Это финальная история в серии.
1 рассказ "Зеркало"
2 рассказ "Ведьма Валька"
3 рассказ "Зарок Ядвиги"
За долгие годы, что прошли с тех пор, когда Ядвига в последний раз видела мертвого шамана, ее характер мало поменялся. Уже и Гошка, внук, родился, а она все помнила свои обиды. Да и новыми обзаводилась регулярно. Вот взять ту же Вальку-ведьму. Ох и зла на нее была Ядвига, ох и зла…
А когда Валька на Ядвигу порчу наслала, такую сильную, что черви из ноги полезли, тут и вовсе загорелась Ядвига мыслью отомстить старой чертовке.
Как-то вечером прошла она через туман и вышла к дому Вальки. Только вот теперь была она с этим домом в параллельной реальности. Здесь Ядвига все видела, словно через стекло, а ее – не видел никто. Она называла это место Серединный мир.
И главная причина, по которой Ядвига оказалась в Серединном мире – здесь ей была видна Жива. Жизненная энергия всех живых существ.
Ядвига прошла сквозь дверь, которая вела в квартиру Вальки, села тихонечко в прихожей и стала смотреть:
Валька на кухне щи варит. Жива ее мощная, сильная, красным облаком вокруг клубится. В комнате мать Валькина сидит. Старая уже, иссохшая, как сгоревшая спичка. Жива ее маленькая, тонкой пленкой тело обволакивает. Только пленка эта – черная. Вдруг мать кричит Вальке через всю квартиру:
– Смотри, не пересоли!
В этот момент ее жива вспыхивает красным огнем, становится толще. А Валькина – сжимается, как от удара, чернеет.
Валька суп сварила, сели есть. Мать опять ей:
– Тьфу-ты! Недосолила! То-то у тебя мужика так и не появилось после Витьки. Совсем готовить не умеешь.
Валька смолчала. А Жива ее стала еще тоньше и чернее. Чувствовалось, что разговор этот начался не сегодня и не вчера.
Ядвига знала о Валькиной беде. Был у ведьмы муж, только года через три после свадьбы, он повесился в ванной.
– Даром, что баба. Проклятие на мою седую голову, – гаркнула на ведьму мать.
Она отставила в сторону тарелку с недоеденными щами, вытерла рот полотенцем. Валька не выдержала, поднялась со стула, одним движением скинула тарелку матери на пол.
– Я – твое проклятие? Я? Да как у тебя язык повернулся, дура старая! Только и знаешь, что шпынять меня да гнобить. А я тебя содержу! Кормлю! Белье твое стираю! А Витька мой из-за тебя же повесился!
– Ой, да прям, из-за меня!
– А кто его ко мне привораживал?! Я ведь и не подозревала, что ты на такую подлость пойдешь! От приворота люди гниют изнутри. Тебе ли не знать!
– Да кто б тебя полюбил без приворота! Ты ж страшная всю жизнь была! Мужики тебя боялись. Думали, что сглазишь, если что не по-твоему будет. Если бы не приворот, ты б вообще никогда мужчины не узнала, дочку б не родила! Сидела бы сейчас одна, как свищ!
– Да уж. Куда лучше вдовой! Веселее же ребенка растить, когда твой муж повесился! Тридцать лет с чувством вины жить – ох, весело. Да лучше бы я девственницей осталась!
Бабы ругались, а Ядвига все смотрела, как от этой ссоры молодая сохнет, а пожилая, словно костер – разгорается, становится только бодрее и веселее. Обычными-то глазами это не увидишь. А Жива – она все показывает, как есть.
– Не ори на мать! Пол вымой. Скоро Галина придет с внучкой выкатывать щетинку. Подготовь все. Позорище… – закончила перепалку Валькина мать, и полная сил встала из-за стола, оделась и вышла из квартиры.
Через час действительно пришла пожилая женщина по имени Галина с младенцем на руках. Крохотная девочка плохо спала по ночам, и родители заподозрили у нее щетинку.
В народе верят, что некоторые дети рождаются с толстыми грубыми черными волосками внутри кожи. Они чем-то похожи на мужскую щетину, только, чтобы увидеть их, надо втереть в спинку младенца материнское молоко. Мол, эти вот волоски колют и щекочут ребенка по ночам, не дают ему спать. А ведьма может хлебным мякишем выкатать щетинку, избавить малыша от страданий.
Ядвига знала – это полная чушь. Ее злило, что ведьма зарабатывает на невежестве. Вместо того чтобы объяснить, сколько причин у младенца для слез, проводит какую-то нелепую процедуру… Не дай бог, навредит еще хрупкой малышке.
Галина раздела младенца, а Валька ловко подхватила на руки. Девочка хотела было заплакать, но ведьма загулила, заулыбалась малышке, стала ласково гладить ее по спинке, и та расслабилась, улыбнулась в ответ.
Свое дело Валька знала. Работала ловко, быстро. Все с шутками-прибаутками.
