Он сидел у костра, почесывая голову. Уже второй месяц его мучили вши. На палке жарил сосиску и кусок хлеба. Осень была очень сырая и он простудился, теперь кулаком вытирал нос и сухо покашливал. Вчера хоть нашел теплый пуховик, но простуду пуховиком не вылечить. Достал из кармана пачку аспирина и съел две таблетки, запив холодной минералкой. Звали его Гаврилыч. Когда-то он был музыкантом и любил играть в карты. Однажды проигрался так, что за долги забрали и дом, и машину. С тех пор прошло восемь лет, и за это время он научился выживать на улице. Поначалу хотел покончить с собой, но не смог. Поэтому пришлось выживать. Последнее время собирал бутылки. Сегодня выручил денег на сырок, булку хлеба, три сардельки с сыром, минералку и аспирин. Раньше играл на скрипке в переходе. Тогда ел сытнее. Но скрипку сломали, и он стал осваивать новое для себя дело - бутылкособирательство. Гаврилыч был человеком интеллигентным да к тому же с чувством юмора. Смеялся даже над своим образом жизни, за что недавно получил по зубам от другого благородного коллекционера пустых бутылок. - Отец, разреши к огню присесть? -, оторвал Гаврилыча от мыслей чей-то голос. - Садись, сынок. Чего уж там. Прометей огонь подарил всем людям, а не только мне. Парень сел на корточки и стал греть руки. - Меня Кеша зовут. - представился юноша. - Степан Гаврилыч. - Чего, отец, водочку пьешь? - спросил Кеша и достал из-за пазухи бутылку. - Пью, да нельзя мне сейчас - бронхит, будь он не ладен. - Ты, что? - удивился Кеша, - водка любую хворь прогонит. Вон, уже седеешь! Лучше меня должен это знать. - Эх, бес! - усмехнулся Гаврилыч. - Ладно, наливай. - Вот что значит русская душа! - засмеялся Кеша. - И на смертном одре русский человек не откажется от чарки! Бомж подставил металлическую кружку, а Кеша пил из горла. Чокнулись, выпили. Гаврилыч отломил парню кусок холодного хлеба. Тот занюхал и откусил лишь маленький кусочек. - Ну, отец, рассказывай, как докатился до такой жизни... И Гаврилыч, вздыхая, пересказал ему как лишился и дома, и работы. А рассказывая о потере скрипки пустил слезу. - Ну, давай выпьем снова! Закусил уже чуть большим куском хлеба и Гаврилыч отломил парню половину сардельки. - Вот, скажи мне... Ты что, карты так любишь? - В жизни играть больше не стану. - Врешь? - криво усмехнулся Кеша. - Вот те крест - перекрестился Гаврилыч и снова заплакал. - Знаешь, а через три года пенсия. А у меня двадцать лет стажа в филармонии. Может и дотяну. Тогда уж легче будет... Кеша рассмеялся: - Пойдем, старик со мной. Прогуляемся. - Куда это? - Пошли, не бойся. Вышли из посадки, на дороге стояла старая копейка. - Садись назад. Бомж послушно полез на заднее сидение. Минут через десять приехали к небольшому дому, вошли во двор. В огороде стояла баня. - Заходи, помоемся. Вши, чесоточный может? - спросил Кеша. - Вши мучают. - пристыжено сказал Гаврилыч. - Ясно - кивнул Кеша и вошел в дом, а вернувшись принес средство от вшей. После того как попарились, пошли в дом и сели есть. Кеша кормил гостя окрошкой и картофельным пюре с жаренным окорочком. Когда поели, стали пить чай с пирогом. В комнату вошел человек в строгом деловом костюме и сел за стол. - Иннокентий Александрович, все готово. - сказал он. - Паспорт хоть есть у тебя? - Есть, а зачем это? - Давай уже! - строго сказал Кеша. Гаврилыч достал документ и его забрал человек в костюме. - Пойдем, пройдемся по дому, старик. - Ну, пошли. Вошли в зал, Кеша указал на телевизор: - Плазма... Новая, полгода еще нет. - Гаврилыч кивнул. Пошли дальше. - Сантехника здесь финская, до конца жизни хватит. А вот