Ж: Вы когда-нибудь ловили себя на том, что слушаете группу, будто находитесь в зале?
ТБ: Нет. Я же играю постоянно, потому я просто знаю. У меня в наушник идёт хороший звук. В нем преобладают клавишные, но на всякий случай у меня есть ещё и другие люди. С наушниками жизнь стала проще, чем с колонками, которые ревут за спиной, с ними всегда было сложно работать. Сейчас больше уверенности в том, что звук снаружи тоже хороший, потому что у тех, кто там работает со звуком, сложная аппаратура, плюс они прекрасно разбираются в нашей музыке. В прежние времена у нас работали люди, которые, возможно, не совсем подходили под нашу музыку, а вот Мишель, микширующий звук в этом туре, очень музыкальный человек. Мы тесно с ним взаимодействуем. С Майком мы нередко шли к нему, слушали материал, проверяли, всё ли звучит правильно, потом к нам иногда заходил Ник Дэвис, дабы сделать свои замечания. Так что уже на сцене мы чувствуем себя уверенно.
В старые времена - особенно вспоминается тур Mama, - я всегда после концерта слушал запись и понимал, что меня большую часть времени было не слышно из-за барабанов и голоса. Потому как более ничего там и не звучит почти. Это неправильно. Genesis - это, прежде всего, музыка, тут важны все инструменты. Безусловно, важны и барабаны с голосом, но знаете… каждый взятый аккорд, каждая гармония, все гитары, вообще всё - в нашей музыке очень важно. Мы - группа преимущественно среднечастотных инструментов. В некоторых группах не особо важны средние частоты. В большинстве своем вы и так представляете, что, где и как должно звучать, потому что там есть базовая линия и каждый инструмент с ней сочетается, НО не в случае с Genesis. У нас иногда бывают необычные аккорды или что-то еще необычное, но это важная часть группы, а потому очень важно быть уверенным, что большую часть времени то, что ты играешь, правильно услышат там, в зрительских рядах - это невероятный бонус. Это дает ощущение, что всё стоит затраченных усилий, но это и колоссальное напряжение. Плюс осознаёшь, что не сможешь спрятаться за другими инструментами. Мы получаем очень хорошее вознаграждение за наши труды, а потому стараемся работать как можно лучше.
Ж: А что с визуальным оформлением тура? Экраны были в 4K или 8K?
ТБ: Точно не скажу, но качество было достаточно высоким. С тех пор, как ушел Питер, основную роль в принятии решении, как всё должно выглядеть, взяли на себя мы с Майком, и мы же работаем с людьми со стороны. К примеру, Патрик Вудрофф - в этом деле очень важный человек. Плюс люди, которые непосредственно делают видео. Ты вбрасываешь идею, они на ее основе предлагают свои - где-то удачные, где-то нет. Наши песни легко поддаются визуальному оформлению. Так было всегда. На мой взгляд, лучше в этом плане раскрыта песня «Domino», с ней можно сделать замечательную графику. Когда я изначально писал текст, то думал о том, будто мы находимся в Бейруте, где в то время были большие проблемы из-за Запада и Востока. Отсюда идея - написать о влиянии чужаков на отдельных горожан. Фишка «домино» в том, что изначально это здания, во всяком случае, в первой части песни, а в последней - уже как Домино, когда они падали повсюду. А в середине происходит то, о чем я даже не задумывался - доминошки выглядят как надгробия. Середина - это часть «silence and darkness». Идея в том, что люди гибнут, на окнах кровь и так далее, потому идея с надгробиями была мощной. И графика удалась. Сама песня получилась визуальной. Но здесь именно полноценная графика, никакой реальности, улавливаете? И еще момент в середине песни, когда распускается цветок. Отличный момент.
В случае с Land of Confusion - учитывая ситуацию с короной - мы решили, что она будет актуальна нынешним реалиям, а потому сделали на этом акцент. Вбросили идею, парни предложили кучу своих - все эти люди в шляпах-котелках и так далее. То есть ты подкидываешь идею, а дальше уже думаешь о концерте. И по ходу подготовки мы с Майком следили, как всё происходит, а операторы еще подбрасывали свои идеи в плане света. По ходу появлялись и другие затеи, и как-то мы вдруг поняли, что экраны также можно поворачивать и сделать это тоже частью игры. Появлялись и другие странности: мы вдруг обнаружили, что на задней части экранов есть свой свет - и он внезапно появляется в конце Domino. Объяснить сложно, но выглядит эффектно. И главное, что эта находка случайная. Мы постоянно смотрим, следим, контролируем, как и что работает, а на основе этого уже делаем шоу. То есть визуалка по ходу распределяется так, как надо. Мы очень много над этим размышляем.
