встречалась с Чарльзом в 1979 году и приехала в Виндзорский замок на чай, «королева была взволнована, потому что она просматривала счета за отопление в Виндзоре и утверждала, что они переплатили». Известно, что она ходит по залам Букингемского дворца ночью, выключая свет, и просит вернуть на кухню нетронутый ломтик лимона, чтобы избежать отходов. Чери Блэр вспоминала, что, когда она останавливалась в Балморале, апартаменты премьер-министра отапливались электрическим обогревателем, похожим на обогреватель ее бабушки из рабочего класса в Ливерпуле.
Кабинет принца Филиппа в его личных покоях на Вуд-Фарм, доме в поместье Сандрингем, где он провел большую часть своих пенсионных лет, был таким же скромным и незагроможденным, как зал заседаний на корабле. Его офис всегда был самым скудным из всей дворцовой машины: всего два личных секретаря, конюший и библиотекарь выполняли несколько сотен королевских поручений в год. Несмотря на его властные манеры, он, безусловно, был самым популярным членом семьи среди тех, кто на него работал — «очень скромный и знает, что не всегда что-то сделать так же легко, как попросить, чтобы это было сделано», — как сказал один домашний слуга. В 2008 году он отдал на перешивку своему портному с Сэвил-Роу (Джону Кенту из Norton & Sons) брюки пятидесятилетней давности.
Принц Уэльский, к сожалению, решил подражать своей расточительной бабушке, которая жила в эдвардианской роскоши, имея пять домов, полностью укомплектованных персоналом. Чарльз, как чувствовали старшие придворные, хотел «превзойти свою бабушку-бабулю» в элегантности Старого Света. Когда он приезжал, чтобы погостить в загородные дома друзей, накануне прибывал грузовик, доставлявший его кровать, мебель и даже картины, которые его помощник Майкл Фосетт развешивал в отведенной ему спальне. В отличие от Королевы, которая всегда ела то, что ей подавали, Принц заранее оговаривал свои предпочтения в меню и иногда приходил на ужин со своим офицером охраны, неся заранее приготовленный мартини, готовый для передачи дворецкому и подачи в его собственном стакане. У него был штат в Сент-Джеймсском дворце и в Хайгроуве из девяноста человек (включая десять садовников в загородном поместье).
«У него должно быть восемь комнат!» — как сообщается, в смятении воскликнула королева, когда он посетил Сандрингем вместе с Дианой. Ее Величество также сетовала на то, что он потребовал, чтобы его старшие сотрудники ехали три часа из Лондона в Хайгроув на встречу с ним, а сам остался бродить где-то полдня.
Печальная правда заключалась в том, что Чарльз с его характером просто не был тем человеком, которым восхищалась королева. «Чарльз отчаянно нуждается в одобрении своей матери и знает, что никогда его не получит», — говорит завсегдатай Хайгроува. «Он неподходящий человек для нее — слишком нуждающийся, слишком ранимый, слишком эмоциональный, слишком сложный, слишком эгоцентричный, такой человек, которого она терпеть не может. Искусство, благотворительные цели, которые не связаны с жестким чувством долга, — все это для нее анафема».
Непрекращающаяся одержимость ее сына Камиллой была самой большой досадой из всех. Королева справилась с этим так же, как и с большинством эмоциональных проблем: проигнорировала. Три личных секретаря подряд хотели, чтобы она настояла на том, чтобы до и во время брака Чарльза с Дианой принц Уэльский перестал встречаться с Камиллой. Королева внушила своему сыну столько династического страха, что, если бы она потребовала этого, ему пришлось бы согласиться. И все же она сдерживалась, может быть, из-за какого-то первобытного чувства, что неразумно становиться между мужчиной и его страстью. Или, беспокоясь о том, что, оказавшись перед выбором — как его двоюродный дедушка Эдуард VIII, - он выбрал бы женщину, которую любил.
Филипп терпеть не мог беспорядок любого рода, и после смерти Дианы он просто хотел посмотреть, как Чарльз разгребет все. Он возражал не против любовницы, а из-за эмоционального всплеска. «Влажный» романтизм Чарльза по сравнению с его собственным скрупулезно прагматичным подходом к личной жизни всегда был источником конфликта, но к 2000 году новый личный секретарь королевы сэр Робин Джанврин понял, что Чарльз никогда не вычеркнет Камиллу из своей жизни, и королеве нужно восстановить отношения с наследником престола. Даже архиепископ Кентерберийский смягчился по поводу затянувшегося дела — это был важный фактор для королевы. Он тайно встречался с Камиллой в доме своего сына в Ист-Пекхэме, чтобы избежать прессы и провести несколько подобострастных сеансов знакомства, к большому ее безбожному удовольствию.
Джанврин поспособствовал тому, чтобы королева посетила неофициальный обед в Хайгроув в субботу, 3 июня 2000 года, который Чарльз устраивал для бывшего короля Греции Константина II в честь его шестидесятилетия. Тино, как называл его Чарльз, приветливый мужчина, изгнанный в 1967 году в результате переворота мстительной военной хунтой и окончательно свергнутый в 1973 году, является двоюродным братом принца Филиппа и крестным отцом принца Уильяма. Обладая множеством европейских королевских родственников, он всегда был полезным инструментом налаживания связей внутри семьи для организации сближений. Он прожил сорок шесть лет своего изгнания в особняке биржевого маклера в лондонском пригороде Хэмпстед-Гарден со своей женой, принцессой Дании Анной-Марией, пока в 2013 году правительство Греции наконец не разрешило ему вернуться на родину в качестве частного лица. Все члены британской королевской семьи любили Тино, поэтому вечеринка по случаю его шестидесятилетия была лучшим вариантом для того, чтобы пригласить Камиллу?
