Часть вторая. ( начало -здесь)
Потери красили черным рисунок судьбы Инны Эразмовны Горенко совершенно упорно и неумолимо. Как я уже писала, вскоре после замужества Анечки, слегла и более не поднялась с постели ее старшая дочь - красавица Инна Андреевна. Похожая на греческую богиню внешне или древнюю императрицу……
Сергей фон Штейн, зять, не слишком бережно хранил семейный архив, кому - то продал письма к нему Анечки. Дневники и письма жены. Да и стихи Инны пропали, и все, что с нею было связано. Осталось немногое: лишь пара снимков. «След красоты летящей королевы»…
В материнском сердце жила и теплилась лампадой память о ней, но это все матери казалось малым и тщетным.
Двадцатые годы смертельно измучили Инну Эразмовну, ведь рухнул привычный ей уклад, мир, весь быт: обязанности, обязательства, вдовья пенсия, дом, достойная старость, покой.
После смерти еще и младшей дочери от роковой для семьи чахотки, не на что было справить похорон. Ию, «милую Юшеньку» чуть ли не в черную рогожу завернули.
Оплакав дочь, совсем угасшая от горя, Инна Эразмовна потемнела лицом.
Нехотя проводила в дальние края, в эмиграцию, старшего сына Андрея с невесткой. Редел круг ее семьи. И она молила теперь бога за пропавшего без вести среднего -морского офицера Виктора, выпускника Морского пажеского корпуса им. Наследника Цесаревича.
Инна Эразмовна осталась доживать свой нескладный, вдовий, век с сестрою, Анной Эразмовной, в бывшем ее имении Деряжны, Подольского уезда .
«Две старые барыни», как называли их бывшие крестьяне, жили тяжело, скудно и тихо, своим огородом и садом, проводя в них целые дни. А вечерами, в маленьком домике, при свете нескольких свечных огарков, не умолкали долгие разговоры о прошлом, на французском языке, с тихим смехом и путанным вязанием.
Душою она тянулась к единственному внуку, Левушке, к которому не решалась ехать одна в Бежецк, предлагала Анечке, писала ей, мягко пеняя: «Спасибо, Аничка, за обещание приехать сюда, но извини, детка, я совсем ему не верю. Если в Бежецк ты подолгу не можешь собраться, то, тем паче, в такую глушь не заедешь!» (Из письма И. Э Горенко – А.А. Ахматовой. 5 сентября 1925 года.)
И еще несколько строк из материнского письма, уже с другой датой:
«Дорогая моя детка! Поздравляю тебя с днем рождения Левушки. Дай бог, ему здоровья и сил для учения! Послала ему вареных, в сахаре, груш, сушеных вишен и черешен. Не знаю, будет ли доволен.» (Из письма И. Э. Горенко – А. Ахматовой. 15 сент. 1927 года.)
Левушка был доволен, благодарил, в письмах и к бабушке, и к матери, передавал приветы, но строки – неизвестны нам пока. Не все архивы открыты.
Не знаем мы также, каким путем, и точно - когда Инна Эразмовна получила известие о гибели сына Андрея в Греции, и о том, то без вести пропавший Виктор Андреевич, жив, женат и проживает с семьей в Александровске, на далеком Сахалине. Она решилась ехать к нему тотчас же, когда получила от него письмо, где он сообщал о своей семье и о маленькой дочери Ивонне, приглашая мать жить у него.
Ханна Вульфовна Горенко, супруга Виктора Андреевича, вспоминала позднее: она была очень религиозной и отличалась редкой добротой. Ханна Вульфовна с волнением ожидала ее приезда, не знала, как посмотрит свекровь на сноху-еврейку. Но эти волнения были безосновательны, они быстро сблизились, и Ханна Вульфовна с удовольствием вспоминала, как приготавливала для Инны Эразмовны "пасху".
Инна Эразмовна прожила на Сахалине до 1929 года. Там супруги Горенко похоронили свою малышку Ивонну, умершую от сильного воспаления легких. Они собрались , под давлением обстоятельств эмигрировать в Китай… Инна Эразмовна не решилась следовать за ними С Сахалина старушка уехала на снова Украину, к своей сестре, Анне Эразмовне Вакар. Там она и скончалась, в мае 1930 года. Обстоятельства смерти и дата доподлинно нам неизвестны.
Образ Инны Эразмовны сохранился в пронзительных строках элегии воспоминания Ахматовой, полных любви нежности к матери:
…И женщина с прозрачными глазами
(Такой глубокой синевы, что море
Нельзя не вспомнить, поглядевши в них),
С редчайшим именем и белой ручкой,
И добротой, которую в наследство
Я от нее как будто получила,
Ненужный дар моей жестокой жизни...