Октябрь в этом году стоял сухой и теплый, но буквально два дня назад погода резко изменилась: подул холодный ветер и начал срывать с берёз листву, бросая её в прозрачный родник. Золотые кораблики кружились в водоворотах, а потом быстрое течение уносило их прямо в бирюзовые воды Катуни. Всего одна ночь, и зелёными остались только могучие сосны по горным склонам.
Настасья договорилась с соседями, что завтра они повезут её в больницу. Там, после серьёзной операции, лежал её муж Павел.
Можно было ехать сегодня, но она почему-то оттягивала этот момент. Зачем-то затеяла бессмысленную стирку. Перестирывала чистые вещи, полоскала в ледяной воде ручья, развешивала их на пронизывающем ветру. Как будто старалась вымотать себя, чтобы не думать ни о чём.
Вечером собрала сумку, приготовила одежду. Натруженные руки горели от полоскания. Заснуть удалось сразу. Ночью она проснулась от шлепка по стеклу окна, как будто заблудившаяся птица стукнулась. Настасья села на постели.
-Всё,-вдруг произнесла она вслух. Больше уснуть не смогла.
Здесь, в селе, она жила одна. Трое взрослых детей были далеко.
Вид похудевшего отца очень беспокоил их, когда,приезжая, они видели его.
-Папка, ну что ж ты тянешь, - уговаривала со слезами средняя дочь, Наталья, приехавшая с сыновьями летом.
-Да поеду я в больницу, вот только хмель оборвём.
Он работал бригадиром на хмелевой плантации. В сентябре приехали старшая, приёмная дочь Ольга и младший сын Павлик.
Зрелище исхудавшего отца потрясло их:
-Отец, немедленно поезжай в больницу.
-Да ездил я.
-И что?
-Сказали: надо ложиться на обследование.
-Так ложись.
Время шло. Когда Павел прошёл обследование, ему назначили срочную операцию и положили в областную больницу, в онкологическое отделение. После операции прошло три дня, а Настасья только сегодня поехала к нему. Молодые соседи согласились свозить её к мужу.Тем более в городе у них были свои дела.
Когда приехали в больницу, им сообщили, что Павел ночью умер. В село позвонили в сельсовет, но Настасья уже уехала.
-Где он?- безжизненным голосом спросила она.
-В морге. Завтра приезжайте с грузовой машиной и вещами, отдадим вам тело.
Настасья безучастно молчала. Потом вдруг сказала:
-Отдайте его. Мы живём далеко: 100 километров.
Евгений, сосед, с удивлением посмотрел на неё, но поддержал:
-Отдайте, увезём как-нибудь.
Работники морга, получив мзду, помогли завернуть тело в старенький ковёр. Настасья села на заднее сиденье "Жигулей" и положила голову мужа себе на колени.
-Тёть Тась, а ты не боишься?- вздрогнула Лариска.
-Что ж мне бояться его, мы с ним сорок лет прожили,-она ласково погладила поредевшие седые волосы мужа.- Да и вы не бойтесь. Он при жизни никому вреда не причинил, а теперь и подавно. Поехали, Женя.
Евгений, у которого стоял вязкий ком в горле, послушно сел за руль, жена, с трудом сдерживающая рыдания, села рядом.
Машина с печальным грузом медленно ехала по Чуйскому тракту.
Настасья безучастно смотрела в окно, а перед глазами, как в калейдоскопе, одна за одной мелькали картины:
Вот он, стройный, синеглазый солдат, с роскошным волнистым чубом, родом с далёкой Кубани.
Тася, молодая, с короной светлых волос, уже пережившая измену первого мужа. Она уехала к матери с крошечной дочкой на руках.
Дочка , которая первая познакомилась с Павлом. Тасю заинтересовал солдатик, который отдал своё молоко её ребёнку.
Настойчивый взгляд синих глаз преследовал её и во сне. Он долго и настойчиво ухаживал за ней, прежде чем она согласилась поверить и довериться ему.
Он удочерил Олю, и они уехали в таёжный посёлок в Архангельской области. Там родились ещё двое детей. Затем далёкая Кубань и родители мужа, а потом снова возвращение в Горный Алтай.
Как быстро пролетело время. Дети выросли, и они остались вдвоём.
-Настя, Настенька, - звучал в ушах его голос.
Любила ли она мужа? Она ценила его за доброе отношение к Оле. Ни разу, ни слова упрёка не слышала она от мужа. Павел вообще не умел ругаться. Иногда Настя начинала ворчать на него. Он брал в руки самую толстую книгу и отделывался шуточками. Дети росли в спокойной атмосфере родительского дома, и это была заслуга Павла.
Настя погладила мужа по ледяной щеке. Она не чувствовала холода.
Павлик, Павлик, а ведь она так и не сказала ему, что любит его. Иногда, в минуты близости, он спрашивал:
-Настя, ты любишь меня?
Её раздражали эти вопросы.
-Конечно, люблю. Почему ты спрашиваешь?
Он огорчённо отворачивался: видимо, ждал каких-то других слов, а она...
Теперь уже поздно. Вот он лежит у неё на коленях в этом дурацком ковре и молчит.
-Прости меня, - беззвучно сказала Настя и поцеловала Павла в холодные губы. Какими горячими были они, когда муж целовал её.
-Тёть Насть, приехали,-она вздрогнула от Женькиных слов. Соседи помогли вытащить тело из машины. Кто-то положил доску на две табуретки, на которую уложили Павла.
Дальше всё было как во сне:дети, обступившие её, горное кладбище, в сырую землю которого уложили мужа. Сосны, печально окружившие свежую могилу,
-Павлик, Павлик, ты ведь так боялся, что тебя похоронят в камнях.
Односельчане выбрали для могилы место, где почти не было камней.
Поминки...
...И началась для Настасьи другая жизнь, в которой его не было...
...Лишь воспоминания...