Показателем ледяного состояния отношений между Чарльзом и его матерью является то, что он узнал, что королева согласилась прийти на вечеринку не от нее, а от Тино. Чарльз был откровенно удивлен.
Однако в качестве сближения это был лишь частичный успех. Королева, полностью осознавая семиотику принятия, отказалась от того, чтобы миссис Паркер Боулз была официально представлена ей, и дала понять, что они должны сидеть далеко друг от друга (что-то вроде упражнения в стиле кабуки, учитывая, что она десятилетиями знала Камиллу как жену Эндрю Паркера Боулза). Болланд выступил с критикой предполагаемой королевской перестройки в прессе, но несколько недель спустя королева развеяла любые предположения в СМИ. 21 июня 2000 года она устроила в Виндзорском замке то, что было названо «Танцем десятилетий», крупнейший праздник королевской семьи со времен юбилейного бала в честь ее золотой свадьбы с принцем Филиппом. Восемьсот гостей были приглашены на торжественный ужин и танцы в честь сотого дня рождения королевы-матери, сорокалетия принца Эндрю, семидесятилетия принцессы Маргарет и пятидесятилетия принцессы Анны.
Замок был окружен тридцатифутовой выставкой любимых цветов королевы-матери. Принц Уэльский прибыл на своем Aston Martin с открытым верхом в полной форме для игры в поло. (За принца Уильяма, которому в тот день исполнилось восемнадцать, заочно подняли тост, в то время, как сам он готовился к экзамену A-level в Итоне). Королева была в отличной танцевальной форме. Грэм Долби, который играл на вечеринке со своей свинг-группой Grahamophones, сказал:
Я никогда не видел королеву такой оживленной, на ее лице была очень милая улыбка, на ней было прекрасное пудрово-голубое платье, и она выглядела совершенно потрясающе. Она просто хватала людей и тянула их на танцпол. Она чуть не схватила меня, и я подумал: «Ах, не хватай меня, я не умею танцевать», и она схватила мужчину рядом со мной, и он тоже не мог танцевать.
Среди двух гостей принца Эндрю были его старый друг и дочь владельца газеты Гислен Максвелл и ее «плюс-один», американский финансист Джеффри Эпштейн.
Еще одной неожиданной гостьей стала опальная герцогиня Йоркская, которую впустили с холода после трехлетнего изгнания. С тех пор как в 1992 году в бульварных газетах появились фотографии, на которых ее «финансовый советник», техасский бизнесмен Джон Брайан, сосет пальцы ее ног, в то время как она загорает топлесс на юге Франции, Саре Фергюсон запретили участвовать в мероприятиях королевской семьи по настоянию принца Филиппа. Камилла не была приглашена, поскольку приветствовать сразу двух нелюбимых партнерш ее сыновей было слишком для королевы и, несомненно, для королевы-матери.
Вместо этого Камилла была отправлена на вечеринку с принцем Уэльским накануне вечером: скучный ужин по случаю открытия фонда принца в Шордиче, на которое она надела бриллиантовое ожерелье в виде змеи, которое, возможно, отражало ее настроение. Во время самого мероприятия в Виндзорском замке ей пришлось скрежетать зубами и ждать Чарльза в ее номере в Сент-Джеймсском дворце, когда собрание нескольких коронованных особ и все ее аристократические друзья пировали полуночным завтраком с шампанским, состоящим из яиц, колбасы, бекона, черного пудинга и кеджери, в роскошных парадных апартаментах замка и танцевали под музыку трех живых групп и дискотеку. Королева-мать поставила условие, что она должна сидеть «только с молодыми», что было хорошо, поскольку большинство ее собственных друзей были мертвы. Вечная сова, она продержалась дольше, чем больная принцесса Маргарет, хотя провела весь день на скачках в Аскоте, раздавая улыбки под розовой перевернутой шляпой в форме колеса. Группа отметила ее сотый день рождения любимым хитом военного времени «Соловей пел на Беркли-сквер».
Чарльз остался, чтобы выпить за бабушку, но ушел рано, чтобы вернуться к неприглашенной Камилле. После этого он взял ее в круиз по югу Франции на борту яхты иракского спонсора, что вызвало еще больший ужас у его родителей. Филипп, всегда принадлежавший к королевской семье, ненавидел неподобающую финансовую культивацию своего сына «иностранными подхалимами», будь то в благотворительных целях или нет. Королеву особенно раздражало, что так много зарубежных поездок Чарльза приходилось на арабские страны в поисках новых доноров, в то время как он не проявлял особого интереса к странам ее любимого Содружества. Бывший заместитель премьер-министра Новой Зеландии Дон Маккиннон, который некоторое время был генеральным секретарем Содружества, сказал биографу Тому Бауэру, что получил «ужасный отпор британцев», когда пытался убедить будущего короля сосредоточить больше внимания на Содружестве. «Почему он предпочитает встречаться с диктаторами, а не с демократически избранными лидерами Содружества?» — жаловался он на увлечение Чарльза королевским братством Персидского залива.
Продолжение 👇👇👇
Все о жизни королевских семей мира читайте на сайте ♕Жизнь по-королевски. А пообщаться с единомышленниками теперь можно на форуме ♕Жизнь по-королевски.