Знаете, я видел выступления разных групп. Вот они выходят на сцену. Вот звучит первый такт - и сразу вспышка! Думаешь: «Блин, ну серьезно?». Мне нравится идея мультимедийного шоу, когда ты всё создаешь сам. И я всегда был сторонником такого подхода. В эру Питера - очевидно, что в этом плане он был силен. Когда он только начинал, у него у самого не было уверенности в чём-либо. Но уже по ходу даже я понял, насколько визуальная часть может быть эффективна. После ухода Питера я всё больше в это дело вовлекался, и мы с Майком полностью взяли на себя эту роль, и все эти годы с нами работало множество потрясающих людей, которые этим напрямую занимались. Очевидно, что важную роль раньше сыграло появление Vari-Lite, а сегодня он распространён повсеместно. Им пользуются все! Сплошь копии того оригинального света, но когда он в конце 70-х только появился - это было потрясающе. Впервые мы увидели нечто подобное, когда все лампочки мгновенно могли менять цвета: с красного на зеленый, с зеленого на желтый, да ещё двигаться в разные стороны, делать разное… При этом сама конструкция не отличалась надежностью. У нас освещением занималось столько людей, сколько было и самих лампочек. А уже в прощальном туре все они работали максимально слаженно: плавно, красиво, можно было добиться нереальных световых эффектов, и многие сейчас этими плодами активно пользуются, благо выглядит весьма эффектно.
Ж: Разумеется, везде светодиоды…
ТБ. Верно, везде. Мы заметили, что можно всё это сделать с помощью светодиодов. Но основная их проблема заключается в том, что… они не излучают тепло. В прежние времена, когда ты выступаешь на сцене, на тебя светили горячие лампы, ты потел и ощущал, так сказать, потом весь этот труд, а сейчас эти штуки все холодные. Да, есть пара моментов, когда используется теплый свет, но это для создания другого эффекта, к примеру, в конце "Afterglow". А так в основном сейчас в ходу светодиоды. Прекрасные, но холодные.
Ж: Кто придумал идею с рулонами туалетной бумаги в Land of Confusion?
ТБ: Эту идею предложили те, кто занимался видео, потому что была популярная тема, когда в период коронавируса раскупалась туалетная бумага. Пустынные улицы – забавно же… Не знаю, смотрели ли вы когда-нибудь «Утреннее шоу» (американский драматический стриминговый сериал - прим.), второй сезон начинался с Нью-Йорка, с кадров города, находящегося в оцепенении. Пустынные улицы, просто фантастика. Таким Нью-Йорк ты никогда не видел. То, что было на сцене, гораздо меньше по масштабу, но это была идея, которую мы попытались реализовать. Сначала маски, а потом туалетная бумага. Забавно.
Ж: Вы впервые выступали в лондонском О2. Что думаете о нем как о месте проведения концертов?
ТБ: Тут важнее не то, что думаю я, а что думает публика. С точки зрения сцены, всё как и на других концертах. Огромная площадка, ты играешь то-то и то-то. Я был там лишь на одном концерте, когда выступали Led Zeppelin, И честно говоря, звук был плохим. Я думал, что гитары звучали отлично. Барабаны – ну да, нормально. Но клавишные вообще не были слышны в песне «Kashmir», одной из моих любимых песен. И голос чутка низковат. У нас всё вроде было хорошо, потому не знаю, что ответить. Это вы должны мне сказать, как всё звучало, всё ли было нормально. Кроме того, эти площадки никогда не будут звучать везде хорошо. Эта проблема всех больших площадок. Иногда у тебя может попасться хорошее место, например, рядом со звукорежиссерским пультом звук у тебя будет хорошим. А в другом месте он может быть не очень…
Ж: Это можно сказать обо всех крупных лондонских площадках, которые можно отметить в списке?