Ее Жива засветилась желтым, напиталась благостью от ребенка.
И вот бабушка с внучкой удалились, ведьма осталась одна. Довольная собой, она присела в кресло и стала разминать уставшие после процедуры руки. Самое время действовать, решила Ядвига.
Будучи по-прежнему невидимой, она подошла к Вальке, зацепилась за обрывок ее неровной колючей Живы и начала сматывать энергию заклятой подруги в клубок, как сматывают пряжу.
Она не хотела убивать Вальку, только ослабить, сделать безвольной, бесхребетной, лишить желаний и грез. Ядвига запела песню, которая сама рождалась из нутра, пока руки делали свое дело. А ведьма словно впала в транс – ее фигура поникла, мышцы расслабились, она откинулась в кресле, глаза закатились под веки.
Ядвига сама не заметила, как увлеклась. Жизнь Вальки оказалась в ее руках, ведьма буквально зависла на волоске от смерти…
Вдруг скрипнула входная дверь – в квартиру вернулась Валькина мать и гаркнула привычно:
– Ты что расселась?!
Но ответа не последовало, и старуха подошла поближе.
– Эй, Валька? Ты чего? Плохо тебе что ль?
В голосе матери послышались тревожные нотки.
– Валь, вставай!
Она стала бить дочь по щекам, но та не отзывалась, не реагировала.
– Валька! Валька очнись! Ты что – помирать вздумала! Очнись! – закричала старуха, когда поняла, что происходит что-то страшное.
Но Валька все так же молчала. А Ядвига, увидев старуху, заулыбалась, начала сматывать нить быстрее.
– Валя, дочка! Очнись! Приди в себя! Кормилица! Прости! Прости мать-дуру! Очнись! Хватит, хватит. Прости меня, вернись, Валя.
Ведьма лишь слабо застонала. Тогда мать кинулась ей в ноги и, продолжая кричать, стала целовать подол истрепанной юбки, поливать слезами руки. Ядвига увидела, как вся Жива старухи стала мощным потоком вливаться в Вальку. Сначала это ничего не поменяло, а потом вдруг Валька выдохнула, и ее собственная Жива стала светлеть, приобретать зеленоватые и даже голубые цвета, наполняться силой. Но питала ее уже не мать, а что-то внутри самой ведьмы.
«Она простила мать», – вдруг поняла Ядвига, в руках которой была жизнь Вальки.
«Перед лицом смерти она простила мать и ее питает ее собственное прощение! Ничего себе!» – Ядвига не могла поверить в то, что видела своими глазами.
Более того, теперь умирающая дочь питала своей жизненной силой мать. Это было просто невероятно.
Ядвига перестала сматывать бесполезный клубок, бросила его на пол, бегом побежала из дома ведьмы… Ее душили слезы и множество чувств, новых чувств, которых до этого она не знала…
Всю ночь Ядвига металась по кухне на глазах у мужа. Она то кричала, то плакала. Понять ход ее мыслей было почти невозможно.
– Как? Я едва не убила ее! Как она могла?..
Муж благоразумно молчал.
– Понимаешь ты или нет?! Я едва не убила ее! Я едва… К черту! Рваная покрышка ей на шею!
Муж налил в кружку заварки и разбавил холодной водой. Ставить чайник на огонь сейчас было опасно.
– Эта гадина – мать ее, она же ей всю жизнь испортила! Судьбу Вальке сломала. Гнобила ее с рождения. А Валька – ее простила. Понимаешь? Простила! Как?!
Муж Ядвиги сделал глоток чая и пододвинул в сторону жены шоколадную конфету. Ядвига не заметила.
– Ты понимаешь… оказывается так можно… Но… она ведь не исправится! Не верю! Не верю, что эти две… дуры перестанут колдовать! Тьфу!
Ядвига села на стул рядом с мужем и машинально взяла лакомство в руки.
– Я не знаю, что со мной… Не знаю… Перевернули они что-то во мне. А я – в них. Чем это кончится? Поживем, увидим.
Ядвига достала конфету из фантика и положила в рот. Муж допил чай, встал и поцеловал свою ворожею в макушку.
– Утро вечера мудренее, – сказала он Ядвиге и пошел спать.
Ядвига снова вспомнила, как изменилась Жива Вальки в момент прощения. На глаза опять навернулись слезы.
На следующий день Ядвиге понадобилось сходить на рынок. Она все еще была взволнована произошедшими событиями. Мысленно постоянно возвращалась в квартиру Вальки, по два раза переспрашивала у торговок цены, с трудом вспоминала, что еще надо взять домой…
Наконец, сделав какие-то покупки, побрела к выходу. И вдруг заметила странную фигуру: сгорбленный худой старик в грязной потрепанной одежде пытался встать с земли, но не мог. Его шатало, ноги не слушались, руки пытались схватится за прутья ограды, что отделяла территорию рынка от парка. Что-то в нем показалось Ядвиге знакомым… и она подошла поближе.
