Нидерланды.
Лето выдалось на редкость солнечное и тёплое. Тридцатилетний Винсент сидел на раскладном деревянном стуле и задумчиво смотрел вдаль.
Цветущие колосья на пшеничном поле мирно колыхались на ветру. В солнечных лучах, казалось, что это покрытое рябью море. «Бескрайняя жёлтая гладь.» – В его воображении на холст уже легли первые мазки будущего шедевра.
— Здравствуйте. В округе говорят, что вы знаменитый художник! – Винсент встрепенулся. Слева от него стояла девушка. Карие глаза искрились озорством. Веснушки усыпали курносый носик, будто красные мошки облепили худое лицо. Светлые вьющиеся волосы убраны за уши. За большие оттопыренные уши. «Не иначе Бог именно для этого их такими и сотворил.» – Голоса в голове посмеивались над забавным видом незнакомки.
Винсент улыбнулся, но тут же смутился своей бестактности. Резко захлопнул лежавший на коленях альбом с набросками и вскочил.
— Нет. Но я обязательно им стану!
– А вы можете нарисовать цветы? –Девушка прижала к груди букет из подсолнухов. Крупные листья обрамляли жёлтые серединки. Ещё не спелые, без черноты семечек. «Сорванные солнышки в девичьих руках.» – Голоса в голове стали слышнее.
— Конечно. — Засуетился Винсент. – Вот, присядьте на стул.
— Меня зовут Кира. – Устроившись поудобнее, она тоненькими ручками поправила складки на подоле платья.
— Винсент, — после короткой паузы выпалил художник и расплылся в улыбке. — Ван Гог. Я сделаю набросок, а на холст перенесу потом.
– Ой, только у меня нечем вам заплатить. – Голос задрожал, карие глаза распахнулись, брови подпрыгнули вверх. Тонкие черты лица преобразились и в тот же миг Винсент почувствовал жар в груди. Огонь понесся по венам разжигая страсть, всепоглощающее чувство нежности накрыло с головой, растворило и успокоило. Исчезли в голове голоса, в его душе воцарился рай.
– Ничего не нужно. – Карандаш зашуршал по бумаге. Винсент всем своим существом предавался каждому мгновению, боясь упустить мельчайшие детали, спугнуть это волшебство и не успеть насладиться подаренным счастьем и тишиной.
В каждом наброске, в линии, в лепестке. В каждой усыпанной семечками сердцевине подсолнухов он видел её глаза, улыбку, курносый нос с веснушками, милые оттопыренные уши и свою любовь…
– Извините. Мне пора идти. – звонкий голос Киры вмиг преодолел разделяющее их расстояние и отозвался в сознании Винсента набатом, разорвав в клочья блаженную пустоту.
– Да, да. Я уже закончил. – Он подскочил к девушке и подал руку, помогая ей встать со стула.
– А когда картина будет готова? – Её взгляд проникал в самое сердце.
«Заберёт картину и больше не придёт.» – Проснулись голоса в голове. Страх и боль поднялись из глубины и смешались с радостью и нежностью. Винсент потряс головой отгоняя дурные мысли.
— Вы приходите завтра. Может и будет уже готова. – Он опустил глаза.
– Хорошо, с удовольствием! – Кира приподнялась на носочках, улыбнулась и протянула букет. – А это вам, солнечные цветы.
Художник молча принял букет. Печальным взглядом проводил свою любовь, пока та не скрылась за поворотом. Завтра его здесь не будет, но она ещё об этом не знает.
Также, как не предполагал и он, что с этого самого дня в его душе поселится тоска, тревога и чувство сожаления. Они навсегда закроют двери для радости и любви. И усмирить этого ненасытного, рвущего на части разум и сердце дракона сможет лишь зеленый змей.
Винсент ван Гог стоял у окна и допивал второй бокал абсента. После долгих скитаний в поисках вдохновения он решил перебраться во Францию, в местечко Арле поближе к своему другу Полю Гогену.
Просторная светлая комната с большим окном, выходящим на площадь. Напротив кабак, где можно забыться за дружескими разговорами и всласть поспорить. Холст, краски. Что ещё нужно художнику?
Винсент повернулся и посмотрел сквозь табачный дым на друга.
Поль стоял перед полотном и переминался с ноги на ногу. Задумчиво поглаживая короткую бородку, он рассматривал новую картину Ван Гога.
— В этом что-то есть. Но…
Винсент стремительно подошёл к Полю и с нетерпением ожидал продолжения, глядя в его темные глаза.
Поль смутился и отвёл взгляд:
— Дружище, вы когда наведёте у себя порядок? Тюбики с краской… – Гоген махнул рукой в сторону стола.
— Что? Причём тут это? Посмотрите на картину. Оцените игру красок. А как подсолнухи лежат на столе, словно увядающая красота… – Винсент тыкал пальцем в полотно.
— Да они открыты и засыхают! – Поль осуждающее покачал головой и посмотрел на друга.
Винсент отмахнулся от замечания, как от назойливой мухи.
— Пустое! Я вам говорю об искусстве! Знаете, — он схватил Поля за рукав, — я на пороге переворота в живописи.
— Винсент! Вы запачкали меня! Эти ваши подсолнухи… Что вы в них нашли? – с раздражением в голосе выпалил Поль.
— Я хочу вернуть её… – Винсент зажмурился. Его лицо на мгновение разгладилось.