ТБ: Не знаю, это вы мне лучше скажите! Не знаю, какие еще есть. Не думаю, что мы когда-либо отмечали подобные места. Да, были незабываемые площадки – клуб Marquee, ну он изначально был культовым, когда мы сами были детьми. И когда мы там играли, ощущали огромное волнение. Было весело на старом стадионе «Уэмбли». Мне всегда кажется, что это был пик нашей карьеры с точки зрения коммерческой привлекательности. Мы отыграли четыре концерта на Уэмбли в туре 1986-87 года, и к тому времени «Invisible Touch» занимал высокие места в чартах, солнце тоже светило необычно, потому что появлялось не всегда. Помню свои мысли, мол, что никто из нас не думал, что так далеко зайдет наша карьера. Ни о чем подобном мы не думали. Мы начинали в андерграунде, и… да, знаю, что наши позиции улучшились после появления хитов, но это всё произошло внезапно, как снежный ком. Потому что мы никогда не были… хм, как бы выразиться… мы никогда не были Мадонной. Понимаете? Но, думаю, мы стали известны благодаря своим концертам и всему остальному, а это означало, что люди будут приходить.
Ж: Оглядываясь назад… вспомним последний концерт. Вы ожидали, что весь ваш закулисный персонал выйдет во время исполнения «I Can’t Dance» с той знаменитой походкой?
ТБ: Нет. Команда всегда что-то такое делает, но было приятно, нежели то, что у нас выходило в прошлом. Иногда у нас проскальзывали совсем неуместные эпизоды. Нет, конечно, было приятно. Необычный получился концерт. Единственный раз, когда ты осознанно чувствовал, что ты играешь песню в последний раз вообще, улавливаете? И вот доходит очередь до «Carpet Crawlers», которая в любом случае – произведение, наполненное эмоций, и вот ты убираешь руки с клавиш… в последний раз. Это очень... Очень мал шанс сделать когда-либо что-то снова, так что… для меня это было всё в последний раз, и было очень эмоционально. И необычно, правда. После шоу было необычное ощущение. Ну как бы, вот и всё. Точка. Так должно быть, если ты уже знаешь, что шоу последнее. Никогда раньше не думал, что, мол, вот сейчас последний концерт. Даже после предыдущего тура (в 2007 году - прим.). На самом деле, тогда мне казалось, что мы дадим еще несколько концертов, но через какое-то время Фил вообще расхотел выступать, и ничего не вышло. Так что это единственный раз, когда я четко ощутил – это в последний раз.
Ж: Опять же оглянемся назад, на всё, что вы сделали и чего достигли за карьеру: есть ли что-то, чем вы особо гордитесь?
ТБ: Дело в том, что у Genesis неплохо получались короткие песни. Хоть они и менее примечательны. Очень горжусь ими, например, «Land of Confusion», «Invisible Touch» и другими, но они, повторюсь, менее примечательны. То, что Genesis делали за все эти годы, будь то «Supper’s Ready», или «Domino», или «Driving the Last Spike», мне кажется, никто никогда ничего подобного не делал, так что уникальность этих произведений - это то, чем я горжусь. И тем, что нам удалось донести их до большой аудитории, а не просто стать нишевой группой, как это могло бы быть. Я думаю, это наше реально большое достижение. Не так ли? Даже несмотря на то, что некоторые из наших коротких песен были довольно выразительными, это и «Duchess», и «Turn It On Again» – песни, которые не похожи ни на какие другие. Во всяком случае, я не думаю, что они похожи на другие песни. Большая часть коммерческой музыки, как мне кажется, звучит однообразно, а зачастую и вовсе неинтересно. Люди склонны использовать 4-5 аккордов в песне и счастливы этим, тогда как мне хотелось… Слушайте, я потому и назвал свой сборник «A Chord Too Far», потому что мне всегда нравится идти чуть дальше, чем обычно. И иногда это работает, и некоторые люди следуют за мной в этом плане, а иногда, возможно, вы можете зайти и слишком далеко. Но это тоже нормально, в некотором смысле. Думаю, что лучше потерпеть неудачу путем экспериментов, чем просто делать то, что делают все остальные. Так много музыки ныне сочиняется по шаблонам. Она очень шаблонная. Но людям нравится. Несомненно, слушателям это нравится. Но это не то, ради чего я занимался музыкой. Я хотел делать что-то другое немного. Знаете, как только мы поняли, что можем делать песни немного по-другому, когда мы начинали только, еще во времена «From Genesis to Revelation», мы пытались писать хиты, но как только мы начали играть вживую, ты понимал, что можешь сделать с музыкой гораздо больше, чем делается ныне, и это то, что мы пытались сделать. С разной степенью успеха.
