Оформление подвластной русам племенной территории восточных славян в раннегосударственное образование произошло между 40—70-ми годами Х века, в период правления князя Игоря, княгини Ольги и князя Святослава.
Первые русские князья были язычниками и, следовательно, многоженцами. Вот и князь Игорь, правивший в Киеве в 30-х-40-х годах Х века, взял себе первую жену из Болгарии («Плескова», то есть болгарской Плиски). По-болгарски её звали Ельга, по-русски Ольга. Это была красивая, умная и властная женщина, по-видимому дочь какого-то «русского» князя Подунавья. Впоследствии у Игоря появилось ещё нескольких жён, но Ольгу он всё равно чтил больше других, ради её мудрости, как говорит летопись.
Как позже выяснилось, Игорь не зря оказывал предпочтение своей первой супруге. Потому что именно ей суждено было спасти династию киевских князей.
Летопись сообщает, что после заключения мира с греками в 944 году Игорь с дружиной отправился за данью к древлянам. Те выдали ему положенное сполна. Но Игорю показалось этого мало, и он потребовал от древлян ещё сверх полученного. Древляне собрались на вече и рассудили меж собой так: «повадится волк в стадо и будет таскать овец, пока не убьют его». Напав на дружину Игоря, древляне перебили её, а самого князя взяли в плен и предали жестокой казни. По свидетельству современника события, византийского писателя Льва Диакона, Игорь был «привязан к стволам деревьев и разорван надвое». Победителей Игоря он называет «германцами», из чего ясно, что под летописным названием «древляне» скрываются готы-тервинги («лесные люди»), обитавшие либо в устье Днепра, либо в горном Крыму (летопись называет эти области Дерви).
По древнему обычаю, победитель присваивал себе власть и имущество побеждённого врага, а также его жён. Следуя этому правилу, древлянский князь Мал отправил к Ольге послов с предложением добровольно выйти за него замуж.
Династии киевских князей грозило исчезновение. Но Ольга пошла наперекор обычаю. Она убила древлянских послов, и сама встала во главе карательной экспедиции против мятежников. Древлянская земля была предана огню и мечу. Оставшиеся в живых древляне вновь покорились Киеву. А Ольга унаследовала киевский стол и сделалась правительницей Русской земли.
Государственный ум Ольги проявился ещё и в том, что она первая из русских князей приняла христианство. Христианство в то время было тем же, чем в современном мире является демократия. Не будучи христианской страной, нельзя было стать полноценным членом европейского сообщества. А между тем Ольга хотела поставить Русь наравне с ведущими государствами тогдашней Европы. Чтобы поднять государственный престиж Русской земли, Ольга решила принять крещение в Византии — самой мощной и культурной державе того времени.
В 957 году Ольга прибыла в Константинополь. Византийские императоры любили поражать воображение варваров пышностью придворных церемоний и разными хитроумными механизмами. Когда Ольга встала перед троном, заиграли органы, и трон вместе с сидевшим на нем императором внезапно взмыл вверх и затем плавно опустился вниз. Во время обмена приветствиями механические львы у подножия трона, приподнявшись на лапах, рычали и били хвостами. А на ветвях стоявшего рядом золотого дерева искусственными голосами щебетали птицы.
Однако эффектное представление не заставило Ольгу позабыть о государственных интересах Русской земли. Она хотела добиться «царского» венца для себя и руки византийской принцессы для своего сына Святослава, который тогда вышел из возраста отрочества. Но в том и другом ей было отказано. Единственный результат её посольства состоял в том, что обратно в Киев Ольга вернулась христианкой с церковным именем Елена.
Государственную деятельность Ольги-христианки, в отличие от языческих подвигов княгини-мстительницы, на Руси помнили смутно и в самых общих чертах. Иаков Мних знал только, что по возвращении из Царьграда «в землю Русскую» Ольга «требища бесовьская сокруши и нача жити о Христе Иисусе…». По её распоряжению в Киеве около 960 года была возведена деревянная церковь во имя Святой Софии, которая простояла до пожара 1017 года.
