( Окончание)
Двор ожил. Утро начиналось с залихватский песни Сухова.Куриный гарем одобрительно квохтал, вперевалку слазил с насеста и выходил в огороженную рабицей летнюю резиденцию , рыться в пыли, искать червяков.
Сосис заботливо таскал мышей хозяину. Павла это и смешило, и трогало. А рыжий, как одуванчик, разгильдяй лениво подтягивался, зевал и хитро косил янтарным глазом на холодильник, где с вечера оставалось Манькино молоко.
Сама рогатая меломанша оказалась капризной, как оперная дива: навязывать её не получалось, голосила на козьем матерном, путала верёвку, пару раз срывалась и убегала. Павел плюнул и раз просто оставил козу во дворе. Манька ходила за хозяином, как собачка: на речку, в огород, даже в гости к бабушке Люде. Павел бережно выводил старушку под локоток на солнышко, коза жизнерадостно скакала рядом, а бабушка Люда, улыбаясь, угощала серую озорницу то яблочком, то хлебушком с солью. Если Манька, балуясь, исчезала с глаз, Павел врубал Михайлова, который действовал на рогатую барышню, как флейта на слона из " Следствие ведут колобки".
Дел было невпроворот. Павел подновил забор, пригласил мастера переложить печку, сам перекрыл крышу. У него был талант, который нечасто встречается среди людей: раз увидев и поняв какое- то дело, мог сходу повторить. С ремонта и начал в свое время бизнес..
Павел не вспоминал об этом. Просто получал удовольствие от простой чуть подзабытой работы. От ощущения ладного дедовского инструмента в руках, от приятной усталости во всем теле. Делать то, что умеешь и любишь- вот оно счастье.
В лес выбирался теперь нечасто. Черника отошла, пришло время пахнущей солнцем лесной малины и водянистой голубики.
Голубику Павел не любил, а по малине, признаться, соскучился.
Она пахла медом, солнцем, детством, бабушкиными пирогами.
Собирал немного, по бидону за раз. Не хватало привычки, деревенской лёгкости и сноровки. Но ягод было вполне достаточно, чтобы угостить бабушку Люду, самому побаловаться свежим молоком с белым хлебом и протертым с сахаром лесным деликатесом.
В тот день только вышел из леса, как услышал голоса:
- Сейчас, моя хорошая , потерпи, дождемся автобуса, приедем домой попьешь, поешь.
- Мама, я устала! - детский голос был не капризным, а тусклым и замученным.
На дорогу вышла Вера с большим ведром малины. Рядом с ней брела девочка. Старые куртки, плотные свитера, штаны, тщательно заправленные в сапоги. Опытные, однако, барышни.
Девочка повернула головку и Павел про себя ахнул: личико обрамляли волосы жёлтые, как одуванчик, как шерстка у разгильдяя- Сосиса.
- Вера, это вы? Вопрос дурацкий, но в голову ничего умнее не пришло. И такая радость вспыхнула, как лампочка в темноте: теплая, яркая, живая.
- Павел? Вы как здесь очутились?
- Я здесь живу!
- Мама, вода у нас осталась? Я пить хочу!
- Надюша, потерпи, а? Это моя дочь, Надя. Сказала и пристально посмотрела в глаза.
Павел выдержал этот взгляд и понял правильно: она - мать, в ответе не только за себя, но и за эту девчушку с удивительным цветом волос. С наскоку, легко, просто, беспечно и бездумно с этой женщиной не получится. А он не хотел легко и просто. Он был рад встрече так, как давно ничему не радовался.
- Мой дом прямо через дорогу. Отдохнете, умоетесь, поедите, автобуса дождетесь.
Вера глянула на Павла чуть растерянно и настороженно, перевела глаза на уставшую дочку и кивнула.
Павел шел впереди, лихорадочно вспоминая, что есть съестного в доме и успел ли прибраться. Вроде всё должно было быть в ажуре. Лишь бы Сосис не наколобродил.
Дошли быстро. Но по тому, как женщина напряжённо окинула взглядом дом, Павел понял, что она боится. Сразу стало жгуче, по- детски обидно. Усмехнулся. Времена такие. Скотские времена, когда от мужчины ждут не опоры и защиты, а чуть ли не насилия.
Деликатно накрыл стол под навесом. Успел, построил. Сам любил вечерять на воздухе, если комары не сильно докучали. Уловил облегченный вздох, кивнул: всё сделал правильно. Угостил малышку прохладным малиновым компотом, свежим молоком. Был салат из овощей с огорода, мясо , макароны. Радушный Сосис принес мышку. Надюшка взвизгнула,Вера расхохоталась:
- Так за мной никто ещё не ухаживал!
- Брысь, конкурент! Павел улыбнулся Легко, широко, радостно. Она поняла, что за ней ухаживают. И, кажется, совсем не против.
Подбежала Манька, знакомиться. Вера угощала козу огурчиком, восторженная Надя не спускала с колен Сосиса. Смотрелись девочка и кот умопомрачительно, хоть картину пиши.
Павел из озорства включил Михайлова. Взгляд у козы стал мечтательно- задумчивым, она кивала в такт музыке и томно блеяла.