плитку менять скоро придется. Ну, да ладно. Бездомный лишь улыбнулся в ответ. Потом полезли в погреб. А погреб у Кеши был большой и всего там было в достатке. - Мышей, слава Богу, нет. Вот картоха на зиму, килограмм сто. Вот гречка, рис, пшено, перловка. На полках стояло большое количество банок с консервами. - Огурцы, помидоры, всяческие закуски, сало, тушенка... Ладно, полезли наверх. А, вон сетки с луком и морковкой, чуть не забыл. Вылезли, вышли во двор. - Дровишек на зиму тоже хватит. Вон они - под навесом возле баньки. Зашли в сарай. - Вон курочки. Коровка... - Молочко с яичками домашними - это хорошо - мечтательно сказал Гаврилыч. В гараже стоял старый мотоцикл: - Ну, это хлам. Хотя, может кто и купит, а нет - так на металл сдать. - сказал Кеша, потом указал на новенькую Ниву, - а вот это песня! Не машина, а зверь. Ах, да... Вон три бочки с бензином. Гаврилыч не понимал зачем парень хвастается перед бомжом своим добром. Может на службу хочет взять? Затем и паспорт взял. Было бы хорошо... - Черт, совсем забыл! - сказал Кеша и достал телефон, - алло, инструмент везете? Да, жду, спасибо. Вошли обратно в дом. - Гена, все готово уже? - спросил Кеша. - Одну минутку еще, Иннокентий Александрович. Кеша снова поставил чайник. В комнате было тихо и Гаврилыч задумался: «Документы... Хоть бы трудовой договор...» - Все готово. - вдруг сказал человек в деловом костюме. - Ну, давай пусть подписывает. Деловитый протянул бездомному ручку и документы, пальцем указав место, где было нужно расписаться. Степан Гаврилыч плюнул и расписался не читая. Все равно взять с него нечего, кроме души. Одна скрипка была, да и той лишился. В дом спешно вошел человек и запыхавшимся голосом сказал: - Вот, привез! - после этих слов он протянул Кеше футляр, очень похожий на скрипочный. - На, Гаврилыч, - сказал Кеша, - подарок тебе. И положил футляр перед ним. Бомж дрожащими руками открыл его и достал любимый музыкальный инструмент. Новый, да и еще из дорогих. Недавно он любовался точно таким же в витрине музыкального магазина. Старик заплакал и встал, чтобы обнять Кешу. - Что хоть подписал я там? - спросил он, утирая слезы. Деловитый закрыл дипломат и поднялся: - Как что? Дарственные на дом и автомобиль.- усмехнувшись, добавил, - Степан Гаврилович, нужно читать документы, перед тем как их подписывать. Это я вам, как юрист говорю. Всего доброго. Гаврилыч раскрыл рот, но не смог подобрать нужных слов. - Не говори ничего, отец, пожалуйста. Светать уже начинает... - Кеша вздохнул. - Пора ехать уже. Сыграй лучше что-нибудь... Гаврилыч взял инструмент. Зазвучали «Времена года». Кеша грустно улыбался и смотрел на чайник, который давно уже кипел, но про него все забыли. Он встал и положил руку на скрипку, прервав музыку. - Хорошо играешь, не врал! - сказал Кеша. - В карты не играй больше, хорошо? Все, прощай, отец! - и похлопал по плечу. - Куда же ты? - спохватился Гаврилыч. - Уезжаю... Все, пора мне. Живи хорошо. Здесь уютно. В тумбочке под телевизором деньги. Бери. Не провожай. Кеша ушел, а Гаврилыч сидел не в силах прийти в себя. Опомнился и выключил газовую плиту. Послышался голос копейки и Гаврилыч, как в бреду, пошатывающейся походкой пошел в зал. В тумбочке под телевизором нашел шкатулку, а в ней деньги - двести пятьдесят тысяч. - Да мне же до смерти хватит... Рядом на столе лежали какие-то бумаги. В основном счета за коммунальные услуги, прочее и больничный лист. Он начал бегло его читать: - Староверов Иннокентий Александрович... Опухоль мозга... Лист выпал из руки пожилого мужчины и он, в который раз за ночь, пустил слезу...