Вклад Александра Беляева в отечественную фантастику переоценить невозможно. Конечно, к «отцам-основателям» русской фантастики можно причислить и других авторов, например, Богданова и Толстого, но именно Беляев стал первым русским писателем, работавшим исключительно в жанре фантастики.
Для Библио-лаборатории тем более интересно исследовать, с чего начинался творческий путь Беляева. Первый опубликованный роман Александра Романовича - «Властелин мира», о нем и поговорим.
Первоначально роман был опубликован в газете «Гудок» в 1926 году, причем газетный вариант заметно отличается от вышедшего два года спустя книжного. Газетный вариант я не читал (даже не представляю, где его можно сейчас раздобыть, если честно, кроме госархивов), поэтому речь пойдет о книжном.
«Властелин мира» - это история об изобретателе Штирнере, создавшим некий «передатчик мыслей», устройство при помощи которого можно внушать любые мысли и навязывать свои мысли другим людям. И это первое необычное обстоятельство — главным героем романа фактически является резко отрицательный персонаж, что, согласитесь, довольно редко встречается и по сей день. Правда, в книге Штирнер в конце «осознал и исправился» (невзирая на критику этого сюжетного хода, лично мне он совсем не кажется «притянутым за уши», скорее искусственной выглядит «утопия социалистической телепатии»), но в целом он не далеко ушел от своего предполагаемого прототипа, некоего Ширера, мошенника, качавшего деньги из французского командования во время Первой Мировой под предлогом разработки якобы изобретенных им «лучей смерти».
Кончно, если рассматривать фигуру Штирера в контексте разнообразных реальных диктаторов, то его моральное преображение выглядит крайне неубедительным. Но давайте не будем забывать, что это все-таки литературный персонаж. На мой взгляд, Беляев в романе исследует ту же тему, что и Уэллс в «Человеке-невидимке»: могут ли невероятные способности, внезапно обретенные заурядным, в общем-то, индивидуумом, в равной мере способствовать его духовному росту? Мы все помним трагический финал романа Уэллса, жалкую судьбу Гриффина, оказавшегося не способным на что-либо большее, чем терроризировать жителей британской провинции.
Параллель очевидна — суть человека кроется в в нем самом, и какими бы гениальными технологическими достижениями он не владел, от себя, от своих внутренних противоречий, комплексов и страстей ему никуда не деться. Тут можно накидать огромное множество самых разных аналогий и аллюзий, от шекспировских трагических героев (например, Макбета), до знаменитого тезиса профессора Выбегаллы: «духовные потребности разовьются в соответствии». У Выбегаллы получился «гений-потребитель», у Беляева Штирнер как был изобретателем с комплексом неполноценности и неврозом на почве неразделенной любви, так и остался им, даже забравшись на вершину власти. И если вдуматься, это ли не причина краха любых диктаторов? От себя не убежишь…
С этой точки зрения, я, пожалуй, соглашусь с мнением, которое не раз встречалось мне в критике к роману: по большому счету, фигура Качинского, «положительного» антипода Штирнера, не очень-то и нужна. Понятно, что Беляеву надо было продемонстрировать преимущества «советской телепатии» над индивидуалистическим подходом капиталиста Штирнера. Однако если вообще убрать Качинского из сюжета, трагизм фигуры Штирнера становится даже еще более очевиден, а его крах — в любом случае неизбежен.
Кстати, в отличие от Штирнера, прототипом для Качинского послужил настоящий ученый, профессор Кажинский, исследователь электрической активности мозга и возможностей телепатии (напомню, что в начале прошлого века телепатия была еще вполне уважаемой научной теорией).
Главное, что хочется сказать о «Властелине мира» (и вообще о творчестве Александра Беляева): да, это научно-фантастический роман. Да, в нем есть куча забавных фактологических ошибок (борщ в немецкой тюрьме, львы, обитающие в джунглях). Но главное в нем — люди. Именно поэтому его интересно читать и по сей день, ибо техника меняется, наука уходит вперед, а люди остаются людьми.