Пришлось рассказать о музыкальных пристрастиях рогатой меломанки. Вера вытирала косынкой слезы от смеха. А Павел во второй раз поразился, как она неуловимо преображается, как вспыхивают смешинки в темных серых глазах, похожих на озера осенью.
Вера была библиотекарем от бога. Оказывается и такое бывает. О книгах говорила, как о живых людях. Ярко, красочно, интересно. Павел подозревал, что эта женщина может и орфографический словарь пересказать так, что заслушаешься.
Её голос тек, как ручей: живо, мелодично, нежно. И слушатель видел перед собой картины, города, мысли и чувства героев. Магия голоса - редкий дар. Павел слушал и улыбался. Было хорошо, просто по- человечески хорошо. И хотелось, чтобы этот день не кончался.
На автобус сажал, как навеки прощался. Хотелось попросить: останься. Но это было невозможно . Пока невозможно.
На следующие выходные Павел наутюжил рубашку, джинсы, купил в городе красивую и недешевую корзину, сложил туда гостинцы: малину и морошку, чуть проваренную с сахаром, молоко и Сосиса, которого сам вырезал из дерева для Надюшки. Получилось похоже. Выражение разгильдяйского нахальства было схвачено очень точно.
Трясся в автобусе и волновался, как мальчишка перед первым свиданием.
С Риммой в своё время было не так: азарт, кураж, желание победить и завоевать.Завоевал на свою голову. Победа оказалась пирровой.
А Веру..Веру хотелось не спугнуть, а заслужить её доверие и уважение. И ещё раз увидеть, как она улыбается.
Вера поливала цветы из шланга. Вскинула голову, и Павел понял: ждала. В одной книжке когда - то прочёл: в её глазах взошло солнце. Сегодня оно взошло для Павла а глазах цвета воды осенью. В самых красивых глазах.
Хлопотала Зоя Александровна, накрывая на стол, весело скакала вокруг Надюшка, Павел был, как в тумане. Только высокая, статная женщина с движениями неуловимо текучими, как Кострома.
Стали встречаться. Вера входила в новые отношения осторожно, вдумчиво, не спеша. Сказывался предыдущий неудачный брак. А вот Надюшка поверила Павлу сразу, всем детским своим сердечком. Впервые пожалел, что у них с Риммой не было детей. Сначала было некогда, потом не за чем.
Этот маленький рыжик как- то сразу поселился в сердце Павла. Вера в шутку говорила, что ревнует. Изменилась, в плавных движениях появилась томность, в темных глазах - русалочья зазывность. Гуляли по вечернему Солигаличу, ездили в лес, устраивали пикники с шашлыками у Костромы. Вера замечательно плавала, как взаправдашних русалка. При взгляде на её сильное тело с женственными формами Павел только прикусывал губу. Не знал, как подступиться, боялся ненароком спугнуть то трепетное, нежное и настоящее, что незримой нитью протянулось между ними.
А однажды Вера приехала сама. Одна. И осталась на ночь. Не было страстной поспешности, неловкости, любовной горячки. Были два взрослых человека, которые знали, что делали. Принимали и отдавали. Нежно, чутко, с любовью, от которой пело сердце.
А наутро зазвонил телефон . Павел рывком встал, натянул штаны. Вера сонно приоткрыла глаза, повернулась на бок, погладила подошедшего ( слава богу, без мыши) Сосиса:
- Женька, ты?
- Куда пропал, бродяга? Тут дело есть, на миллион долларов, можно сказать! Начнёшь бизнес сначала, будь спокоен!
Женька, приятель и компаньон, мелким бесом рассыпался, рисуя перспективы, прибыль, возможности. Говорил, как всегда, громко.
А в глазах Веры росла стена изо льда. Серого льда, который бывает, когда замерзают лесные озера..
- Я понял, - голос Павла звучал резко и глухо, - подумаю, потом позвоню.
- Братан, ты чего? Я ж сегодня твоя фея- крестная, такие предложения раз в жизни бывают!
- Я же сказал, перезвоню!
Вера одевалась. Путалась в вещах, а в голове была только одна мысль: как бы не заплакать:
- Родная моя, ты чего?
- Ты уедешь. В свою жизнь, ту, настоящую. Поиграл в фазенду и хватит.
- Ты моя настоящая жизнь. Ты, Надюшка, этот дом. Сосис с Манькой. Понимаешь? Я не хочу другой. А вот уехать надо, на месяц. Квартиру продать. К зиме многое в доме сделать надо. Господи, дурочка моя, да не рви ж ты юбку!
В один шаг пересёк комнату. Сграбастал в охапку, прижал к себе. И понял: в этой женщине он нашел себя. И терять снова не намерен.
Прошло три года..
Вечерело. Влажный ветерок с реки холодил разгоряченные лица. Вальяжный рыжий кот играл с годовалым рыжим мальчиком. Играл чутко, осторожно. Вера, придерживая рукой немаленький уже живот, всматривалась вдаль: не пылит ли знакомая машина. Подросшая Надюшка споро накрывала на стол.
Павла ждала семья. Он ехал с лесопилки, которую открыл сам, на машине, которую заработал сам. К самым любимым и родным людям.
Иногда по ночам снилась бабушка. Одобрительно улыбалась и кивала головой, словно хотела сказать: " Ты всё сделал правильно!"