Интервью ведёт Виктор Горячев, Москва, специально для «Лилит»
Продолжение. Предыдущая часть ЗДЕСЬ
Виктор:
-- Недавно прочитал биографию Жана Габена, так он, чтобы подготовиться к роли машиниста паровоза в фильме Жана Ренуара «Человек-зверь», три месяца стажировался помощником машиниста. Бывает ли, что какую-то ситуацию вы исследуете на собственном опыте?
Татьяна:
-- Бывает. Я очень хорошо воображаю, и это воображение меня заводит очень далеко. Потом я очень наблюдательная, такая бабка-подслушка с ослиными ушами. Там подслушиваю, там подсматриваю, иногда до того, что людей пугаю или изумляю. Помню, поздним вечером сидела в одном кафе и наблюдала, как один дяденька расставался со своей возлюбленной. Девушка рыдала, размазывая слезы, а я, конечно, делала вид, что на них не смотрю, и понимала, что любой воспитанный человек на моем месте должен встать и уйти, но я не могу: мне надо досмотреть и запомнить детали.
Я недавно был в Третьяковской галерее и обратил внимание, что век художников не такой и большой. В основном это десять-пятнадцать лет. Ваш первый роман был написан в 2000 году. Какой писательский век вы для себя определили?
Мой любимый Лев Толстой один из своих самых лучших романов написал в 75, при этом он писал уже 45 лет, и писал неплохо. Это пример гения, на которого, конечно, хорошо бы равняться, но это бессмысленно, потому что до него не достать никогда. Для меня генеральной линией является то, интересно мне или неинтересно.
То есть в тот момент, когда мне неинтересно, я или не пишу, или пишу какую-то ахинею.
Потом какое-то время проходит, вокруг меня что-то происходит, и эти бесконечные думанья, желание понять, что бы я сама делала в том или ином случае, в переработанном виде выливаются в какие-то картинки. Или что-то просто увиденное на улице. К примеру, как останавливается машина на мосту, девушка хлопает дверью и бежит навстречу движению. А человек, который за рулем, не может развернуться на машине, чтобы догнать ее и прижать к груди.
И я знаю: если буду писать роман, то центральной сценой будет именно эта, потому что мне интересна именно эта картинка.
Данелия писал, что он снял фильм «Я шагаю по Москве», потому что хотел снять кадр, где девушка идет под дождем, а вокруг нее ездит молодой человек на велосипеде с зонтиком. Все, что есть в этом фильме, строится от этой сцены. Мне это понятно. Я написала роман «Мой личный враг», чтобы закончить его фразой: «Я всегда знал, что женат на сумасшедшей». Все остальное пристроено к этой фразе, как дача к унитазу, как говорит мой муж. И пока мне интересно, до тех пор я буду работать.
Ваши друзья являются прототипами героев ваших произведений?
Да, герои откуда-то подсматриваются, подглядываются, заимствуются биографии. Сначала мне казалось, что не нужно спрашивать разрешения. Потом я поняла, что с этим шутки плохи. Однажды я просто человека оскорбила, описав его историю в романе. Теперь я всегда спрашиваю. Если нельзя, то меняю детали, и человек становится другим.
А в отношении домашних, супруга, детей -- это табу?
Да. Это еще зависит от меры таланта, но даже самый бесталанный автор все равно пишет «у бездны мрачной на краю». И он никогда не знает, что за этой бездной. Поэтому я всегда повторяю, что гением может быть только мужчина, и не может быть женщина гением, если она не сделает специальную операцию. Потому что в женщине генетически заложено, что она должна от бездны оттаскивать, а не толкать в нее, а мужчина всегда порывается прыгнуть.
Так или иначе, когда пишешь, ты на краю стоишь, туда смотришь, и туда тащить любимых, неважно кто это -- дети, родители, мужчина, собака... Нет, потому что все написанное на бумаге сбывается всегда. Как это возможно, я не знаю.
Вы сразу выбрали для себя детективный жанр?
Да, сразу. Я написала историю про то, как происходит ужасное предательство на выборах и что происходит с героем этого повествования. Причем я была уверена, что это никому не нужно и мой роман никогда не будет напечатан. А потом его напечатали, и с тех пор я все пишу, а они все печатают (Смеется).
Что нужно для создания комфортной атмосферы для написания романа?
Единственное, что мешает -- что я никогда не работаю по ночам. Все остальное решаемо. Я плохо организована, ленива, сажусь за компьютер не раньше десяти, затем мне обязательно нужно выпить кофе, выкурить сигарету, но могу обойтись и без них. Прикидываться таким системным человеком, которому, чтобы сесть за стол, обязательно нужны кофе и сигарета, я не буду, могу обойтись чаем и бубликом.
Иммануил Кант, когда работал, клал носовой платок от себя подальше, чтоб принудить себя к вставанию. У меня место платка занимают сигареты.
Вам во сне приходят нужные для книг идеи?
Да, конечно приходят. Иногда я вскакиваю и бегу записывать, иногда уповаю на то, что к утру не забуду.
Продолжение скоро, подпишись на наш канал и читай:
(с) "Лилит"