Ещё один долгий, бессмысленный день остался позади. К тому времени, когда община остановилась на ночлег, Дарина уже не чувствовала ничего. Ненависть, обида, отчаянная решимость – всё слилось в одно: дикую, чугунную усталость, заполнившую тело и сознание. Хотелось рухнуть в траву и не вставать до утра.
Рухнуть в траву она позволила только рюкзаку, себе – нет. Пока светло, нужно поставить палатку, насобирать веток для костра, разведать, растут ли здесь яблоки. Хилый ручей, вдоль которого Старейшина вёл народ несколько дней, заметно раздался в ширину, превратился в небольшую речушку. Это означало, что появилась возможность помыться и сполоснуть пропитанную потом и пылью одежду. Дарина знала, утром будет жалеть, если не найдёт в себе сил для этого.
На вечернем привале община становилась похожей на огромный муравейник. Едва переведя дух, путники начинали обустраиваться, копошились в своих повозках, деловито сновали туда-сюда, тянули хворост из леса.
Дарина леса побаивалась. В чудищ, которые живут там, давно уже не верила, но на подсознательном уровне страх остался. Поэтому первое, что она сделала, сбросив рюкзак, – отправилась за хворостом, пока его ещё можно было насобирать, не сильно углубляясь в чащу.
Были в общине и те, кто не боялся заходить далеко, например, стражники. Каждый вечер кто-нибудь из них отправлялся на охоту и возвращался с висящей на поясе добычей: птицей или зверьком. Ещё были смельчаки, ходившие на поиски медовых деревьев. Их сочные, сладкие плоды, размером с ладонь, с бархатистой тёмно-жёлтой кожицей, пользовались спросом на ярмарках, только хранились плохо, быстро портились. Дарина как-то раз пробовала. Филипп заменил одному человеку истёршиеся подошвы ботинок на новые, а тот рассчитался медовыми плодами. Всё-таки от замужества остались и приятные воспоминания…
…Когда из всех необходимых дел у Дарины осталось последнее – испечь яблоки, и она сидела у потрескивающего костра с мокрыми распущенными волосами, в сменной одежде, набросив на плечи своё «многофункциональное» покрывало, а выстиранные без мыла штаны с рубашкой сушились, заправленные под внешнюю дугу палатки, чтобы не унесло ветром, – из леса донёсся истошный крик.
Кричала девушка или женщина. Дарина вскочила на ноги, не заметив свалившегося с плеч покрывала и настороженно прислушалась. Крик повторился. Другие путники тоже повскакивали. Те, кто лёг отдыхать, повылезали из палаток. Стреноженные лошади перестали щипать траву и подняли головы вверх, напряжённо вытянув шеи. На мгновение община оцепенела от ужаса. После третьего вопля, опомнившись, к лесу бросились стражники.
Поляну, где общинники расположились на ночлег, уже окутали серые сумерки. В лесу они и вовсе сгустились до темноты.
– Факел! Зажгите факел! – крикнул кто-то.
За стражниками двинулись несколько мужчин с горящими факелами. Вслед за мужчинами, путаясь в длинном, широком платье, торопливо зашагала Роза Врачевательница с сумкой наперевес.
Подталкиваемая странной уверенностью, что ей тоже нужно туда пойти, Дарина догнала Розу.
– Ты-то куда? – недовольно бросила та.
– Куда и ты.
В другое время у Сказочницы вспыхнула бы неприязнь к этой женщине, но сейчас страх и любопытство заглушали все остальные чувства. Дарина не отставала и не обгоняла Розу, они почти бежали плечом к плечу, спотыкаясь в траве и хватаясь друг за друга, чтобы не потерять равновесие. Вместе нырнули в тёмный, враждебный лес: деревья так и норовили оцарапать ветками их лица или вцепиться в волосы.
