Неинтересно и почти всегда несложно писать о фильмах, к которым ты равнодушен. Легко писать о приятных фильмах. Ещё легче о замечательных. А вот о тех, которые тебя глубоко взволновали — трудно. Ещё сложнее о тех, которые тебя отражают. То есть, ты смотришь киноленту и видишь в ней себя, со всем потаённым и необходимым. Иногда эта правда обжигает, иногда тревожит, и всегда милует.
Но как писать о киноленте, которая тебе непонятна и даже неприятна, но который снял любимый режиссёр? Тот самый, что снимал приятные, замечательные, глубоко волнующие тебя фильмы, один из которых тебя отражает?
Может быть, лучше о такой ленте вообще ничего не писать? Потому, что всё написанное, скорее всего, будет приблизительным, неточным, а возможно, покажется затем многозначительной фальшью. Я не знаю, будет ли оно фальшью. Если честно исследовать своё отношение, то, видимо, не будет. И всё же — покажется.
Фильм «О любви», вольная экранизация трёх текстов Чехова (снят по мотивам рассказов «Доктор и «Володя» и пьесы-шутки «Медведь») показался мне тягучим, скучноватым, печально задуманным и тяжело исполненным. Попытка срастить три текста в единое киноповествование с одним главным героем. Этот персонаж искусственно «поселён» в два чеховских текста, которым он не нужен. Иными словами, Сергей Соловьёв придумал биографию главного героя «Медведя» помещика Григорий Смирнова. Еще до своей женитьбы на помещице Поповой он, оказывается, был женат, имел сына, но узнал о том, что супруга ему изменила, а сын, возможно, не его (новелла «Доктор»), после чего ушёл из семьи и повторно женился («Медведь»), спустя годы его выросший сын влюбился в эгоистичную, злую бабёнку, которая соблазнила его, а потом высмеяла, после чего юноша, ощутив презрение к самому себе, покончил с собой (новелла «Володя»).
Такова фабула.
Средняя новелла, которая должна бы, кажется, определять характер главного героя, выпадает из повествования. Герой «Медведя» в первой новелле ведёт себя как заяц, в третьей он кажется дремлющей на закоулках истории летучей мышью.
Трагическую историю гадкого соблазнения неврастеничного юноши эгоистичной, холодной дамой и печальный финал этой истории, показанный страшно, натуралистично можно было объединить только с первым рассказом. Предпосылки для этого есть. И придуманный Соловьёвым оскорблённый глава семейства мог бы составить пару с доктором, который яростно сопротивляется попыткам матери убедить его в том, что именно он отец больного ребёнка. Они оба предают мальчишку, пренебрегают им, пекутся о собственной шкуре. Мальчик оказался никому не нужен, кроме своей безрассудной матери. В детстве его организм взял верх над серьёзной болезнью, но в юности у него не нашлось сил, чтобы противостоять пошлости и гадости. Его никто не пожалел, никто не оказался с ним рядом, когда он поставил знак равенства между жизнью и унынием и от безразличного отчаяния к самому себе совершил непоправимое.
Если Сергей Александрович Соловьёв пытался показать разные лики любви, то, на мой взгляд, это затея не удалась.
Без средней новеллы это был бы фильм о нелюбви, но в середине зачем-то паясничает «Медведь». И эта шутка разводит мосты восприятия. Я не могу, у меня не получается воспринимать три истории как единое целое.
Но вообще, как случился этот фильм?
На третьем курсе ВГИКа Соловьёв натолкнулся на рассказ «Доктор». В одном из интервью режиссёр говорит: «возникло странное ощущение, что если мне сейчас дадут снять этот рассказ, то я для себя разрешу практически все кардинальные проблемы мира». На четвёртом курсе Соловьёв нашёл у Чехова «Володю»: «казалось, что если я сниму «Володю», то моя жизнь образуется».
И в том и в другом случае его отговорили.
А вот что было дальше. Цитирую Сергея Александровича: «Эти два чеховских рассказа я не мог вытрясти из головы сорок лет. С 65-го года они болтались во мне, я не знал, каким образом и куда их пристроить. А три года назад вдруг пришел Федя Бондарчук. И сказал, что достал деньги на картину - один канал хотел бы снять "Медведя". Я говорю: Федя, ничего, кроме лажи, не получится. Эта вещь обречена на то, чтобы перед ней лежала тень Жарова и Андровской, со всем ничтожеством последующих наступивших времен. Федя спрашивает: ну вы что, отказываетесь? Я отвечаю: да кто же отказывается от таких вещей? И вот в конвульсивном соображении все это очень убедительно для меня съехалось через сорок лет. Я сделал сценарий, мы его показали, нам сказали, что не могут на такое дать денег и все договоренности отменяются. Но тут уже я, вцепившись в идею, нашел деньги, и мы сняли картину. Поэтому изначальная ее особенность для меня в том, что детские мечты должны сбываться. Я, по крайней мере, свои детские мечты в ней осуществил».
Удивительно ли, что режиссёр говорит, что его фильм не чеховская экранизация. А что же?
Отвечает режиссёр: «Картина «О любви» — о жизни для себя, на самом деле она не о любви, а о красоте, а красота очень связана с обликом и образом женщины».
Я не понимаю. Я растерян, но не слишком, а слегка. Я недоумеваю. Это кино — постановочный окказионализм Сергея Александровича. Это фильм надо воспринимать, видимо, в контексте долгих сорока лет (а то и большего срока), в течение которого эти две новеллы плавали в бессознательного большого режиссёра, а потом оказались пневматически вытолкнутыми наружу в результате предложения Фёдора Бондарчука и «конвульсивного соображения» самого мастера.
Фильм изыскан, визуально роскошен.
Я не понимаю, зачем Соловьёву понадобился Лука (слуга Поповой) —маленького роста. Я глубоко уважаю Валерия Светлова, как актёра. Он талантливейший человек и роль сыграл прекрасно, но всё же, зачем Лука — маленького роста?
«У меня нет никакой позиции», — говорит Соловьёв.
Я ему верю.
В том интервью он ещё говорит нечто очень тревожное. Но это я оставлю для следующего текста, о «2-Ассе-2». Потому что мне нужна помощь автора, чтобы написать об этом фильме, ибо оно — зверская пощёчина, полученная от самого романтичного и одного из самых тонких режиссёров советского кино.
Фильмы Сергея Соловьёва
Лучшее мировое кино 2022 года. Краткий обзор
Подборка фильмов, от которых светлее душа