– Мужчина, помочь? Вам плохо?
Он поднял голову, и Ядвига узнала… того самого деда, которого сбила тридцать лет назад.
– Гребанный насос, живой?! – не поверила она сама себе.
Дед посмотрел на Ядвигу невидящими глазами. Зрачки были скрыты под бельмами.
– Ты его знаешь? – крикнула Ядвиге торговка, которая стояла со своими продуктами ближе всего к выходу.
– Знаю… - шепотом ответила Ядвига.
– Он уже неделю тут бомжует, бухает беспросветно. Откуда только деньги?.. Говорит, что ему 97 лет. А как зовут, не помнит. И где дом его – тоже. Если ты его знаешь, может, скажешь родственникам или детям, где деда искать? Пусть бы забрали. Жалко… помрет тут под забором, как собака…
– Ох ты ж, болтики-иголки, 97 лет. Надо же, как сердце-то работает… до сих пор… - не могла прийти в себя от удивления Ядвига.
– Что? – не поняла торговка.
Дед продолжал нелепые попытки подняться. Потом ойкнул, закряхтел, и снова повалился на землю.
– Поясница… - поняла Ядвига.
– Пьяный, – подсказала торговка.
– Ладно, я его сама домой отведу, – сказала Ядвига.
Потом помогла деду встать. На нее пахнуло запахом немытого мужского тела и перегаром. Поморщившись, она закинула его руку себе на плечо и повела прочь от рынка. Адреса деда Ядвига не знала, но до ее собственного дома было минут 10 ходьбы. Туда они и пошли.
Вместе с мужем Ядвига искупала старика в ванне, переодела в чистое и накормила. Тот был немногословен. Кряхтел от болей в пояснице, что-то мычал. Иногда невпопад пускал слезу из слепых глаз. Время от времени матерился. В его одежде не удалось найти ни телефона, ни какой-нибудь записки с адресом… вообще ничего, что могло бы помочь определить, где он живет и остались ли у него родственники.
И вот, муж ушел по делам, а Ядвига осталась со своим старым обидчиком наедине.
Алкоголь постепенно выветривался из седой головы, но было очевидно, что и без него дед совершенно ничего не соображает. Деменция или Альцгеймер… а может и то и другое.
– Вот же тебя жизнь наказала… – сказала Ядвига беззлобно, разглядывая немощную сморщенную фигуру.
Дед улыбнулся.
– Мне 97 лет! Я ого-го!
– Да уж… Где ж ты живешь?
– Там! – старик махнул рукой куда-то в сторону. – Я сам себе хозяин!
И опять заулыбался улыбкой блаженного.
– Ладно, отведу тебя в полицию. Там найдут.
– Жулики и ворье! – крикнул дед.
– М-да, а характер-то не изменился…
– У-я! – сказал дед и снова схватился за поясницу.
Ядвига Петровна помогла деду перебраться на диван в комнате, а сама пошла в сарай. Там, среди лука, картошки и банок солений, у нее хранились и домашние снадобья. Каждое лето она собирала травы, а потом делала целебные настойки от всяких недугов. Были у Ядвиги и втирки от разного рода болей: что-то помогало от суставов, что-то от растяжений, что-то – от поясницы. Она нашла нужную банку и вернулась в дом.
– Давай, дед, поясницу полечу. А потом в полицию позвоним, – сказала она.
Но к своему удивлению обнаружила, что дома никого нет. Ядвига обошла все комнаты, заглянула в чулан – дед исчез.
Она вышла на улицу и обошла вокруг дома – ни следа.
– Вот же черт! – выругалась Ядвига.
– О, привет, Петровна!
Это Ядвигу со спины опознала старая знакомая - Ирина Ивановна.
– Ты чего тут стоишь на дороге? Кого ждешь?
– Привет, Ивановна. Да так, мужа вышла встречать. А тебя чего к нам занесло? – спросила Ядвига.
– Так поясница уже неделю разрывается. Я к Вальке иду, хочу, чтобы заговорила. Она умеет, – сказала Ирина.
– Не ходи. Я тебе кое-что дам.
Ядвига вынесла Ивановне банку с втиркой, которой хотела обмазать деда.
– Утром и на ночь мажь. Пройдет поясница – сама не заметишь.
Через день Ивановна принесла Ядвиге три кило свежей говядины.
– А как же твой зарок? – спросил муж Ядвигу.
– А я простила деда, – сказала Ядвига. – Нет во мне больше никаких обид.
– А Вальку? Она ж колдовать не прекратила. Как дружила с бесами, так и будет…
– И кардан ей в ухо! Это ее дело. Бесы сами с нее спросят. Хоть Зеркальника пусть зовет, хоть кого…
С тех пор стали к Ядвиге ходить люди. Кто за чем. А только настойки, втирки и капли, которые делала Ядвига, хорошо помогали при любых хворях…
С героями этих рассказов можно поближе познакомится в мистическом романе Анны Прониной "Будет страшно. Колыбельная для монстра"