«Сегодня наш взвод водит первым. Потом идём на обслуживание препятствий. Потом обед и обслуживание техники. В 17.00 в часть - на лыжах. Ужин в 19.30. Опоздаете, ляжете спать без ужина. Все поняли?» -провел инструктаж командир взвода. «Вы поняли, Исраилов и Джумаев?» -добавил замок. «Так точно», - ответили оба. При этом Джумаев тихонько завыл. «Понравилось на лыжах кататься», - отметил мой сосед по строю казах Наурызбай. Все, кто слышал, хихикнули, стараясь быть не заметными. «Первые десять человек по машинам. Шлемофоны в классе. Остальные к макету на теорию».
На исходной уже заведённые ждали первую группу семь Т-62, две Т-55 и даже одна раритетная пятьдесят четвёрка.
Первая десятка, узнав номера своих машин, рванула вперёд. Мы зашли в помещение, где располагался макет Т-62. Нестройной кучкой экскурсантов встали со стороны места механика-водителя. Мне нравилось слушать командира взвода. Чётко, доходчиво, понятно. Он давал тему так подробно, что вопросов по теме обычно не было. Интересно, как же он не смог обучить этого долбодятла, мл. сержанта Черняева. Наверное, с Черняевым смог бы справиться только академик Павлов с его электрическими опытами, да и то с большими вопросами.
Тема занятия была интересная и злободневная: «Очистка приборов наблюдения сжатым воздухом». Не дослушав до конца, объявили выход к машинам следующей десятке, а в ней и мне.
Мелькнуло перед глазами: самый последний момент проводов в армию. Потерянная, желающая держаться бодро, чуть не плачущая мама. Последние слова друзей. Напутствие отца. Последний поворот головы перед входом на сборный пункт. Куча серого, плохо одетого и безразличного мне народа вокруг.
Бодро взлетаю на танк с бортовым номером 238. Докладываю инструктору, что прибыл для выполнения упражнения. В ответ кивок и фраза: «Залезай. Пристёгивайся».
Вы, наверное, думаете, что в танке есть ремни безопасности. Нет, друзья мои. Пристегнуть я должен провод шлемофона к проводу ТПУ ( танкового переговорного устройства), включить тумблер на приём и ждать команду.
По этому поводу есть старый анекдот про узбека, выскакивающего из танка. Он начинает топтать шлемофон и орать: «Шайтан. Говорящая шапка!»
И вот моя шапка заговорила: «Двести тридцать восьмой, двести тридцать восьмой…» Я, как учили, нажал на педаль газа. Над танком всплыло облако выхлопа. С вышки увидели, что я их слышу. «Двести тридцать восьмой по правому колейному проходу вперёд». Так, рычаги в первое положение, первая передача - поехали. Круг шесть километров, много штатных препятствий, проколесил нормально. Ну, дорогие автолюбители, предлагаю вам закрасить все стекла в вашей машине, а на лобовом оставить отверстие примерно 10х4 сантиметра. Ну вот, вы и в танке. Механик не видит габаритов своей машины, он должен их чувствовать. Вот задача!
Инструктор не матерился, я по голове антенной не получил, по факту проехал добротно. Ровно поставил машину на исходную, отключился, забежал на второй этаж вышки. Доложил, что упражнение на танке номер 238 окончил, замечаний не получил, все препятствия преодолел. «Свободен»,- ответил руководитель занятий. Я метнулся к своему взводу в класс. Все отводившие сидели за партами и слушали описание гусеницы среднего танка Т-62. Оказывается, гусеница состоит из 96 траков и весит 1386 килограмм. Запомним.
Обед прошёл в теплой атмосфере, но в очень быстром темпе. Меню особым разнообразием не радовало. Как говорится у нас – набили «помойник» и ладно. На выходе изменения. Мы выдвигаемся на танкодром обслуживать препятствия для двух других взводов, прибывших на вождение. Прыгнули на танк. На броне добрались до горки. Нас троих десантировали. Работа простая, не требующая высшего образования. На подъеме в горку четыре столба по размеру танка. Танк должен остановиться точно по габариту препятствия. Далее пять столбов конвертом на спуске. Надо проехать двое ворот, не сбив центральный столб. Если столбы сбивают, мы их ставим на место. Нормальные водители проезжают это место на «ура». Но один высоко подготовленный индивид умудрился сбить все девять столбов.