Ж: Майк до сих пор гастролирует…
ТБ: Да, его не остановить. Он сказал, что не собирается гастролировать, на что я ему сказал: «Нет, ты еще сыграешь». Он мне: «Нет, всё, сдаюсь». Я ему: «Нет, не сдашься. Ещё выйдешь!». И да, он выйдет.
Ж: Он когда-нибудь приглашал вас присоединиться на сцене на пару песен с Mike + the Mechanics?
ТБ: Нет, это вне моей зоны комфорта. Это его бизнес, понимаете? Вы, наверняка, в курсе, что сцена – не самое мое любимое место, а выходить на сцену и играть чужое мне было бы сложно. Не вижу в этом необходимости. Да и желания. В этом я не очень хорош, особенно когда люди выходят на сцену после вечеринки… Помню, на третьей свадьбе Фила мы сыграли пару песен. Одна из них «I Can’t Dance», и выглядело сие ужасно. Я не знал, в какой тональности мы ее играли. А вторая - «Throwing It All Away», которая, на мой взгляд, ну не самая идеальная песня для свадеб. Но как бы то ни было… я не люблю подобное. Я люблю готовиться. Импровизировать мне нравится исключительно во время сочинения, написания песни, но когда я выхожу на сцену, мне надо быть уверенным в том, что я делаю. По-другому у меня не получается. Идея выйти на сцену в чужом шоу меня вообще не привлекает.
TWR: За последнее время было много, скажем так, завершающих ходов относительно Genesis - тур, продажа песен Concord и так далее. А ещё я слышал, что студии The Farm больше не существует...
ТБ: Так и есть, The Farm больше не существует. Студия больше не является студией. На самом деле я выкупил ее у Майка, потому что мой сын переоборудовал сарай поблизости, и мы подумали, что могли бы сделать это. Идея заключалась в том, чтобы разобрать The Farm и превратить в жилое помещение. Так что да, студии больше нет. Да и вообще уже довольно долгое время она не использовалась в этом качестве. Мы там много занимались сведением и прочее. Много всего мы успели там сделать с Ником Дэвисом. Последний альбом, который мы там записывали, был «Calling All Stations», да и я там вроде бы делал «Strictly Inc». Не помню точно. Плюс проделал определенную работу со своими сольниками, в том числе классическими. Я там их сводил, добавлял какие-то фрагменты, но на самом деле она толком не использовалась. Да, коммерцией чутка занимались, в ней записывались несколько человек. Например, N-Dubz тусил там некоторое время, примерно год. Думаю, ещё пара человек смогли воспользоваться студией в тех или иных обстоятельствах. Но то было уже давно. И сейчас там уже ничего нет. Все оборудование продано, что-то выброшено, само место разбирают.
Изначально мы не были уверены, стоит ли продавать её в контексте того, что принадлежало Genesis. Потом люди, которые всё вывозили, хотели продать всё, как вещи Genesis. Что-то из проданного вам прекрасно известно. Есть вполне хорошая аппаратура, вполне пригодная, а что-то довольно сомнительного качества. Попадалось то, в чем мы вообще не были уверены, что это такое, но всё равно удалось продать.
Есть ещё пара моментов, которые предстоит сделать, но в целом всё уже позади. В какой-то момент ты должен признать, что всё кончено. Если бы Фил был в прежней физической форме, думаю, дверь ещё была бы открыта. Ничего не имею против слов «вот и конец», тем более вы сами знаете, что он уже многое сделал. Мне не нравится идея пойти и сделать что-то новое. Знаю, что у некоторых групп есть что-то, что может очень понравится их поклонникам. Если выступаешь сольно - это совсем другая история. Будучи сольным исполнителем я мог бы сделать что-то большее. Знаю, что у Питера скоро выходят новинки, все хвалят. Думаю, в этом случае продолжение и правда возможно, но что касается контекста группы - собрать всех, да ещё с теми же ингредиентами, попытаться вернуться в то состояние, когда вы были моложе - это очень сложно.
Ж: Фил сделал это. Майк тоже. Даже Стив. Рассматриваете ли вы возможность написать свои воспоминания?
