Ну что ж, сегодня 60 лет дяде Мише Кругу. Срок не такой уж огромный – множество шестидесятилетних мужиков вокруг меня прямо сейчас не просто бурно живут, а только, можно сказать, начинают разворачиваться полным фронтом. Дядя же Миша выглядит как бронзовый памятник ушедшей эпохи. Причём уже давно ушедшей. Причём не просто давно, а две-три эпохи назад. Сейчас, глядя на дядю Мишу и его эпоху, становится окончательно понятно, что было в ней и хорошее, и плохое — и только лично каждому их нас решать, что мы хотим выбрать. Была ложь, чернуха, бандиты, жесткач. Но были и искренность, милосердие, профессионализм, гордость и соборность. Я, как обычно, выбираю хорошее.
В 1987-м году я служил первокурсником МИТХТ и с удивлением открывал взрослую жизнь. К середине сентября стало понятно, что на лекции ходить не обязательно, а экзамены ещё далеко. Ну, я, конечно, бурно включился во все возможные движухи, куда удавалось вписаться. Особенно меня удивляло обилие секса и алкоголя, которых я совершенно не наблюдал в школе. Они были повсюду. Как говорится, «поручик был большой выдумщик».
В одну из пятниц прекрасная девушка, на которую я иногда косил глазом, вытащила меня с дневной лекции по аналитической химии и сообщила, что через двадцать минут комсорги отправляют автобус в Тверь на фестиваль КСП. Погода ещё отличная – ночью не ниже десяти градусов будет. Девушка уже добыла рюкзак, палатку, спальник, гитару и портвейн. Теперь ей надо, чтобы кто-то за ней это носил. У меня есть пять минут на решение. Если я не решусь, то девушка вызовет следующего кандидата с лекции по аналитической химии. Надо признать, что несмотря на все недостатки и недоработки моей молодости, мне хватило ума и сердца принять решение через тридцать секунд. Я только уточнил, сколько у нас спальников. Девушка смерила меня взглядом и сказала, что спальник один, но мы вдвоём в него влезем. Перспективы затуманили мозг и я сразу согласился. Единственной проблемой оказалось только найти двушку (примечание переводчика: "двухкопеечную монету"), чтобы сообщить родителям, что я пропадаю до вторника. А то они будут волноваться.
В автобусе мы с девушкой и комсомольцами выпили первую бутылку портвейна и познакомились. Где-то около девятнадцать ноль-ноль нас высадили у тверского ДК «Металлист». На входе клубилась толпа в чёрной коже и цепях. Мы с девушкой были уверены, что внутри выступает как минимум «Айрон Мейден», но, к нашему удивлению, на сцене под гитару пел тихие КСПешные песни Миша Круг. К дальнейшему нашему удивлению оказалось, что само название ДК «Металлист» никак не связано с музыкой, а пришло с какого-то скучного завода по соседству. В ДК шёл фестиваль военно-патриотической песни. Все уже были весьма пьяны. Из рук Евгения Исааковича Клячкина Миша получил заслуженный первый приз за песню «Мой сосед», которая до сих пор заслуженно остаётся одним их главных его произведений.
Евгений Исаакович слыл известным отказником и грантополучателем сионистских организаций из США, поэтому я был крайне удивлён увидеть его на таком таёжном мероприятии в столь очевидных ебенях. Однако, мне объяснили, что сионистские гранты как раз и даются Евгению Исааковичу, чтобы он пил со славянами и внедрял в них правильные мысли («Иноагент» — подумал Мюллер). Гранты были большими и Евгений Исаакович практически не просыхал, хотя со стороны выглядел весьма импозантно. После вручения Мише Кругу первого приза Евгений Исаакович упал со сцены и все ринулись его спасать. Мы же вышли на улицу и снова попали в толпу в коже и цепях.
Я стал выяснять, кто эти люди. Оказалось, что сразу после фестиваля в клубе «Металлист» должен был выступать Егорушка Летов, но после обеда они накатили с Клячкиным и ленинградский интеллигент оказался сильнее омского панка. Теперь Егорушка отсыпается на втором этаже, но, когда проснётся, обязательно сбацает про майора и оборону. Мы с девушкой восхитились такой перспективе и зависли в толпе. Через час сообщили, что можно расходиться, потому что Егорушку увозят так и не проснувшегося.
Моя девушка сказала, что ей надо отбежать на совещание комсомольского актива. Вернувшись, схватила меня за рукав и куда-то потащила. Я спросил, что происходит. Девушка ответила, что нет времени объяснять. Обычно я с таким аргументом не соглашаюсь, но время уже было позднее, а весь день до этого я куда-то тащил рюкзак и пил портвейн. Сил на дискуссию не осталось. Я покорно поплёлся за девушкой, рухнул на указанное ею сиденье и забылся прекрасным сном.
Проснулся я в каком-то автобусе с пониманием того, что мы уже очень давно трясёмся по очень плохим дорогам. Тело болело. Девушки рядом не было. Я нашёл ближайшего неспящего человека в салоне и стал шёпотом выяснять, кто он и что происходит. Человек так же шёпотом рассказал, что его зовут Юра Хой. Он панк из Воронежа. Он приехал в Тверь в группе поддержки Летова. Сейчас нас всех везут на слёт военно-патриотической песни под эгидой ЦК ВЛКСМ. В этом автобусе едет и Летов с Янкой, которая согласилась ехать при условии, что ЦК ВЛКСМ даст Егору ещё поспать, а в понедельник накормит и заселит её с Егором в приличную гостиницу на пару дней. Поскольку Летов официально в розыске у ментов, то ехать приходится ночью и по лесным грунтовкам. Но ЦК ВЛКСМ не сдаётся, стоит за правду и свободу, и продолжает поддерживать Летова, спасибо ему!