Никто больше не кричал; мужчины, убежавшие вперёд, остановились и, сведя факелы вместе, рассматривали что-то лежащее на земле. Света хватило, чтобы заметить чуть в стороне перепуганную парочку. Парень с ошалевшими глазами прижимал к себе вздрагивающую девушку.
– Что случилось? – спросила у него Роза.
– Т-там, – едва выговорил он и указал взглядом на сгрудившихся мужчин. Из-за их спин, сомкнувшихся в плотную стену, ничего не было видно.
– Пропустите! – потребовала Роза, и кто-то из охранников посторонился, обронив:
– Тут уже не поможешь…
Дарина протиснулась за Врачевательницей и тоже едва не закричала. На земле лежал человек с неестественно повёрнутой набок головой, рот был открыт, верхние зубы обнажены, а глаза… остекленевшие глаза смотрели прямо на неё!
– Отступник, – сказал кто-то позади.
Дарина застыла не в силах пошевелиться и оторвать взгляд. Ме ртвец как будто специально выбрал из всех именно её. Как будто специально ждал здесь её. Это был знак, какое-то страшное послание ей. Дарина была уверена в этом, так же как несколькими минутами ранее была уверена, что ей надо сюда прийти.
Она не могла сказать, сколько простояла так. Её била дрожь, но она не чувствовала дрожи. Вокруг двигались и что-то говорили люди, но она не видела и не слышала людей. Мё ртвые глаза не отпускали, притягивали, как бездна притягивает стоящего на краю.
Чьи-то руки схватили Дарину за плечи и потянули назад. Она очнулась от оцепенения. Почувствовала, как неприятно холодят шею сосульки мокрых волос. Руки на плечах показались ей по-мужски большими и сильными. Она порывисто обернулась: не Яромир ли это? Оказалось, Роза.
– Ты в порядке? У тебя такой вид, что ещё чуть-чуть, и ты упадёшь в обморок.
– В порядке, – нервно сглотнула Дарина и зачем-то принялась выискивать взглядом Яромира. Хотелось знать, что он здесь, словно его присутствие помогло бы ей успокоиться.
Любопытствующих прибавилось. Среди толпящихся вокруг мер твеца в тусклом подрагивающем свете она различила Ложкаря, Молочника, того молодожёна, который купил своей возлюбленной красные туфли. Пришли несколько женщин, одна из них пыталась прогнать двух мальчишек лет десяти, а те канючили:
– Ну можно мы посмотрим на отступника? Ну пожалуйста!
– Нечего тут смотреть! – ругалась женщина.
– Можно! – раздался вдруг зычный голос. Он был таким громким и властным, что, казалось, его обладатель должен спуститься прямо с неба. Однако обладатель голоса обитал на земле. Толпа почтительно расступилась, и в центр вышел Старейшина.
– Пусть смотрят! – повторил он.
Его голосу невозможно было не повиноваться, и женщина, только что отгонявшая мальчишек, протолкнула их вперёд.
Дарина никогда не видела Старейшину так близко. Несмотря на то, что ему уже перевалило за шестьдесят, выглядел он молодо, седина ещё не тронула его волос: каштановые кудри, как грива, свисали до плеч, покрытых чёрным плащом с рубиновой подкладкой. Курчавая борода залепляла пол-лица: подбородок, рот и наполовину – щёки.
Он без страха приблизился к мер твецу, окинул презрительным взглядом безжизненное тело.
– Смотрите все! Хорошо смотрите! – пророкотал его голос над головами собравшихся. – Видите, что бывает с отступниками?
Присмиревшие мальчишки с округлившимися глазами жались друг к другу, как мышата.
– Вот он, палец, вздумавший отделиться от плоти! Далеко ли он смог уйти? Если кто-то из вас помыслит отделиться от общины, знайте, – Старейшина помолчал, медленно переводя с одного лица на другое суровый взгляд и вдруг вонзил его в Дарину: – Вот что вас ждёт!
Продолжение здесь: Нехорошая наследственность