ТБ: Ну нет. Из всех я только книгу Майка прочитал, и, как по мне, удручающее чтиво. Не понравилось. Показалось, что обо мне он написал особенно высокомерно. Да и неточностей в ней полно.
На книгу ушло бы много времени, да и не уверен, что мне есть что такого интересного рассказать. Идея воспользоваться услугами «литературных негров» мне тем более не близка, как это делали другие. Да, было много смешных историй, много всяких, они были бы хороши, но я не думаю, что займусь этим. При этом я никогда не сказал бы, что НЕ займусь этим. Просто не знаю, хочу ли я тратить время на что-то подобное.
Что мне ещё не нравится в подобных книгах, так это то, что в них присутствует некий фактор «подведения итогов». Мол, мы все хорошие, все дружим, проблем нет, но при этом ты-то знаешь «кто что сделал», «кто что написал», «кто сделал что-то ещё»… Ты всегда преувеличиваешь собственный вклад, это неизбежно. Но мне это дискофмортно. В любом случае, автобиография - изначально странная история. В этом есть акт самовлюбленности. Порой кто-то её напишет, а ты смотришь и думаешь: «У тебя жизни толком не было, а ты всё автобиографии пишешь». Да, люди любят это читать, но это не то же самое. Полагаю, если тебе нравится человек, ты будешь читать то, что он написал.
Ричард Макфейл тоже написал книгу? И её не читал. Единственное, только рецензию Майка прочёл. Не понравилось, потому решил, что и читать не буду, поскольку меня всегда всё разочаровывает. Не люблю читать рецензии. Всегда стараюсь их избегать, потому что даже если она хорошая, то в ней напишут то, что мне не понравится. Это мое общее правило: избегать читать о себе всякую ерунду. Я знаю правду, так или иначе, или то, что считаю правдой. Мой мозг также необъективен, как и любой другой. Иногда ты думаешь: «Если буду последним, может, напишу книгу и скажу, что всё это на самом деле было моих рук дело, все остальные просто наблюдали», кто знает… Думаю, люди имеют общее представление, с музыкальной точки зрения. Они примерно знают, что происходило в течение многих лет, а это уже немало. Что касается всего остального, что мы делали, то могу сказать, что у нас у всех между собой всё это время были хорошие отношения. Мне повезло с людьми, с которыми я работал. Они очень талантливые. Есть те, кто затыкает мои дыры, а я, надеюсь, затыкаю их. В этом смысле удача эта необычная. Взять Питера Гэбриэла - мой близкий друг. Мы начинали вместе, убедили друг друга этим заниматься, подбирали людей. Особенно Фила. Кто знал, когда мы его брали, что он станет вокалистом. Подобное бывает, да всякое может случится. Сдаваться только не нужно. Если подворачивается удача, старайся получать удовольствие. И я получал.
Ж: Последний вопрос… Какие у вас планы на будущее?
ТБ: На самом деле, я уже давно ничего не писал. Записал «Five» и все произведения к нему, и ещё парочку для Джона Поттера, может, вы слышали. Меня привлекла идея сделать что-то небольшое. Джефф тут на днях заходил, и мы снова поработали, поэтому я могу сесть и что-нибудь сыграть, и это прозвучит хоть наполовину прилично. Кто знает…
Какая-то часть меня предпочла бы вообще ничего не делать. Ненавижу всё то, через что приходится проходить. Я люблю сочинять музыку, записывать ее и всё, что с этим связано. Но когда ты её выпускаешь, тебе надо знать мнение других людей, плюс пытаться говорить с людьми и так далее, а я этого не люблю. Наверное, остановить себя у меня не получится, поэтому я могу ещё что-то сделать. Что бы я ни делал раньше, оно до сих пор со мной. Поэтому какая-то часть меня хочет что-то делать, а какая-то - нет. Посмотрим, кто выиграет, а если я к тому же сяду писать книгу, то у меня не останется времени ни на что вообще. Но если что-то ещё всё-таки будет, то уж точно не из области рок-музыки. Скорее всего, либо неоклассика, либо оркестровая музыка, либо что-то в этом роде. Да, я люблю звучание барабанов и всё такое, но я уже достаточно выпустил своего материала. Не думаю, что мир соскучился по еще одному альбому Тони Бэнкса. Классика, оркестровые произведения в каком-то смысле сделаны гораздо лучше. Потому я бы рассмотрел этот вариант.