Наконец, Юра спросил, кто же, собственно, я. Меня вопрос этот поставил в тупик. Только и удалось сообщить, что ношу рюкзак моей девушки. Юра уточнил личность девушки, хмыкнул, и сказал, что девушка хорошая. Помог найти её в автобусе. Девушка прекрасно спала.
Часов в пять утра мы приехали на крутой берег Волги. Как раз начинался чарующий восход. Нарубили дров, разожгли костёр, сделали кашу и чай. У моей девушки нашёлся растворимый кофе. Палатку мы поставили так, чтобы прямо из неё было видно главную сцену. Нам досталось лучшее место для палатки, потому что мы строили сцену и тянули к ней электричество от генератора, который тарахтел за холмом.
В десять утра началась культурная программа. Погода оказалась восхитительной - классическое бабье лето с последним горячим солнцем, жёлтыми листьями, синей Волгой и зелёными соснами. На сцене седой ветеран рассказывал, что прямо под нами находится та самая кокошкинская переправа. Вот тут, где мы сейчас стоим, окапывались немецкие пулемётчики. Ночью они приползали и били по переправе в упор. Днём их вышибали лобовой атакой по трупам и они отступали в Кокошкино. Следующей ночью всё возобновлялось. На берегу лежало порядка двух тысяч трупов людей и лошадей, что создавало большие неудобства для высадки новых десантников. Особенно тяжело было катить пушки, даже лёгкие. Мы с девушкой внимательно слушали, не вылезая из спальника. Целовались и предавались лёгкому петтингу под утренний кофе.
В одиннадцать вышел дядя Миша Круг, спел про соседа и, неожиданно, «сечку жрите мусора сами». Потом Миша весьма красиво сказал весьма мудрую речь про связь поколений, важность перестройки и нового мышления и неизбежность победы социализма. Все захихикали, но Миша грозно сказал, что за базар отвечает и если кто хочет перетереть за социализм, то пусть подходит прямо щаз - потом хуже будет. Воцарилась тишина. Дальше Миша сказал за свободу слова. Свобода слова, сказал Миша - это не про продемонстрировать свою уникальность и непостижимость, а про договориться. Тверская братва готова доходчиво объяснять эту философию каждому желающему. Мне показалось, что Миша — опытный артист и философ, но, нет, до славы ему было ещё много лет. Потом Миша попытался представить следующего исполнителя, но на сцену неожиданно вышел мой друг Юра Хой из автобуса и отнял у Миши микрофон.
Вам, наверное, надоело, что всё в этом повествовании случается неожиданно, но именно так оно и случалось, поэтому я ваши наезды игнорю. Юра врубил драм-машину, какой ещё ни разу не видывали ржевские леса, и зажигательно сбацал «из колхозной молодёжи панковал один лишь я» , а потом ещё «пасха - я достану из серванта банку на три литра», ну и конечно "мы все за перестройку мы дадим стране хлебца мы поддерживаем речи от начала до конца генерального секретаря цекакапээсеса горбачёва". Я смущённо уточнил в пространство, а точно ли это военно-патриотическая песня. Девушка решительно ответила, что "за всех своих родных произнесу я тост" - это определённо патриотично. А "я ядреный как кабан, я имею свой баян" - это точно про войну.
Допев, Юра попытался представить следующего исполнителя, но оратор из него вышел гораздо хуже, чем из дяди Миши Круга. Да и пьян Юра был. Поэтому вместо Юры вышел фронтовик. Его появление вызвало очевидное смятение в рядах конферансье и микрофон ему поначалу не давали. Но фронтовик настоял и уверенно сообщил в микрофон, что ему только что рассказали о свободе слова и теперь он не может не сказать правду. Вот слушает он эту вашу молодежную музыку и не может не сообщить молодёжи, что это всё полное говно. То ли дело были Бернес, Утёсов и Шульженко. Не понять вам... Но он, фронтовик, готов принять невежественность и объявить следующего исполнителя, который, судя по всему, окажется воплощением, кульминацией и апогеем говна. Таких слов фронтовик, разумеется, не знал, но именно это он имел в виду. Если вам нравится слушать говно, сказал фронтовик, то подавитесь, слушайте этого вашего Летова и его нетленку «Я всегда буду против». Судя по названию, это антивоенная песня, но деталей фронтовик никогда не узнает, поскольку его тошнит от вида исполнителя ещё до того, как тот начал кривляться на сцене...
Из Кокошкино мы с девушкой выбирались тяжело, потому что поссорились с комсомольцами. К ним приехали Ходорковский и Чебурданидзе, после чего вечер перестал быть томным. Нам было рекомендовано прекратить прилюдный петтинг, убрать портвейн с гитарой, и построиться на плацу. Стало скучно и тоскливо. Захотелось разрушить СССР. Километров двадцать мы шли пешком до Ржева, потом поймали попутный трактор, потом, прям как заправские керуаки, залезли в пустую угольную платформу, идущую на юг. Платформа проехала мимо Москвы и пришлось возвращаться на север. Ночевали под Подольском, потому что тогда это было ещё дальнее подмосковье без связи и транспорта. Но в целом поездка очень удалась. Осталась прекрасным воспоминанием на всю жизнь. С днём рождения, дядя Миша, спасибо за всё!