– Женщину? – Поль обрадовался возможности сменить тему. – Вот и пишите. Красивые женские портреты, Винсент, деньги!
— Однажды меня спросили нахожу ли я красивой «Фрину» Жерома? – Огоньки безумия вспыхнули в широко распахнутых глазах Винсента. – И я ответил, что мне гораздо больше нравится уродливая женщина Израэльса. Физической красотой обладают и звери, но души, живущей в людях звери не имеют. А разве жизнь дана нам не затем, чтобы мы обладали богатой душой, даже если при этом страдает наша внешность? – Воспоминания понеслись в голове. Кира. Её худое вытянутое лицо с веснушками и большими оттопыренными ушами. И её глаза. На него смотрела чистая душа. Что-то светлое, еле уловимое встрепенулось в груди Винсента и вновь погрязло в болоте разочарования.
Когда-то мимолётная встреча с Кирой вознесла его на мгновение к небесам и обрушила в пропасть, откуда нет выхода. В памяти остались лишь воспоминания о солнечном лете, пшеничном поле, её улыбке и подсолнухах. Подсолнухи – солнечные цветы. Он взял их тогда с собой и смотрел, как они увядают. Так увядает молодость, гаснут далекие звёзды в космосе. Так умирает любовь, которой больше нет в его душе.
– Подсолнухи. Хочу вернуть её... Ты не понимаешь. Вон! Вон из моего дома! – Внезапно закричал Винсент, брызгая слюнями.
Поль Гоген бросил на друга полный ярости взгляд и развернувшись на каблуках вышел из комнаты. На смену ему, незримыми шашками к Винсенту ван Гогу подкрадывалось безумие.
Сколько прошло времени Винсент не знал. Боль сменилась апатией.
Отпустило.
Он стоял возле мольберта и рассеянно крутил тюбик с жёлтой краской.
— Когда я это успел? Жёлтое на жёлтом… – Ван Гог задумался глядя на только что нарисованный круг. – Ересь какая-то. Поль ясно сказал: «писать нужно конкретику».
Он положил тюбик и отошёл от начатой картины к окну. Яркие лучи декабрьского солнца переливались золотым дождём.
— Говоришь, надо писать женщину? Да, легко… Она постоянно у меня перед глазами! – Винсент взял со стола палитру и решительно вернулся к полотну.
Краски на палитре подсохли. Он взял кисть и обмакнул в льняное масло.
«Кира. Сколько любви и сколько боли в этом слове?» – Рука нервно дёрнулась и масляные кляксы разметались по холсту, словно безобразные пауки. Жирные, с тонкими ножками - потёками.
— Зараза…
Ван Гог набрал краски на кисть. Резкие взмахи. Попытка исправить оплошность. И снова перед глазами возник её образ.
– Кира – солнечный цветок. Глаза, курносый нос, смешные веснушки, – краска ложилась лёгкими мазками на холст. – Светлые волосы, улыбка, простенькое платьице будто измазано светлой глиной. Чистая, манящая. Почему я тогда не остался с ней? Трус.
Он отступил назад. Перед его взором были они.
— Подсолнухи в глиняной вазе? Сволочь! Опять!
Ван Гог швырнул кисть и бросился прочь из комнаты. Винсент бежал. Воспалённое сознание рисовало картину: вот он несётся, раскинув руки, по пшеничному полю. Навстречу свободе, любви, счастью. Резкая боль. Винсент врезался лбом в гладкую поверхность и замер.
А сознание продолжало свои игры: бесконечный океан подсолнухов. Рядом она, с такими смешными веснушками. «Здравствуйте. В округе говорят, что вы знаменитый художник!» – издевались голоса в голове.
— Нет. Но я обязательно им стану! – Наваждение пропало. Он отвернулся от стены. В неубранной комнате на измазанной красками столешне среди разбросанных тюбиков с красками и кистей стояла бутылка с недопитым алкоголем. Винсент подошёл и залпом допил абсент. Нехотя посмотрел на мольберт. С холста на него смотрела она – его любовь с охапкой подсолнухов.
— Я вижу не отпускает тебя цветочная тема. — Вернул в реальность голос друга.
— Поль! Глянь, это она!
— Кто? Кувшин, будто вышедший из рук неумелого гончара, или эти ярко-жёлтые подсолнухи?
Ваг Гог перевёл взгляд с друга на картину. Глаза расширились. Губы сжались и задрожали.
— Не может быть…
— Винсент, дружище, выйди на улицу. Там есть прекрасные пейзажи. Рисуй не хочу.
— Не, нет, нет!
Винсент Ван Гог метнулся к столу и схватил бритву. Его глаза блеснули безумством. Он взмахнул рукой и повернулся к картине. «Подсолнухи и она, в простеньком платье.» – Шептали голоса.
— Это кувшин и подсолнухи. — Еле шевеля губами прошептал Ван Гог и резко полоснул себя по уху.
Брызнула кровь…
P.S.
27 июля 1890 года Винсент Ван Гог вышел на пшеничное поле, раскинувшееся позади замка во французской деревушке Овер-сюр-Уаз в нескольких километрах от Парижа, и выстрелил себе в грудь.
Автор Найти Туманова
Текст написан в соавторстве с Вячеславом Ивановым.
Взято со стены группы ТекстоМания в ВК
Подпишись, ведь у нас всегда масса интересных историй