Смеркалось. У курящих ребят закончились сигареты. Тормозит подъезжающий танк. Вылезший из башни по пояс инструктор крикнул нам: «Чего стоите, война началась…». Танк дымнул на перегазовке и скрылся в вечерних сумерках. «Пошли на вышку», - предложили мои товарищи по несчастью. «Ага, а приказ был? Стой пока не заменят, ходильщик»,- ответил я, пробегая взглядом по линии горизонта в поисках шапок ядерных разрывов. Ни смены, ни разрывов не было. Война вообще не входила в мои планы. От слова совсем. В голове началось броуновское движение с вопросами без ответов. А как ещё бывает в 18 лет? Только через час нас подобрал плавающий танк ПТ-76. Он собирал всех с танкодрома. Про войну экипаж знал столько, сколько и мы. На вышке уже бегал и суетился наш толстожопый замполит. Всех посадили в класс.
«Товарищи!», - заздравно начал замполит. - «Политическое бюро ЦК КПСС и Советское правительство приняли решение направить, по просьбе правительства Республики Афганистан, ограниченный контингент советских войск». Он еще долго рассказывал про происки американских и других империалистов, злые козни Запада и воинский долг. Про комсомольцев гражданской и отечественной. «Сейчас все комсомольцы третьего и четвертого взвода напишут рапорта на имя командира части с просьбой о направлении в действующие войска для выполнения интернационального долга»,- подвёл он черту.
Две общие тетрадки разобрали по листочкам. «В верхнем правом углу»,-продолжил замполит. - «Пишем. Командиру учебно-танкового полка подполковнику Прозорову Н.К. от курсанта второй учебно-танковой роты, далее фамилия с инициалами.» «А фамилию свою писать?»- ввернул мой сосед Юра. «Ты сейчас дошутишься»,- грозно рявкнул замполит. «С новой строки. Рапорт. Прошу направить меня в действующую армию для выполнения интернационально долга». Офицеры в углу как-то недобро переглядывались, всем своим видом показывая неприятие происходящего. «Интересно, на каком языке пишут узбеки с таджиками?»- спросил повернувшись ко мне Юра. «На фарси, пушту или дари»,- ответил я. «Да, ладно?» «На русском, наверное, если знают. Хотя вроде должны знать. Но не факт».
«Далее число и подпись»,- продолжил замполит. «А какое сегодня число?» - спросил Серёга из третьего отделения. «28 декабря 1979 года», - ответил замполит. «Дописывайте, я в третий взвод», - сказал он и скрылся за дверью. Наш командир взвода вышел к доске и тихо произнёс: «Слушайте сюда, сынки. Советской Армии нужны хорошо подготовленные специалисты, а не горы героических трупов. Ни один из вас не покинет территорию учебки пока не сдаст последний экзамен и не получит удостоверение механика-водителя третьего класса. Не вздумайте писать домой и волновать родителей. Для этого повода пока нет. До всех дошло?» «Да», - не по уставу ответил взвод.
А ведь через три дня Новый год. Дома уже ёлку нарядили. Я с дурацкой мальчишеской наивность представил себя входящим в двери школы, в парадной форме с орденами и медалями на груди. Но картинка сменилась ,и я увидел маму, читающую похоронку. В горле встал комок. Стало очень страшно. Не за себя за маму.
Через двадцать три месяца по приказу Министра обороны СССР меня уволят в запас. Джумаев получит орден Красной звезды за спасение экипажа в бою. Замполит не получит лишнюю звёздочку на погоны за наши написанные под диктовку рапорта. Мой друг Юра, всегда улыбающийся парень из Марьиной рощи, сгорит в танке в августе 1981 года, подорвавшийся на фугасе под Кандагаром. 26 ноября 1981 года я пожму руку старшему сержанту Алишеру Маджаитову, провожая его в Ташкент. Я не знаю судьбу всех, кто в тот день сидел в классе на вышке, но отчетливо помню лицо каждого.
На всю жизнь я запомню этот день 28 декабря 1979 года. День, когда закончилось детство.