По археологическим наблюдениям, в 960-х гг. древнерусское христианство приобретает местные особенности погребального культа. Значительно расширяется география христианских находок (Киев, Шестовицы, Гнёздово). Любопытно, что большинство христианских символов этого времени извлечено из женских погребений. Может быть, пример княгини Ольги особенно сильно воздействовал на женскую половину населения Русской земли?
Словом, даже в отрывочных данных древнерусских памятников о деятельности Ольги в начале 960-х гг. просматривается обширный замысел крещения Русской земли, который, однако же, нашёл своё воплощение в исторической действительности только четверть века спустя. Княгине суждено было остаться в памяти потомков «предтекущия хрестияньстей земли», «денницей пред солнцем» и «зарей пред светом». Она могла ниспровергать бездушных идолов, но, когда на её пути встал человек, она должна была отступить. Коса нашла на камень. И это был совсем не тот камень, на котором Иисус собирался воздвигнуть свою Церковь (Мф., 16: 18).
Отношения Ольги с сыном, видимо, и прежде были далеки от идиллии. Взрослея, Святослав должен был все более отчётливо понимать, что надежды сесть на киевский престол при жизни властной матери у него нет никакой. До поры до времени противостояние матери и сына не выливалось в форму публичных скандалов. Но скоро дошло и до открытой размолвки.
По сообщению «Повести временных лет», Святослав сошёлся с ключницей Малушей, дочерью некоего Малко Любчанина. Как считается, этот человек скорее мог быть выходцем из города Любеча, находившегося в земле поморских славян (современный Любек в Германии), нежели из одноименного города близ впадения Десны в Днепр, который, по данным археологических раскопок, в то время был ничем не примечателен. Никоновской летописи известно, что добром это не кончилось: Ольга прогневалась на Малушу и отослала её, уже беременную тем, кому предстояло стать Святым и Красным Солнышком, со «двора теремного» в одно из своих сёл. Как свидетельствуют русская литература и мемуаристика, подобные истории, вообще нередкие в русском быту, случались обыкновенно с молодыми баричами, которые изживали свои юношеские комплексы, посещая дворовую девичью. Связь Святослава с Малушей, по всей видимости, следует отнести к той поре, когда он переступил порог совершеннолетия, то есть к 956–957 гг. В таком случае гнев Ольги легко объясним: ведь как раз в это время она прочила Святославу в жёны византийскую принцессу, и, конечно, ей не могло понравиться, что сын её путается с «рабыней». Святослав тогда покорился матери; судя по всему, он даже согласился принять в будущем крещение (без чего речи о сватовстве к дочери Константина VII вообще не могло быть), но то были последние его уступки.
По возвращении Ольги из Царьграда Святослав наотрез отказался креститься и слушать не хотел увещевания матери. Психологически его поведение вполне понятно. Разлучая сына с Малушей, Ольга наверняка выставляла в оправдание своего поступка уготованную ему великую судьбу — стать зятем василевса. И вот, вместо руки византийской принцессы — оскорбительный отказ. Жертва принесена напрасно. Оказывается, незачем было также изменять старым богам, ибо христианство, как выяснилось, вовсе не было ключом, который отпирает все двери. Поддавшись на уговоры матери, он всё потерял и ничего не приобрёл. Это был жестокий урок. А теперь его ещё и понуждали принять религию надменных греков, его обидчиков. Поступить так означало и дальше жить матерним умом, и главное — материнской волей. И Святослав восстал.
Разумеется, в своём бунте он не был одинок. На «дворе теремном» было немало людей, которым нововведения Ольги пришлись не по нутру. Среди дружинной «руси» во множестве были конечно же и такие, кто относился к христианству враждебно или, по крайней мере, настороженно-неприязненно.
