Эта история могла произойти только в Мариуполе. Вообще, этот город подобен клубочку, брошенному чьей-то неведомой рукой, и вот ты идешь за ним. Точнее, так: Мариуполь зовет тебя.
Тех, кто там еще не был, он и сегодня потрясет. Руины, обугленные многоэтажки, кладбища машин и домов. Но я все это видела уже не один десяток раз. Поэтому Мариуполь меня потрясает тишиной, количеством строительной техники и снующих повсюду рабочих в оранжевых комбинезонах, водой в кране, а еще детьми на велосипедах и парочками на бульварах. Отвыкла от такой картины в Донецке.
Вижу табличку: «Пер. Полетаева, 120». Боже мой! У меня тут подруга живет. Или жила...
Я смотрю на дом — настоящее олицетворение Мариуполя, где кому-то повезло больше, кому-то меньше. Один подъезд с виду уцелел, другой обугленный, в третьем сложились верхние этажи. Подъезды не впритык друг к другу, а стоят елочкой, и это архитектурное решение стало спасением для дома. Интересно, догадывается ли об этом тот, кто его проектировал?
...С Олей мы подружились в пионерском лагере. Было нам лет по 12-13. На меня тогда обратил внимание самый красивый мальчик отряда. Первые записки, первые детские свидания, первые переживания — в каком платье прийти на дискотеку и у кого выпросить косметику. Во всем этом Олька была моим преданным поверенным. А потом мальчику была дана отставка за то, что он перепутал меня с сестрой-близняшкой, с которой мы всего лишь обменялись босоножками. Значит, кроме цвета обуви для него мы ничем больше не отличались.
А вот с Олькой мы остались подружками. Она вернулась в Мариуполь, я — в Авдеевку. Мы переписывались несколько лет, и, естественно, ее адрес отпечатался в моей памяти навсегда. Потом я приезжала к ней в гости в Мариуполь, мы ездили на море, гуляли по городу. А потом я выходила замуж и позвала Ольку дружкой. Она приехала совершенно простуженная, и мы отпаивали ее чаем с калиной. К свадьбе Олька уже была как штык. Какое-то время мы общались, а дальше связь оборвалась. У нее уже была своя семья, у меня — своя, в общем, не до писем.
Я даже как-то искала ее в соцсетях, но безрезультатно. А потом, как это бывает, навалились взрослые проблемы, и вспомнила я о ней только когда в Мариуполе начались бои. Ее адрес, который я столько раз писала на конверте, всплыл в моей памяти. Надо бы заехать, вдруг помощь нужна, думала я. Но всякий раз что-то мешало, волонтеры, с которыми я туда приезжала, имели свои планы, и с моими они редко совпадали, а потом я успокоительно подумала, что даже не знаю, может, Оля вообще выехала из Мариуполя.
...Неподалеку в гараже в сварочной маске что-то мастерил дедушка. Я спросила у него, не знает ли он своих соседей — одинокую маму и высокую дочь-блондинку.
— Как же, знаю. Вон их кухня на седьмом этаже, — он указал на обугленный подъезд в центре дома.
Можно было не искать глазами седьмой этаж. В этом подъезде не было больше кухонь, спален и залов. Все превратилось в черное пепелище, и только прихоть архитектора, расположившего подъезды елочкой, спасла остальные квартиры в этом доме от той же участи. Я оставила дедушке листочек со своим номером и подписала — Юля из Авдеевки. И мне показалось, что между той Юлей из Авдеевки и этой Юлей из Донецка сотни лет. Но почему-то именно Мариуполь становится городом, где прошлое настойчиво стучится в мою жизнь.
Автор: Юлия АНДРИЕНКО