20 лет назад у нас не было телефонов и мы даже не подозревали о том, что такое "ролевые игры".
Началось всё по-детски и очень... банально как-то: с записок в почтовом ящике:
"Сегодня после 14:30 дома".
"С 15 до 16 буду у бабушки".
Постепенно записки становились сложнее, и стали сначала заклеиваться, а потом вкладываться в конверты. А то как же! Коварные взрослые непременно прочитают наши "очень важные" и "чудовищно секретные" послания.
(Прошло столько лет, а я до сих, наверное, с закрытыми глазами соображу конвертик для письма из любого клочка бумаги.)
Мы начали пробовать на вкус эпистолярный жанр. Это когда от руки осознанно пишешь письмо, и письмо это непременно должно содержать в себе и приветствие, и внятную содержательную часть, и вопросы или зацепки для продолжения переписки, и подпись... и даже постскриптум.
По-моему, не было ни одного письма без постскриптума. Кажется, нам просто страшно нравилось писать эти две большие, красивые буквы: "P.S."
А потом родилась МЮМ.
Моя подпись одними только инициалами внезапно обрела свою субъектность и превратилась не то в альтер-эго, не то в персонажа, который отвечает за меня в письмах.
О, она была чудовищна! Уродлива, криклива и не чиста на руку.
И тут начинаются споры. Что было раньше? Курица или яйцо? МЮМ или "Склепус таймс", который эта госпожа, оказывается выписывала, но задолжала издателю?
Всё как-то разом вышло из-под контроля. Само. Будто бы и без всякого нашего участия. (Даже когда мы сами спустя год с начала переписки пытались понять, как оно так получилось, и сидели посреди этого безумного вороха писем, так до конца и не разобрались.)
Мы фантазировали, сублимировали и угорали.
Гарри Поттер, Таня Гроттер, Мефодий Буслаев, Коты-воители, Донцова, Маринина, Властелин колец, капитан Блад, русская классика, зарубежная классика, Бедная Настя (не путать с "Бедной Лизой", хотя и то уже было нам хорошо знакомо) — это всё было сплавлено, обсмеяно, переработано. Самым безумным способом.
Родился конфликт, сюжет, персонажи, мифология, топонимика. Появились газеты и журналы того мира.
Теперь это были не крошечные записки, заклеенные скотчем. Не-е-ет.
Теперь мы доставали по 2-3 письма из своих почтовых ящиков. С разными адресатами и адресами.
То был эпичный конфликт, который начался с препирательств по поводу долга между МЮМ и издателем самой популярной жёлтой газетёнки на Лысой Горе Анатомием Скелетто, а закончился почти шекспировскими страстями, рассказами о бывших супругах, детях, о магических преступлениях, шантаже и пакостях всех мастей.
Наш мир был поистине огромен. Он помещался в пару почтовых ящиков.
Мы печатали минимум раз в месяц по газете, где собирались события из наших же переписок и добавлялось что-то новое.
Мы старили бумагу и сворачивали свитки. Я до сих пор точно знаю, как быстро и просто в промышленных масштабах сделать "пергамент". Для этого надо недопитый с утра чай из заварника и мамин голубой таз с идеально плоским дном. Потом на батарею или положить на подоконник до скукоживания и высыхания. Ну и ещё можно края пообжигать. Это шоб ну ваааааще.
Кто-то упарывается в реконструкцию, да? а кто-то в атмосферу... Мы ни разу не нарисовали ни одного из наших персонажей и не пытались в них переодеться. Всё, что было — только написанные ими письма.
В колоде каждой из нас было по 3-4 персонажа. Вот, это было тем единственным, о чём мы прям сели и договорились: ограничили их количество. Всё остальное шло само собой.
Я восхищалась своей подругой и её персонажами. Они были по-тря-са-ю-щи-ми. Она писала так, что я верила в реальность каждого из них.
Анатомий Скелетто — двухсотлетний скряга-некромант, который, однако, способен на компромиссы.
Натали Гробулль — холодная светская львица так жаждущая любви, но всё время делающая выбор в пользу денег.
Аскольд Скелетто — племянник Анатомия, денди, сорящий деньгами, которого дядюшка надеется удачно женить, наконец.
И мои мерзкие безумцы:
МЮМ — стала проводником в свет Лысой Горы и была отложена как неважная для основного сюжета.
Каролина Гнильвецких — подруга Натали. Сохнет по Аскольду и ищет любые методы для встреч с ним.
Гильотина Гнильвецких — тётушка Каролины, в давнем конфликте с Анатомием, а потому всячески мешает счастью племянницы.
Аристарх Платоныч Почесалкин — мэр Лысой Горы и "последний довод", жадный до денег ублюдок.
Как они сладострастно грызли глотки друг другу! Какие козни строили!
Мы прожили за них порядка десяти игровых лет. Они стали частью нас.
Наши персонажи были настолько чудесными, что... я просто не смогла оставить их. Я не могла себе представить, чтобы все они, настоящие, живые, характерные, покрылись бы пылью и лежали сломанными куклами после завершения нашей долгой игры. Да, конечно, мы выросли, и игра как-то сама-собой закончилась. Но вот так взять и забыть? Ну, нет.
И когда я начала писать очередную мэрисьюшную книгу в свои 15 лет, в какой-то момент Аскольд Скелетто сам появился передо мной, тряхнул своими каштановыми локонами, поправил на шляпе плюмаж и сказал, что этот корабль не уйдёт без него.
* * *
Холёный посетитель встал рядом с Мари и принялся разглядывать ожерелье.
– Помилуйте, – заговорил он, – это шедевр эпохи княжны Лейлы. Я дам вам пятьсот золотом, – он обратился к Мари.
– О… – она не успела ничего сообразить, как встрял служащий:
– Пятьдесят золотых, здесь и сейчас! Только наличные, никакого обмана! – горячо добавил он.
Господин закатил глаза:
– Пятьсот пятьдесят чеком лучшего банка Лысой Горы. Он кредитует саму Дюву!
– Сто! – осипшим от волнения голосом перебил парнишка. – Сто! – повторил он, едва веря в озвученную сумму.
– Семьсот, и закончим этот базар, – чуть утомленно приказал посетитель – и всучил в руку Мари уже подписанный, на безупречной плотной бумаге чек «Лысегорского тёмно-магического банка» на семьсот золотых. Поле получателя осталось пустым.
Деметрикус за прилавком, поражённый, замер, всё так же держа в руках ожерелье.
– Милейший, будьте любезны, – покупатель жестом аристократа указал на украшение. Первое предположение о его возрасте показалось Мари ошибочным. Он держал себя так, как двадцатилетние еще не умеют. Как сама Мари ни за что бы не сумела.
Оценщик, растерявшись, сунул ожерелье в руку покупателя.
– Ну, конечно, глупо было тягаться со Скелетто, – пробубнил он.