Религиозная и политическая оппозиция княгине сливались в общем недовольстве проводимым ею курсом. Языческая «русь» обступила Святослава, как своё знамя. Он чувствовал эту поддержку и искал её. По сообщению «Повести временных лет», Святослав, возмужав, «нача вои совокупляти многи и храбры». В этой компании над христианством смеялись и глумились. По словам той же летописи, «…Ольга часто говорила: «Я познала Бога, сын мой, и радуюсь; если и ты познаешь — тоже станешь радоваться». Он же не внимал тому, говоря: «Как мне одному принять иную веру? А дружина моя станет насмехаться». Она же сказала ему: «Если ты крестишься, то и все сделают то же». Он же не послушался матери, продолжая жить по языческим обычаям». Святослав и сам охотно высмеивал тех («ругахуся тому»), «кто хотяше креститися». Он уже не старался сдерживать свои чувства и перед Ольгой: «се к тому гневашеся на матерь».
Шутки кончились в 960/961 г., когда после строительства храма Святой Софии Ольга приступила к осуществлению своего плана по насаждению христианства в Русской земле. Разрушение ею языческих кумирен вызвало ответную вспышку насилия. Вслед за взглядами мать и сын скрестили мечи. Сведения об этой первой русской междоусобице были старательно вымараны со страниц «Повести временных лет». Но другие летописные списки не стали скрывать правду. Иоакимовская летопись говорит, что «Ольга вельми увесчева сына Святослава [креститься], но Святослав ни слышати хотя, а от вельмож и смерть многие приаша, и велми от неверных ругаемы бяху». Историк Ф. А. Гиляров, который, как и Татищев, пользовался какой-то не сохранившейся до наших дней летописью, выписал из неё следующее известие: «Великая же княгиня Елена, пришед во град Киев, повеле сыну своему Святославу креститися, оному же матери своеи блаженные Елены не послушавшу, креститися не восхотешу и многих христиан изби» (Гиляров Ф.А. Предания русской начальной летописи. М., 1978).
Но даже эти источники оставляют нас в неведении относительно того, какая из борющихся сторон в конце концов одержала верх. Судя по всему, антихристианское выступление Святослава не достигло цели. Возможно, оно не было поддержано «кыянами», среди которых были сильны позиции христиан. Видимо, не случайно Святослав позже признавался, что ему «не любо жити в Киеве». Политика христианизации не была свёрнута при жизни Ольги. Однако вооружённый отпор со стороны языческой «руси» заставил княгиню отказаться от насильственных методов насаждения новой религии, чем, вероятно, и объясняется то обстоятельство, что, несмотря на активную миссионерскую политику, Ольга так и не вошла в историю с именем «крестительницы Руси». Прозелитизм, осуществляемый путём убеждения и примера, конечно, не мог дать быстрых результатов. Вместе с тем Ольга приняла меры, чтобы языческий мятеж не повторился. Святослав был удалён из Киева. Вернуться в стольный град за титулом великого князя ему было суждено лишь после смерти матери, которая случилась в 969 году.
Похожий пример отстранения от власти наследника-язычника имеется в болгарской истории конца IX в. Хан Борис, креститель Болгарии, на старости лет отошёл от дел. Удалившись в монастырь, он передал власть в руки своего старшего сына Владимира. Однако, когда тот попытался восстановить в стране языческие порядки, Борис велел ослепить его и сделал своим наследником другого сына, Симеона.
В историю Святослав вошёл как последний крупный деятель языческой Руси, словно воплотивший в себе её воинственную ярость.
Большую часть своей жизни Святослав провёл за пределами Русской земли, почти беспрестанно воюя с соседними государствами. Летописец оставил нам словесный портрет этого князя-воина. По его словам, Святослав был лёгок на подъём и ходил легко, как гепард. Идя в поход, не брал с собой ни котла, ни запасов мяса, а питался кониной, которую пёк на углях, порезав тонкими ломтями. Не имел он ни шатра, ни перины, а спал на голой земле, подложив под голову седло. Когда он собирался напасть на врага, то слал вперёд гонца, говоря: «Хочу на вы идти!» Таковы были и все его воины, добавляет летописец.
