Как показывает практика последних лет, для отмены неугодного артиста вполне достаточно слов: так это работает сейчас, так это работало и пятьсот лет назад. Например, итальянского художника Андреа дель Кастаньо канселят по всей стране: закрашивают полотна, вычеркивают имя из всех возможных книг и перечней. Повод — обвинение в убийстве. Серьезно, конечно, но из доказательств — только утверждения одного искусствоведа-биографа. Колумниста BURO. и искусствоведа Анастасию Постригай случай Кастаньо удивил, а потому она решила выяснить, кого еще из знаменитых (и не очень) живописцев растоптала культура отмены, прежде чем в XXI веке ей дали имя.
Анастасия Постригай
колумнист BURO., искусствовед, галерист и ректор Академии Op Pop Art
БЕЗ ВИНЫ ВИНОВАТЫЕ
Бедняга Андреа был не последним, в чей огород от итальянской публики летели камни. Пройдет триста лет, и они же полетят в окна римского дома Ореста Кипренского, причем не фигуральные, а вполне осязаемые булыжники. Всему виной жестокое убийство натурщицы, случившееся в его мастерской. Суд доказал: злодеем был слуга художника — у него с девушкой были личные счеты. Но кто станет верить суду? Наверняка хитрый иностранец всех купил! И вот, лишившись всех заказов, освистанный и проклятый Кипренский пакует чемоданы домой. Забавно получается. Пока невинные дель Кастаньо и Кипренский подвергаются гонениям, никто не отвернулся, например, от Караваджо, чьи руки были вымазаны не только краской. Убийство, совершенное им, — исторический факт, и неслучайно художник сбежал от папского правосудия на Мальту. И что характерно, так и не был наказан.
Орест Кипренский, «Читатели газет в Неаполе», 1881, Государственная Третьяковская галерея
БЕЗНАКАЗАННЫЕ УБИЙЦЫ
В истории искусств достаточно безнаказанных убийц, причем даже во времена относительно системного отношения к закону. Взять хотя бы фотографа Эдварда Мейбриджа, который убил любовника жены. Суд решил, что так на его месте поступил бы каждый. А писатель Уильям Берроуз в 1951 году вообще спьяну застрелил жену, но отделался несколькими неделями в тюрьме. Помните, как книги Берроуза вышвырнули с полок по всей Америке? Вот и я не помню. Но это, как говорят в известной передаче, уже совсем другая история.
Может показаться, что в былые времена трава все же была немного зеленее. Обществу, по крайней мере, требовался веский повод, чтобы отменить автора. Убийство — это посерьезнее, чем неполиткорректная фраза, неловко брошенная на публике? Как бы не так. Повод поиздеваться над ближним своим находился всегда.
ОБЩЕСТВЕННОЕ ПОРИЦАНИЕ
НИ ЗА ЧТО
Возьмем Амедео Модильяни. Его единственная персональная выставка завершилась скандалом из-за обнаженной натуры на некоторых картинах. Работы эпохи Возрождения, где нагих людей немногим меньше, чем одетых, никого почему-то не смущали, а вот Модильяни… Как там по-итальянски «это другое»? И хотя друзья и поклонники ничуть не разочаровались в Амедео, ситуацию это не спасло: удар общественного мнения заставил автора глубоко уйти в депрессию и наркозависимость, которая вскоре погубила художника.
И если вам начинает казаться, что это жаркое солнце Италии систематически напекает голову ценителям искусства, спешу сообщить: в прохладном Париже за полвека до того произошло ровно то же самое. Репутация американца Джона Сарджента, работавшего во Франции, в одночасье рухнула из-за бретельки. Именно она слишком низко съехала по плечу светской львицы, изображенной на картине «Портрет мадам Х» — и просвещенный зритель тотчас объявил автора неумехой, а модель, мягко говоря, непорядочной женщиной. Из-за бретельки. Еще глупее ситуация выглядит, если узнать, что спустя каких-то 15 лет портрет дамы написал другой художник — в таком же точно духе, только бретельку поправил. На этот раз вопросов к модели и автору ни у кого не возникло.
Амедео Модильяни, автопортрет, 1919
«ДЕГЕНЕРАТИВНОЕ ИСКУССТВО»
Конечно, это лишь частные случаи. Но бывало ли, чтобы деятелей искусства вместе с их работами отменяли десятками? Очень даже бывало. Яркий пример — «дегенеративное искусство», как называли новые направления в живописи в Третьем Рейхе. Вначале картины новых стилей осмеивали, возя по всей стране как творчество ненормальных людей, затем — запрещали и жгли. В отечественной истории была выставка авангардистов 1962 года, участников которой Никита Хрущев обзывал «последними словами». Хорошо, что в обоих случаях обошлось без кровопролития. Но оцените масштаб: отменить пытались не просто многих, а целые направления.
Вот только отмена ли это? Все-таки художники столкнулись с обыкновенной государственной цензурой, в то время как культура отмены — это вроде как проявление общественного мнения. А общество реагировало весьма неоднозначно: выставка «дегенеративного искусства» колесила по Германии четыре года, прежде чем поток посетителей иссяк. Все ли они пришли просто похихикать? Сомнительно.
А вот в Китае 20 лет спустя произошло строго обратное. Хунвейбины, политически активная и не слишком образованная молодежь, крушили все, что не соответствовало их облику будущего — а большего всего не соответствовало традиционное искусство. Сколько картин китайских мастеров смела эта волна — можно лишь гадать. И пусть руководство Китая одобряло их пыл, никто хунвейбинов к действию не принуждал.
Аншлаг на выставке дегенеративного искусства, 1937
КУЛЬТУРА ОТМЕНЫ СТАРА КАК МИР
Напрашивается вывод: массово канселить люди взяли моду недавно, в эпоху идеологий и информации. И снова нет. В 1490-х годах с таким же энтузиазмом картины жгли во Флоренции, где народ смущал проповедник Джироламо Савонарола. Все излишества он называл бесполезной мирской суетой. И видимо, умел убеждать: по легенде, сам Боттичелли поверил ему и сжег свои лучшие работы. Понадобились годы и казнь Савонаролы, чтобы Сандро одумался и вернулся к работе. А вот пример помасштабнее: иконоборческое движение в Византии в 700-е годы. Стоило императору Льву Третьему объявить, что иконы есть кумиры, которых Бог завещал «не сотворить себе» — и византийцы, истые христиане, принялись их крушить по всей империи. Vox populi — vox Dei?
Словом, нынешняя волна канселинга отнюдь не первая и даже не самая разрушительная. Как минимум пока что никого и ничего не сожгли. Хотя щупальца «отменителей» уже тянутся к признанным мастерам прошлого с самыми каверзными вопросами. Зачем, мол, Гоген трогал юных таитянок? Зачем Тициан так живописно изобразил насилие? Не спрятать ли их от греха подальше в самые сырые музейные подвалы?
Как мы теперь знаем, ничего нового в их устремлениях нет. Если эта маленькая история и может иметь вывод, то он в том, что человечество редко делает выводы из своей большой истории. А еще что холсты, как и рукописи, не горят.
Фра Бартоломео, портрет Джироламо Савонаролы, около 1498
