Несколько лет назад, когда режиссера Кирилла Серебренникова обвинили в растрате государственных средств, выделенных на спектакли, которые он срежиссировал и поставил, я беседовала об этом с одной своей знакомой. Она горячо осуждала режиссера. Когда я попыталась уточнить, что именно в поступке Серебренникова ее так задело, она ответила с возмущенным придыханием «Ну как же! Ведь он тратил государственные деньги!».
Пикантность ситуации состояла в том, что эта дама тоже работала в государственном учреждении, причем на одной из руководящих должностей. Она точно так же, как и Кирилл, получала на свою деятельность от государства деньги, которые она должна была качественно «освоить» - то есть потратить на нужное и благое дело. Чтобы «освоить» эти деньги, было необходимо регулярно проводить тендеры – выбрать из исполнителей тех, кто лучше и дешевле окажет государственному учреждению нужную услугу и поставит ему необходимый товар. И тендеры эти, как хорошо знала дама, регулярно проводились так, что побеждали в них вполне конкретные фирмы и поставщики.
Даме ни на секунду не пришла в голову мысль, что эта деятельность и то, в чем обвиняют Кирилла, как-то связаны. Для дамы это было совершенно «другое». И даже если бы кто-то сказал ей, что она виновата не меньше, а то и больше Кирилла, она бы страшно удивилась. В ее вселенной эти параллельные для нее прямые никогда не могли пересечься, для нее это была абсолютно другая, какая-то инопланетная реальность.
Именно это я имею в виду, когда пишу о том, что люди повторяют предложенные им слова и формулировки, не видя за ними сути. Они не то чтобы не верят в них – они их даже не осознают, не понимают их фактического содержания. Они ухватываются за эмоциональную нить этой назойливой риторики, как и те люди из фильма «Дождя», не задумываясь о ее подлинном значении и о том, что она подразумевает. Они не осмысляют ее значение и ни с чем его не сопоставляют. И именно поэтому они никогда не отреагируют на ваши аргументы об озере Комо и сыновьях в Лондоне, как доказательства лицемерия и двойных стандартов.
Поэтому им очень легко принимать любую, даже самую развесистую неправду за правду – им всегда будет достаточно риторики, тем более если она эмоциональна и задевает за живое. Повинуясь этому зажигательному воздействию риторики, они идут и делают эту неправду правдой, осуществляя все предложенные им с телеэкранов безумства на практике. Они верят в эти безумства, потому что не думают о них – любое мыследвижение сразу откроет им абсурдность, противоречивость и жестокость их действий, а зачем им это надо?
Те, кто превращает декларативную неправду в фактическую «правду», безусловно, способны натворить – и творят – немало зла. И это в неправде и есть самое ужасное – без этого она не была бы ничем примечательна, ну болтает себе человек и болтает. Плохо то, что всегда найдутся те, кто примет эту болтовню за чистую монету и пойдет делать то, о чем другие только говорят, ни на минуту в свои слова не веря. Но есть и хорошая новость – осуществленная в реальности неправда все равно правдой не становится, ее физическое воплощение не делает ее настоящей и реальной, потому что настоящей и реальной может быть только суть.