Афанасий Кирхер (ок. 1601-1680) был выдающимся ученым-иезуитом, автором более сорока книг по широкому кругу тем, включая вулканы, магнетизм, ботанику, филологию, алгебру, географию и древний мир.
Благодаря своим связям с обширной международной сетью миссионеров-иезуитов и участию в раскопках древних артефактов Кирхер собрал коллекцию древностей и экзотических диковинок в своем личном кабинете, известном как Musaeum Kircherianum.
Кирхер отличался от других и был склонен к риску почти с колыбели. Он был католиком, родившимся в Гейзе, ныне Германия, стране протестантов, и в молодости его чуть не повесили за это. Его рукоположение в сан иезуита и обучение математике и другим дисциплинам, наряду с различными превратностями судьбы, привели его к остановке в Риме, где он прожил до конца своей жизни. Там он преподавал в Коллежио Романо, пока он не смог полностью посвятить себя своим непостижимо разнообразным интересам: геологии, вулканологии, магнетизму, технологии, биологии, акустике, оптике, медицине, комбинаторике, теологии, филологии, астрономии, китаеведению…
Он не просто был кабинетным эрудитом. Обладая пытливым умом, Кирхер с азартом изучал такие совершенно разные темы, как строение подземного мира, теория музыки и возможности волшебного фонаря (ранний проектор изображений).
Десятки написанных им работ, должно быть, не заполняли все его время, потому что он также обменялся тысячами писем с примерно 800 корреспондентами на 30 разных языках, включая тот, который он сам изобрел. Его иллюстрированные книги были настолько популярны во всем мире, от Китая до Америки, что позволяли ему зарабатывать на жизнь их продажами. Говорят, что его книги можно было найти в библиотеке любого, кто считал себя интеллектуалом, и среди его легиона читателей были такие имена, как Локк, Гюйгенс, Спиноза, Лейбниц и Декарт.
Кирхер прослыл глубоким знатоком Древнего Египта.
Он правильно предположил, что коптский язык, изучение которого он поставил на современную лингвистическую основу, представлял собой, по сути, последнюю стадию древнеегипетского языка, будучи близок к разговорному языку Египта времен поздних фараонов.
В эпоху Кирхера коптский язык был литургическим языком христианской церкви в Египте, как разговорный он использовался в основном с 3 по 12 век нашей эры, прежде чем его почти вытеснил арабский. Итальянский путешественник и коллекционер Пьетро делла Валле приобрел различные коптские рукописи во время посещения Египта в начале семнадцатого века. В конечном итоге они перешли в руки Кирхера, тогдашнего профессора математики и восточных языков в Риме.
В книге "Prodromus coptus" (1636) Кирхер представил предварительные результаты этого исследования — не что иное, как первую грамматику коптского языка, опубликованную в Европе. Вторая половина этой книги представляет собой трезвый и удивительно проницательный обзор языка, который вместе с сопутствующим словарем (Lingua aegyptiaca restituta, 1643) долгое время служил стандартным справочником для изучения коптов.
Кирхер не только издал первую коптскую грамматику и словарь, получивших широкую известность в западном мире, но был и самопровозглашенным переводчиком египетских иероглифов. В его трудах причудливо сочетается традиционная для Европы египтософия с подлинной ранней египтологической работой: следуя античным авторам, таким, как Гораполлон, Кирхер ошибочно полагал, что иероглифы были символическими знаками, и...написал "герметический" словарь "божественного знания".
Да, Кирхер был первым ученым, выдвинувшим гипотезу о прямой связи коптского языка с языком фараоновского Египта, признав египетское происхождение письмен еврейского, греческого и латинского алфавитов. Например, он правильно определил иероглиф му (“вода”), как предшественника нашей буквы М:
Тем не менее, Кирхер отверг фонетический характер иероглифов, усердно следуя давней традиции античных и ренессансных ученых, которые считали, что египетская письменность была чисто символическим языком, передававшим сложные метафизические концепции с минимальным количеством знаков. Кирхер подошел к египетским надписям, как к сложной загадке, обильно цитируя греческих и латинских авторов, каббалистические тексты и средневековые арабские рукописи, чтобы понять значение каждого знака. Хотя этот метод продемонстрировал замечательную эрудицию Кирхера и его владение многими языками, полученные в результате переводы были полностью субъективными и настолько фантастическими, что весьма немногие из его современников сочли их заслуживающими доверия.
"Sphinx Mystagoga" (1673) был последней попыткой Кирхера заняться египтологией:
Его коллега из Лиона обнаружил нетронутое захоронение на кладбище Мемфиса и забрал саркофаг, мумию и другие погребальные принадлежности с собой во Францию. По его просьбе Кирхер согласился перевести иероглифические надписи и интерпретировать религиозную иконографию на этих погребальных артефактах. Как обычно, Кирхер дополнил свой комментарий дискурсивными главами, объясняющими египетские погребальные обычаи и верования, основанные на отчетах путешественников, классических авторов и различных древнеегипетских артефактах.
В этой книге Кирхер ограничил свои усилия по переводу текстами об оборудовании для бальзамирования, в первую очередь, надписями на четырех канопах - сосудах, предназначенных для хранения определенных внутренних органов умершего.
Тем не менее, даже на этом позднем этапе его переводы были далеки от истины. Например, начало каждой надписи правильно гласит: “Слова, сказанные Осирисом Джедхора”. Кирхер "перевел" это шаблонное вступление следующим образом: “После того, как Тифон (Сет) будет побежден, жизнь вещей будет сохранена благодаря влажности природы во время бдения в честь Осириса. С помощью жертвоприношений, проводимых под руководством Анубиса (Меркурия), жизнь и добродетель будут увеличены в нилотических вазах ”.
Хотя его переводы сегодня являются легкой мишенью для насмешек, Кирхер создал несколько прецедентов для современной египтологии. В то время как более ранние историки полагались на греческих, латинских и еврейских авторов для получения информации о Египте времен фараонов, Кирхер отдавал предпочтение подлинным египетским памятникам и воспроизводил множество эпиграфических копий в своих объемистых книгах, в определенной степени вдохновляя на бесконечно более точное описание Египта.
Что еще более важно, его утверждение о связи между языком иероглифов и коптским языком оказалось правильным, и только благодаря близкому знакомству с коптским языком Шампольон смог расшифровать египетскую письменность более века спустя.
Книги " Sphinx Mystagoga" и "Obelisci Aegyptiaci" хорошо демонстрируют попытки Кирхера копировать и переводить иероглифические надписи. Хотя сейчас мы читаем иероглифы как смесь фонетических и идеографических знаков, перевод Кирхера был основан на чисто символическом прочтении каждого иероглифа, предполагая, что каждый текст раскрывает скрытые знания о космосе.
Его предполагаемый "перевод" иероглифов оказался абсолютно неверным. Точно так же, как его теория о том, что приливы и отливы были вызваны подземным океаном, или что магнетизм был причиной движения планет и любви между людьми, или его открытие местоположения Атлантиды, или его планы Ноева ковчега, или его идея о том, что броненосец был гибридом ежа и черепахи, или что жираф был получен от верблюда и леопарда, не говоря уже о его вере в единорогов, грифонов и драконов. По крайней мере, в его пользу следует сказать, что он категорически отрицал существование крылатых черепах и прозрачных кошек.