Один из своих первых походов Святослав совершил против Хазарского каганата, расположенного в низовьях Волги. Ему удалось разрушить крепость Саркел, построенную хазарами при помощи византийских инженеров.
Главным делом жизни князя Святослава стала война с Византией, которая протекала на территории Балкан и длилась 2с 968 по 971 годы.
Первое время удача была на стороне русского оружия. Одержав ряд побед над греками, Святослав почти вплотную подошёл к столице Византии — Константинополю. Однако затем военное счастье изменило русам. Византийский император Иоанн Цимисхий проявил себя талантливым полководцем. Постепенно он оттеснил русское войско на север Болгарии. В 971 году Святослав и его дружина оказались запертыми в городе Доростоле на Дунае.
Осада Доростола продолжалась 65 дней. За это время под стенами города произошло три больших сражения. Однако ни грекам, ни русским так и не удалось взять верх над противником. В одном из этих сражений Святослав едва не погиб. В пылу боя вражеский всадник полоснул его мечом по ключице. От удара Святослав упал на землю, но рана, к счастью, оказалась неопасной — князя спасла крепкая кольчуга.
В конце концов греки предложили Святославу почётный мир. Во время переговоров один приближенный императора внимательно рассмотрел храброго русского князя. По его описанию, Святослав был курнос, голубоглаз, с мохнатыми бровями и длинными свисающими усами. Голова его была чисто выбрита, и лишь за ухом имелся единственный локон волос. Вообще был он среднего роста, но с широкой грудью и плечами. От остальных дружинников его отличали только более чистая рубаха и вдетая в ухо золотая серьга с великолепным рубином.
Упорное сопротивление русского войска заставило греков пойти на мировую. Заключив в 971 году мир с греками, Святослав повёл свою поредевшую дружину домой, на Русь. Однако по пути он узнал, что днепровские пороги заступила многочисленная печенежская орда, по-видимому, подкупленная византийцами. Русам пришлось зазимовать на острове Хортица.
Зимовка была исключительно тяжёлой. Взятые с собой съестные припасы скоро закончились, а раздобыть пищу в заснеженной голой степи было нелегко. За лошадиную голову в русском лагере давали полгривны, то есть четверть фунта серебра.
Весной 972 года истощённая голодом дружина Святослава попыталась прорваться в Киев сквозь печенежский заслон. Но силы были слишком неравны. В ожесточённой схватке русы полегли все до единого. Святослав разделил судьбу своей дружины.
По преданию, печенежский хан Куря велел сделать из черепа Святослава чашу и оковать её золотом. Подобный обычай издавна бытовал у степных народов. Считалось, что, выпив кумыс из такой чаши, можно приобщиться к магической силе храброго врага. Это был своего рода энергетический напиток древности.
Несмотря на гибель князя Святослава, будущее Русской земли было упрочено, о чём мы поговорим позже. Теперь же заметим, что государственным стержнем Русской земли, который не давал распасться этому ещё довольно рыхлому государственному объединению, был великокняжеский род, княжеская династия. Вооружённой рукой она сумела навязать себя в качестве легитимной власти славянским племенам Поднепровья. В течение Х века государственный престиж киевских князей постоянно возрастал и был подкреплён международными договорами с Византией.
Для проявления душевной щедрости
Сбербанк 2202 2002 9654 1939
Мои книги на ЛитРес
https://www.litres.ru/sergey-cvetkov/
У этой книги нет недовольных читателей. С удовольствием подпишу Вам экземпляр!
Последняя война Российской империи (описание и заказ)
ВКонтакте https://vk.com/id301377172
Мой телеграм-канал Истории от историка.
